Так, цыц, дитя моё! Будь благодарна за то, что имеешь, примерил на себя новый образ Сергей Александрович.
Друзья рассмеялись. Идут, смеются и вдруг видят перед собой нищенку маленькую девочку, укутавшуюся в рваные тряпки. Она стояла и завороженно смотрела на витрину красивых платьев.
Ну-ка, давай, иди отсюда! закричала продавщица на нищенку торговка, и куда только смотрит милиция.
Девчушка испугано отошла чуть в сторону и, облокотившись о стену, исподлобья посмотрела на злую тетку. Грязная, чумазая, то и дело ловит на себе насекомых жуть! Прохожие качали головой, отводя взгляды. А сама девочка, сжавшись в комочек, стреляла глазками в поисках чего бы стащить
Да, тяжелые времена настали Всюду эти несчастные ребятишки, оборванные, голодные. Что поделаешь! Самим есть нечего! говорили меж собой люди у магазина.
Есенину претили и показная жалость к несчастным детям, и брезгливое отношение к ним. Слыша подобные разговоры, он возмутился:
Стыдно так рассуждать! Поймите, они же дети! Им бы в бабки играть, змея с колокольчиком запускать, а они кусок хлеба ищут, крышу над головой! Нечего удивляться их враждебности они слова хорошего не слышат, все их гонят: дворники, господа обыватели А ты подойди, не побрезгуй, поговори. Глядишь, и огонек загорится в быстрых глазенках, говорил Сергей Александрович. Пойдём с нами. Ты наверняка голодна? Мы о тебе позаботимся, пошли.
Он взял девочку за руку и повел по улице. Она испугано тащилась за ним следом, однако, не делая попыток сбежать. Спутницы поэта смиренно молчали.
Какая ты красивая. И косы у тебя русые, и скулы мордвинские, и глазки заичьи, голубые. Вырастишь, будешь доброй, умненькой. И дел каких натворишь. Будешь с досадой вспоминать своё детство, а сама для точно такой же детворы праздники устраивать и зимой с дедами-морозами и летом на реке. Будет это, будет! беседовал с малышкой Сергей Александрович.
Добравшись до знакомого ресторана, Есенин ввел туда всю компанию. В дверях их с ужасом встречал солидный швейцар.
Сергей Александрович! Добрейшего вам денёчка, как поживаете? запричитал он, поглядывая на чумазую спутницу поэта.
Спасибо, Кузьмич, всё хорошо. Сегодня празднуем мой день рождения. Вот к вам на обед пожаловали. Пустите ли вы гостей дорогих? толкая тростью малышку вперед, добродушно проговорил Есенин.
Вас, конечно, с праздником, Сергей Александрович, но как же так можно. Эти дети Никак нельзя! Она ж заразу напустит!
Малышка пугливо озираясь, спряталась за спину поэта.
Да, времена были голодные: и революция, и война, и мор в Поволжье всё это сказалось на облике столичного города, отчего многие подобные заведения пустовали. В лучшие свои времена ни в один приличный ресторан ни за что не впустили бы беспризорника, а теперь Теперь выбирать не приходилось
Нам четыре обеда, кофе и пирожных побольше. Катенька, душечка моя, сходи, выбери с официантом, а я пока поухаживаю за нашей гостьей.
Есенин отвел ее в уборную и помыл ей руки и чумазую рожицу, как мог, потом, вернувшись в зал, снял с себя пальто и постелил под малышку, чтобы никто из персонала не смел сказать, что она портит им мебель. Понимая всё наперёд, Сергей Александрович делал всё, чтобы малышке было спокойно с ним. Катя и Галя пребывали в растерянности с одной стороны они по-женски жалели девочку, а с другой испытывали неловкость от такого соседства.
Наконец, принесли обед. Маленькая нищенка ела жадно, не успевая прожёвывать, и Сергей подкладывал ей из блюда новые кусочки. Он незаметно разглядывал русую малышку, приговаривая:
Кушай, милая, кушай
Подали кофе и пирожные. Беспризорница только теперь по-настоящему пришедшая в себя, охнула, встала из-за стола и произнесла тихо:
Спасибо, дяденька, я пойду.
