Сейчас, сейчас, забормотала невнятно.
Плечо вновь кольнуло болью, словно на нем стиснулись острые иглы. Марита дернулась и распахнула глаза. Сразу стало понятно, что это не карета: девушка лежала, уткнувшись носом в сырую землю, а в бок упиралось что-то твердое и холодное. Марита резко села, и тиски на плече разжались. В воздух с карканьем взметнулся ворон и, громко хлопая крыльями, исчез вдалеке.
От смены положения тела закружилась голова, и Марита застыла с ладонями, прижатыми к щекам, пережидая, пока цветные пятна перед глазами рассеются. Налетел холодный ветер, хлестнув по лицу и принеся странную смесь запахов: соли, травы, железа, сухой земли и почему-то, едва различимо, гнили. Марита отняла руки от лица и обеспокоенно огляделась.
Рядом простиралось поле. Примятая трава гнулась к земле, и среди нее были раскиданы какие-то странные бугорки, черные и зеленые пятна. На дороге, в самом большом скоплении пятен, лежала перевернувшаяся на бок карета. Возле нее беспокойно пряла ушами лошадь, волоча за собой остатки сбруи. Солнце терялось в серых облаках, похожих на утреннюю дымку.
Ветер вновь налетел, колыхнув траву, и тошнотворный запах усилился. И тут воспоминания вернулись все разом, будто кто-то пробил плотину: стрела в шее солдата, кричащая леди Бланка, звон стали. Сразу обрели смысл и запах соли и неподвижные бугорки, приобретающие человеческие очертания. Сердце дернулось и замерло, будто сжатое в ледяных пальцах.
О, боги, сказала Марита, и собственный голос показался ей хриплым и чужим. Леди Бланка? Аделла? Кто-нибудь?
И тут же зажала ладонью рот. Хорошо, если ее услышит кто-то из своих. А вдруг те, чужие? Марита прикрыла глаза и попыталась успокоить дыхание, хотя в глазах темнело, а сознание упрямо ускользало. Надо посмотреть, может кто-то остался в карете. Марита и сама не особо в это верила, но казалось, если будет и дальше бездействовать, то просто сойдет с ума.
«Займи руки или мысли займут твою голову» вспомнила она вдруг слова отца и встала, ухватившись за них с непривычной жаждой. Как и всегда в момент опасности, девушка сразу тянулась к нему несмотря на неприятие, прививаемое Верисом.
Тело ныло, саднили костяшки, раны на которых успели покрыться коркой. Зашипев сквозь зубы, Марита потерла ноющее плечо и, прихрамывая, двинулась к карете. Пару раз пришлось переступать через павших солдат. Первое время Марита пыталась тормошить воинов в зеленых цветах, но они уже были холодными и не отзывались. У кареты зеленых пятен была целая россыпь. Похоже, солдаты защищали ее до последнего.
Марита подошла ближе. Одно из передних колес отвалилось, а второе лениво покручивал ветер. Из бока, будто замысловатое украшение, торчал меч, и от него расходилась порядочная трещина. Низ кареты, который не выгорел на солнце, как все остальное, показался почти черным.
Кое-как подтянувшись на руках, Марита заглянула в распахнутую дверь, но внутри было пусто только плясал солнечный свет на раскиданных повсюду подушках. Она спрыгнула обратно и беспомощно обхватила плечи руками. Ни на что не надеясь, Марита обошла карету кругом.
Здесь обнаружилась вторая лошадь, которой повезло меньше, чем первой. Она лежала на боку, завязшая в упряжи, как бабочка в паутине. Темные глаза закатились и поблекли, а над рваной раной на животе, покрытой запекшейся кровью, вились мухи. Марита отвернулась, сдерживая тошноту, как вдруг ее взгляд зацепился за что-то фиолетовое, выглядывающее из-под кареты. Она опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть.
Вдоль позвоночника потянуло холодом, а в груди суматошно застучало. Это была рука. Тонкая, изящная женская кисть торчала из-под накрененной кареты вместе с оборванным куском фиолетового рукава. Она показалась Марите чисто белой на фоне земли, почти что сияющей.
