Артур Гедеон
Лилит. Злое сердце куклы
© Гедеон А., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Пролог
СССР, 1959 год
Он вышел из дома и направился к трамвайной остановке. Собранный, точно знающий, что сейчас должен сделать. Главное идти по намеченной прямой, ни шага в сторону. Весна счастливо захлестывала город пронзительной свежестью, всей полнотой жизни. Кругом хлопали на ветру кумачовые транспаранты с яркими лозунгами. Все, как один, звали к новым подвигам, великим достижениям и миру во всем мире. А как иначе через несколько дней Первомай, шумные демонстрации, счастливая толчея, еще дружные семейные застолья. Все то, чего у торопливо шагавшего юноши в широких брюках, просторной рубахе и мешковатом пиджаке и в помине не было. В одном из дворов ладно заливалась «Катюшей» гармонь, соревнуясь с отчаянным перелаем собак, в парке напротив, через трамвайные пути, слаженно играл духовой оркестр. Стайка девочек в красных галстуках, смеясь, пролетела мимо, но, увидев офицера в мундире и при медалях, поравнялась и по-пионерски отсалютовала; он в ответ козырнул им, и радостные пионерки стремительно понеслись дальше.
И ему бы сейчас откликнуться всем сердцем на порывы этой весны юношеской душой, но было не до того. С зубовным скрежетом вдоль парка повернул доходяга-трамвай и, замедляя ход, пошел к остановке. На колбасе умело балансировали два мальчишки-оборвыша и демонстративно махали руками. Юноша прибавил шагу. Длинный для своих шестнадцати лет, худой, сутулый, с высокой копной пшеничных волос, он забрался в трамвай, оплатил билет и сел на свободное место.
На следующей остановке в трамвай ввалились два приблатненных паренька. Один лет восемнадцати, цыганистый, черноглазый, в заломленной назад кепке, другой помоложе, рыжий и курносый, похожий на задиристого дурака. Пассажиры отворачивались никто не хотел пересекаться с ними взглядами.
Билеты покупать будем? спросила кондуктор.
Сейчас, маманя, только местечко нагреем, миролюбиво сказал чернявый.
Вот сейчас и платите, или милицию позову, пригрозила та.
Ладно, ладно, чё сразу легавых-то звать. На охоте, что ли? Он хлопнул себя по бокам. Дай по карманам пошмонать, а то у нас вся капуста червонцами, показно хохотнул парень, мелочь еще поискать надо.
Он огляделся и, хитро прищурив один глаз, направился в сторону длинного тощего юноши интеллигентного вида. Чернявый и рыжий плюхнулись на сиденья перед ним и, перемигнувшись, как по команде обернулись. Таких спутников только врагу пожелаешь.
Парень в кепке осклабился, остро сверкнул золотой фиксой.
Куда едешь, пацан?
Юноша отвернулся к окну.
Куда надо.
Ты чё такой дерзкий? Со старшими надо уважительнее. Он понизил голос: Это мой трамвай, пацан, я тут хозяин. Кондуктор билеты раздает, я монеты собираю. С тебя полтинник, пацан.
Юноша упрямо смотрел в окно.
Слышь, длинный, ты смотри, когда с тобой говорят. Ставки повышаются. И мне полтинник, и Юрку, кивнул он на рыжего. Ему тоже в кино и мороженого охота. Да, Юрок?
Ага, откликнулся тот, показав щербатый рот.
Вы чего деньги вымогаете у парня? возмутилась представительная дама с уложенной клумбой волос на голове, сидевшая за спиной тихого юноши. Хулиганье!
А вам чё надо, тетя? возмутился в ответ парень с фиксой. Чё вы людям говорить запрещаете, старым корешам? Мы, может, в одном классе учились? Я, может, его сто лет не видел? Я вообще сын полка и свои права имею.
Какие вы старые кореша? И какой ты сын полка? Жиган ты. И ни в какой школе твоей ноги отродясь не было. Я что, не вижу, как вы у него деньги выманиваете? Сейчас кондуктору скажу, а у нее свисток. Быстро милиция-то подоспеет!
Слышь, пацан, скажи, что мы старые кореша, потребовал цыганистый в кепке. Пусть тетенька увянет. У меня уши музыкальные за здоровье беспокоюсь.