Есенин усадил её обратно:
Да ты пей, не стесняйся. Не гляди, что сейчас я городской. Я тоже из босой команды. До первого снежка, бывало, по деревне босиком бегал.
Пока сидели, Сергей Александрович развлекал гостью прибаутками да загадками.
По двору рассыпались желтые одуванчики. Ну? Угадала? Эх ты! Это же цыплята! Цветок на заборе поет, кто это? Правильно, петух!
Есенин любил детей искренне, от всей души. Когда поэт шел по улице, то частенько оглядывался на игравших ребятишек, бросал им на ходу ласковое словцо, шутку. А порой останавливался, поднимал малыша на руки.
Ну-ка, полетим, Уточкин!
Разговаривал Есенин с малышами не сюсюкая, а как равный с равным, как старший и добрый друг. Это ему легко давалось, ибо в самом поэте было столько детского озорства, что только держись!
Галина Бениславская нередко становилась свидетелем того, как Сергей Александрович обращается с детьми. Порой, даже были случаи, когда он пристраивал их в детские дома, а завистники, к возмущению Гали, продолжали вешать на него ярлыки пустого пьяницы и злого бездельника.
Сцена шестая
Вечером синим, вечером лунным
Был я когда-то красивым и юным.
Неудержимо, неповторимо
Все пролетело далече мимо
Сердце остыло, и выцвели очи
Синее счастье! Лунные ночи!
Сергей Есенин
Сергей, сидя на лавке у окна, закрыл глаза и задумался. Потом глубоко вздохнул и потянулся. Уф! Он был дома, в родном селе! А в родном селе каждый день был светлым и радостным.
Так и сегодня. Солнце стояло высоко, пели птицы за окном, а белая берёза, что росла у самого дома, шелестела листвой от лёгких дуновений ветра. Есенин всегда приглядывал за своей берёзкой. Раньше по ней он определял свое настроение, погоду и даже время время года уж точно. Но то было дело минувших дней, теперь всё иначе.
В доброй рязанской сторонке Сергей Александрович писал очень охотно и споро, но сегодня почему-то стих совсем не шёл. Отвлекшись, он увидел на дороге ребятню, гонявшуюся за курами и услышал их весёлый смех. Он сразу вспомнил, как он, босоногий, но уже большой парень, так же бегал за гусями, чтобы выщипать перо для письма. Вдохновение на него находило внезапно, а инструмента под рукой не было, вот он и бежал без обувки, чтоб скорее продолжить сочинять. Не терпелось!
Матушка его часто ругала за такое безобразие поэзию. Говорила, что он только и знает что писать и читать, а нужно по хозяйству помогать, вот где настоящий труд. Продавал бы что ли свои творенья
На что, ещё юный Серёжа отвечал следующее:
Не ругайтесь, такое дело, не торговец я на слова
Есенин улыбнулся. Ведь знает же, что было не совсем так, но всё равно, этак подходит для истории и воспоминаний. А это были строки его нового стиха, потому и улыбнулся. Не выдержав маяты, Есенин махнул на всё рукой и отправился на прогулку, пройтись по родным местам, а там, глядишь, и рифма придёт и тема появится.
И-и-и, все вместе: «яблоня спелая, ночь под окном белая»
Из школы доносилось пение детского хора под аккомпанемент рояля. Есенин удивился звукам рояля и заглянул. Дети неспокойной гурьбой собрались вокруг учителя пения. Все, как один, были вихрастые и белые-белые, не то от природы, не то выгоревшие на солнце. Ребята были все в холщевых рубахах поверх штанов, а девочки в светлых платьицах. Да такие они все были настоящие, свои, что Сергею до боли в сердце тоже захотелось спеть с ними.
Боже мой! воскликнул учитель, Сергей Александрович, вы чего это, братец, в окно-то? Вон, дверь есть!
Ребята сбились и засмеялись. Есенин тоже усмехнулся:
Так ведь от моего дома ваше окно ближе, чем дверь!
Учитель тоже улыбнулся и развел руками. Сергей всегда умел менять настроение людей. Достаточно было просто взглянуть на этого светлого парня, и на душе становилось как-то теплее.
Нынешний учитель в свое время с Сережей пацанами в таких же рубахах на вырост тоже шкодничали почем зря, и они были рады видеть друг друга.