Я ревела, ведь мне так хотелось поехать за границу. А за неделю до отъезда выяснилось, что фирмы, которая нас приглашала, не существует и неизвестно, куда бы мы приехали и вернулись ли бы назад вообще. Узнав это, я молча села на диван и посмотрела на папу с удивлением и уважением. С тех пор он оставался для меня безусловным авторитетом. Отец часто меня разглядывал. Однажды я услышала их спор с мамой.
Как ты считаешь, она красивая? спросила мама.
Нет. Красивые обычно глупые.
Тогда пусть лучше будет некрасивая.
Да, ничего красивого в ней нет. Вот израстется, там посмотрим, подытожил отец.
В тот момент я подумала, что он считает меня умной, и так обрадовалась, что решила учиться на одни пятерки. На мою прилежность повлиял и другой эпизод.
Она много играет в куклы! жаловалась отцу учительница в первом классе.
Папа слушал и молчал, стыдливо поглядывая на меня. Тем временем мне самой хотелось провалиться сквозь землю, я чувствовала себя виноватой. По дороге домой мы не проронили ни слова. Всю дорогу я боялась и ждала, что он начнет ругать меня, но отец молчал. Не играть я не могла. Куклы заменяли мне настоящих друзей: они говорили между собой, разыгрывали ситуации из жизни, ссорились, мирились, обижались, жили. Однако мне по-прежнему хотелось сделать что-то, что заставит его перестать злиться на меня; стать хорошей и заслужить похвалу. Я все время тянула руку, отвечала, тщательно делала домашнюю работу
И вот я получила первый похвальный лист и дневник с годовыми пятерками по окончании первого года обучения. Потом и второго. И третьего. А заветной похвалы так и не дождалась. Папа объяснил маме, что в школе его все знают, уважают, а оценки мне ставят «по блату», математику я знаю плохо и уж точно пятерок не заслуживаю.
Ты не рубишь в математике, говорил он.
И я «не рубила». Пока в 7-м классе случайно не написала несколько контрольных на пятерки и мне не поставили пять за четверть. Это было удивительно, я смеялась и говорила, что произошла ошибка, ведь пять за четверть мне поставить не могли. На следующий год меня отправили на олимпиаду по математике. Мы приехали на автобусе в другую школу, где нас посадили в отдельный класс и выдали листы с заданиями. Я смотрела по сторонам и удивлялась: «Что я делаю среди всех этих умных ребят, которые отлично считают? Я же не рублю в математике!» Справа от меня сидел парень с жутко умным видом, настоящий математик. Его жирные волосы были затянуты в хвост на затылке, сухие и обветренные губы безмолвно шевелились. С левой стороны сидел другой парень со светлыми волосами, его губы тоже были обветрены, а взгляд сосредоточен, казалось, я вижу, как его мозг двигается в черепной коробке, пока он читает задачи. Что я делаю среди всех этих мозговитых интровертов? Я же совсем не рублю в математике. Я посмотрела в окно, ветер срывал последние желтые листья с берез, нужно было приступать к заданиям. Осеннее солнце светило ярко.
Комментарий психолога
Фигуры родителей всегда значимы для ребенка. До определенного возраста детям свойственен эгоцентризм это абсолютная норма. В случае с эмоционально незрелым родителем, в особенности с тем, кто страдает химическими зависимостями, ребенок делает себя причиной родительского поведения: «Хочу сделать все, чтобы он не злился, мне просто нужно постараться». Эмоционально незрелый родитель будет нарочито холодным и отвергающим. Его внимание и одобрение вечно недостижимая цель для маленького и не очень ребенка. Но детской психике свойственно преувеличивать позитивные черты родителя и искать бесконечные оправдания «непродуктивного», а порой и болезненного поведения: «Просто надо лучше учиться, и тогда папа порадуется за меня, он будет доволен».
«Все мы родом из детства» фраза А. Экзюпери, которая позволяет точно описать механизм присвоения убеждений. Сначала главными критиками являются родители: мы слышим их оценки, фразы, суждения; как они размышляют и какие действия совершают и с ребенком, и с другими людьми, и с самими собой. Спустя какое-то время нам уже не нужен внешний оценщик и критик мы носим его с собой, присваивая мысли и поведение родителей: мы наш главный судья. Если родители давали оценки определенным когнитивным или внешним особенностям ребенка это словно «приданое», о котором не просишь, но получаешь «в подарок». С ним сложно расстаться, ведь ты даже не замечаешь, что «носишь» его. Будто неудобная или колющая одежда первое время ощущаешь ее на коже, спустя пару часов отвлекаешься и она уже становится привычной; а проносив несколько месяцев, от нее уже невозможно отказаться.
Наша первая квартира
Когда я училась в младших классах, родители часто обсуждали возможность переезда из деревянного дома в благополучный район. Я мечтала вместе с ними. Мне говорили: «Не рассказывай никому о планах, а то не сбудется». А кому было рассказывать? Одноклассники и так жили в хороших квартирах, в панельных или кирпичных домах. Мне было даже неловко говорить, что я моюсь раз в неделю, когда бываю в городе в гостях у бабушки на выходных. У соседей напротив нашего дома не было даже калитки, их забор заметно косил в сторону. Зато другие соседи, а потом и друзья, имели двухэтажный дом с настоящей ванной и столовой. Мы часто бегали смотреть эту ванную и прочие богатства. Хозяева гордились имуществом и важно водили нас по первому и второму этажам, показывая разные удобства и преимущества. Я подружилась с девочками, двумя сестрами примерно моего возраста. Абсолютно не похожие друг на друга, они увидели во мне связующее звено их противоположностей. Мы вместе варили супы из одуванчиков и лазили по деревьям. У них имелось еще одно чудо того времени видеомагнитофон. У меня не было даже телевизора, а у них настоящий видеомагнитофон, да еще и с кассетами.