Поняв, что проспал весь день и солнце садится в преддверии новой ночи, я почувствовал себя так, будто мне преподнесли еще один неприятный сюрприз. Впрочем, ни день, ни ночь для меня в этом ужасном месте ситуации не меняли. Света не было. И хоть глаза мои попривыкли уже немножечко к окружавшему меня мраку, мне по-прежнему не удавалось разглядеть, в какой части саркофага подкапываться, чтобы вылезти. Я извлек из кармана огниво, чтобы поджечь лучину. Вдруг, пока она не погаснет, удастся хоть на мгновение сориентироваться и, увидев нужное место, затем уж вести работу вслепую. Здесь меня подстерегла новая незадача. Жестяная коробочка с трутом каким-то образом раскрылась, и все ее содержимое высыпалось мне в карман. Я собрал его, но, видимо, от сырого пола трут успел набрать влагу и не воспламенялся, сколько ни выбивал я кресалом из кремня бесполезных искр.
Тут-то я в полной мере и осознал опасность своего положения. Последняя надежда добиться хоть мимолетного света рухнула, да я к тому же изрядно теперь сомневался, смог ли бы даже при свете сдвинуть с места эту огромную плиту. В довершение ко всему я целых двадцать четыре часа ничего не ел, и голод все больше давал мне о себе знать. Хуже того, меня изводила столь сильная жажда, что пересохло в горле, а утолить ее было нечем. И я понимал, что чем больше времени еще здесь проведу, тем меньше у меня шансов остаться живым.
Я принялся шарить по стенам саркофага, нащупал край нижней плиты и начал скрести под ним землю. Накануне она казалась мне рыхлой и легкой, но теперь под моими пальцами была плотна и тверда, и усилия мои проходили почти впустую. За час работы я практически не продвинулся к цели, лишь выбился из сил да обкарябал пальцы.
Дав себе отдых, я уселся на пол и тут увидел, что еще недавно золотившаяся ниточка света потускнела. Подкрадывалась новая ночь, а у меня иссяк запас сил и отваги провести ее так же, как предыдущую. Придавленный жаждой, голодом и усталостью, я лег лицом вниз, чтобы не видеть, как окончательно сгущается тьма, и в приступе малодушия застонал. Так я провалялся достаточно долгое время, после чего, взвившись на ноги, начал изо всех сил вопить, надеясь быть кем-то услышан снаружи и временами моля о спасении персонально Рэтси и Элзевира. Никто на мои призывы о помощи не откликнулся. Лишь эхо моего голоса отвечало мне издали, со стороны склепа Моунов. В полном отчаянии я возвратился к толще земли под плитой и продолжил ее расковыривать до тех пор, пока ногти мои не обломались, из пальцев стала сочиться кровь, а голову, как канатом, сдавило сознание, что усилия мои тщетны и тяжеленную каменную плиту мне не сдвинуть.
Несколько следующих часов своих в подземелье описывать не берусь. В том состоянии безнадежности, которое поглотило меня, я лишь запомнил, что временами на помощь мне приходила спасительная дремота.
Наконец я по снова возникшему проблеску света над головой смог понять, что солнце вновь встало. Жажда уже сводила меня с ума. Я с вожделением вспомнил о штабелях бочек в склепе Моунов. И наплевать мне было, что там спиртное, только бы жидкость. Кажется, я в тот момент и расплавленным бы свинцом соблазнился. Страх перед непроглядной тьмой, Черная Борода, все отступило под властью неумолимой жажды. Ощупью продвигаясь по коридору, я добрался до склепа с одной только мыслью припасть скорее губами к какой-нибудь влаге. Руки мои заскользили по бочкам. На одной из них, ближе к верху одного штабеля, нашлась затычка. Я стремительно ее выдернул и подставил рот под струю.
Насколько крепкий напиток достался мне, уж не знаю. Могу лишь сказать, что обжег он меня куда меньше, чем пламя в собственном горле. Сделав несколько крупных глотков, я повернулся в сторону коридора, но выход туда перестал нащупываться. Я зашарил по стенам склепа. Меня закружило. В голове помутилось. И я без чувств рухнул на пол.
Глава V
Спасение
Теней усопших слышу голоса,
Звучащие в ночном дыханье вихря.
Лорд Байрон
Очнулся я не в кромешной тьме склепа Моунов и не на его песчаном полу, а на кровати, застланной пахнущим свежестью чистым бельем, в маленькой выкрашенной белилами комнате, сквозь окно которой струился солнечный по-весеннему свет. О, божественное сияние солнца! В тот момент оно мне показалось лучшим из всех Господних даров. Не очень соображая сперва, я счел и постель, и комнату своими собственными, дома у тети, а склеп и контрабандистов видениями ночного кошмара, но при попытке встать меня снова откинуло на подушку от слабости и болезненной вялости во всем теле. Таких пробуждений я прежде ни разу еще не испытывал. Кроме того, валясь на подушки, я ощутил, как что-то проехалось по моей шее, стукнуло по груди, и секунду спустя рука моя нащупала и поднесла к глазам почерневший медальон полковника Моуна. Следовать мог из этого лишь единственный вывод: мои приключения далеко не сон и как минимум часть их случилась со мной в действительности.
Дверь комнаты отворилась. Подхваченный воспаленным сознанием, я будто вновь перенесся в склеп, ибо увидел вошедшего Элзевира Блока.
О, Элзевир! Простер я в мольбе к нему руки. Спасите! Спасите меня! Я пришел не шпионить!
Он ответил мне добрым взглядом и, положив ладони на мои плечи, легонько откинул меня опять на подушку.