Но юноша смотрел в окно. Нельзя ничему помешать сделать так, как нужно. Ни гром и молния, ни война, ни конец света не должны остановить его. Он обернулся к женщине за спиной и миролюбиво сказал:
Все хорошо, спасибо.
А потом остановил взгляд на острых карих глазах цыганистого с фиксой. Юноша смотрел упрямо и не опускал глаза.
Ты чё уставился, сучёныш? наконец тихонько, но явно с угрозой в голосе спросил чернявый. Ты чё мне тут рисуешь? Гипнотизер, что ли? Мы ведь можем и с тобой вместе выйти, понизил голос наглый парень в кепке. Куда ты, туда и мы. Так хочешь? Он зашипел, кивая на товарища: У Юрка кулаки как кирпичи, начнет колотить не остановишь. Испытать хочешь? А, Юрок, отметелим тощего?
Ага, кивнул тот.
Худой юноша перевел взгляд на рыжего и заглянул в его туповатые глаза.
Чё он пялится, а, Сыч? спросил у товарища рыжий. Больной, может?
Худой юноша улыбнулся чернявому с фиксой:
Вам нужен полтинник?
Ну? спросил тот. Только дошло?
Юноша забрался в карман пиджака, порылся там и что-то протянул вымогателю:
Фокус-покус. Держите.
Зря ты это, мальчик, неодобрительно сказала тетенька с клумбой на голове.
Во, другой разговор, ожил чернявый. Сразу бы так. А моему братишке? Он кивнул на туповатого спутника. Юрку тоже полтинник нужен, а то он плакать будет. Будешь, Юрок?
Буду, мрачно ответил тот.
Вот и ему полтинник, сказал долговязый юноша и тут же поспешно встал.
Трамвай как раз тормозил перед очередной остановкой. Юноша вышел и заторопился в сторону Старой площади, где дожидались пассажиров два обшарпанных довоенных автобуса.
Чернявый и рыжий заторможенно смотрели на то, что лежало у них на ладонях.
Полтинник, кажись? спросил чернявый. Или рубль дал промахнулся? Я чё-то не секу
А у меня чо? Гривенник? хмурился рыжий. Обманул, падла? На кино не хватит.
Чего, дурни, смотрите? усмехнулась женщина с клумбой на голове, выходившая на следующей остановке через переднюю дверь. У вас в руках по гайке. У одного большая, а у другого маленькая. Ближайшие пассажиры уже тянули шеи в их стороны всем хотелось посмотреть на «фокус-покус». Вот таких гаек вам в башке и не хватает. А паренек-то хитер обвел вас вокруг пальца, паразитов, рассмеялась дама. Ему бы в цирке с такими талантами выступать!
Фырчал и кашлял старый автобус, кряхтел и захлебывался во время переключения скоростей, но катил быстро. На нем юноша покинул город, переехал по мосту через речку Лиховую, промчался по старинному селу Зырино и вышел на дальней его окраине. Слева поднималась построенная еще до революции кирпичная водонапорная башня, а справа, за плотным высоким забором и буйно зацветающим садом, крепко стоял, построенный на века, большой патриархальный дом.
Юноша бывал тут нечасто. В этом доме поколениями росли его предки, но так случилось, что отца, художника, тут не жаловали. Однажды тот сказал, что не хочет иметь ничего общего со своей безумной родней.
И причина на то была. Семью Беспаловых избегало и побаивалось еще с давних времен все село, и даже теперь, в советские времена повсеместного атеизма, потому что числились они потомственными колдунами. Юноша отворил калитку и двинулся по широкой тропинке к дому. Весь фасад был покрыт хитрой резьбой, где можно было разглядеть и смешные фигурки людей, и животных, и всякие символы. Юноша знал: каждый из них значит очень много, весь этот рисунок целое письмо, но никто и никогда не говорил ему, кому оно предназначено и что скрывает. Помнил только, как ему про эти каракули сказал дядя, уже покойный: «Этим языком наши боги с нами говорят, малышок. Вырастешь, может, и узнаешь, что к чему, если дед Берендей позволит. Он отца твоего проклял, братца моего младшого, и тебе, семени его, не шибко доверяет». Помер дед Берендей, но так и не посвятили юношу в тайное письмо предков.