На указательном пальце виднелось тяжелое кольцо-печатка с изображением герба Реплихов. Чуть ниже серебряного чертополоха повисла застывшая алая капелька. По земле разметались волны спутанных и потемневших от крови волос. Самой головы видно не было, она оказалась скрыта под боком кареты. Вне всяких сомнений, это была леди Бланка. А еще Марита четко знала: после такого не выживают.
Губы сами собой задрожали и скривились. И что теперь делать? Марита ведь даже не знает, где находится, и нет никого, кто бы Она зажмурилась. Темнота принесла успокоение, но все остальное шелест травы, вонь и холод, идущий от земли осталось. А еще с закрытыми глазами все чувства обострились, и Марита смогла различить отдаленный стук копыт. Она резко обернулась и вгляделась вдаль.
По дороге впереди ехали всадники. Пока что они были слишком далеко, но даже отсюда удалось разглядеть притороченные на поясах ножны и колчаны за спинами. Позади процессии, покачиваясь, ехала старая телега. Марите захотелось вскочить и убежать как можно дальше, но она заставила себя остаться на месте. Среди павших воинов Марита была бы как сосна посреди голого поля заметнее некуда. Так можно и стрелу в спину получить.
Чужаки тем временем приближались. Стало видно, что почти все одеты в стеганые доспехи, всегда напоминающие Марите толстые тканевые куртки. Но ее поразило не это, а огромный разброс цветов. Тут были и синие, и красные, и даже зелено-черные. Нашивки тоже разнились, а часть доспехов была и вовсе без них. Сердце екнуло от тревоги. Стеганки даже не всем подходили по размеру, будто снятые с чужого плеча. Что стало с их настоящими хозяевами?
Кем бы ни были чужаки, они могли просто избавиться от Мариты, как от помехи. Девушка беспомощно огляделась по сторонам, и ее взгляд вновь упал на перстень.
«В этом платье леди обычно появляется на официальных приемах. Наверное, она надеется, что вас будут путать со спины». Слова всплыли сами собой, и идея мгновенно сложилась в голове, как решенная измовская головоломка. Служанка бесполезна. А леди? Много ли людей знают младшую дочь барона в лицо?
Шанс был мал, но Марита ухватилась за него, как утопающий за соломинку. На мгновение девушку охватило какое-то внутреннее сопротивление, неприятие, подпитанное стыдом и страхом. Но та легко откинула его в сторону. Дело ведь не в личной прихоти это вопрос выживания, и он не оставил выбора.
Поэтому, глубоко вздохнув, Марита воскресила в памяти уже забытые навыки и натянула чужую личину поверх своей. Стоило попасть в родную стихию, и паника отступила. Актриса обязана продолжать играть несмотря на страх, голод, боль, личные проблемы и лишние мысли. А Марита всегда была отличной актрисой, и даже Верис не смог в ней это убить. Девушка картинно закатила глаза и, обмякнув, рухнула на землю, накрыв собой руку леди Бланки.
В нос ударил запах гнили и земляная пыль. Живот дернулся от отвращения, но Марита запретила себе об этом думать. Пальцы тут же слепо зашарили, нащупывая перстень. Представь, что это кукла, сказала она сама себе. Просто мешок с соломой. Марита стиснула зубы. Сохранять видимость того, что она неподвижна, было сложно. Пальцы ткнулись сперва в землю, а потом в липкую кожу, прежде чем сомкнуться на холодном металле. Послышалось лошадиное ржание, а потом шелест и звук шагов.
Чужая конечность не поддавалась, будто одеревенела. Ну же! Марита выдохнула и в последнее мгновение сумела содрать с пальца перстень и зажать в кулаке, прежде чем ее схватили за шиворот и дернули вверх. Раздался треск, и ткань порвалась.
Марита дернулась, пряча руки за спину. Перед ней стояли двое, и отличались они так разительно, словно пришли из разных миров.
Первый был с юга это выдавала и золотистая кожа, и длинные каштановые волосы, перекинутые на плечо. Он разглядывал Мариту с живым любопытством, придерживая старую широкополую шляпу. Второй, здешний, тоже глядел на девушку, но холодно, оценивающе. Жилистый, весь напряженный, как натянутая струна, он был одет в разы проще первого, по-воински скупо. Но при этом словно возвышался над остальными.