Мне, как руководителю Горкома Партии,
Обязательно нужно этим заниматься.
Чтобы не расслабляться.
Чтобы строить наше светлое будущее
Обязательно читать их нужно.
Спросит, вдруг, меня рабочий или крестьянин,
На собрании:
Почему у нас жизнь трудная такая?
Не колбасы, а мы в космос летаем?
Во всём дефицит наблюдается,
Хоть мы с утра и до вечера пашем?
Зачем Африке помогаем,
Нахрена нам этот надо?
Почему у нас нет туалетной бумаги?
Хотя у нас её отродясь не водилось.
Вот тут Ленин и пригодится.
Возьму и тут же нужной цитатой
Сразу его и ошпарю.
И чем цитата длиннее
Тем она на мозг ложится сильнее.
А рабочий, как водится, сделает «круглые глаза»,
Сразу видно: не понял ни хя.
Но раз так сказал Ленин
Значит Партии виднее:
Жрать тебе колбасу или не жрать?
И чем тебе задницу подтирать.
Так одними цитатами
Я, с народом, и разговариваю.
Мне так удобнее, проще,
А вот рабочий
Сразу понимает:
«Против Ленина не попрёшь!»
Вот так я решал и решаю любой вопрос.
Я так скажу тебе, Ваня:
«В цитатах вся мощь нашей Партии!»
(и продолжил далее)
Ну, значит, отдыхаю:
Пью коньяк, расслабляюсь
Смотрю порнографические журналы
И тут кто-то в дверь стучится,
Я всё убрал со стола:
Войдите.
Входит эта самая Вера
И говорит:
Я к вам с телеграммой от Брежнева.
Он даёт вам срочное задание,
Вот, сами почитайте:
«Поднять выплавку чугуна и стали
И наделать побольше снарядов
Для будущей войны с Китаем».
Протягивает мне её, через стол, наклоняется.
А сиськи её чуть на стол не вываливаются.
Как я увидел я её сиськи
Так Брежнев у меня из головы и вылетел,
Вместе со своей телеграммой.
«Какой чугун, какие снаряды,
Когда такие сиськи перед глазами?»
Да ещё, от такой картины
«Товарищ», мой проснулся и зашевелился,
Видать, как матёрый зверь, почувствовал добычу.
Забыл я сразу, что человек партийный,
Что чту устав и дисциплину.
И думаю: «Как бы вдуть этой Вере
Чтоб у неё там всё заскрипело?»
Меня, Ваня, этим органом Бог не обидел.
И я уже предвидел
Все её стоны восторга
В молодости будучи ещё пацаном зелёным,
Бабы мне прохожу не давали,
Как про «его» размер прознали.
Потому что их мужики алкаши и пьяницы,
А я был мальчонка справный.
Мороженное мне потом покупали
И просили чтоб я маме ничего не рассказывал.
Ну, я значит жил и радовался.
Вот так и происходило моё возмужание,
А потом: комсомол, флот, Партия.
Вот и вся моя биография.
Так вот, Ваня,
А потом мне и говорит, эта зараза:
Как от вас вкусно пахнет!
А я ей в тему, сдуру:
Будешь?
А она:
Просьба начальника приказ для подчинённого.
Я подумал: «Какой приказ о чём это она?».
А она уже за стол уселась!
И смотрит на меня, знаешь, так, кокетливо.
Я сазу забыл где мы:
В Горкоме или в борделе?
Что ж делать нечего,
Сам дурак предложил.
Теперь уж «заднюю» не включить.
Это не по-мужски.
Достал бутылку «Наполеона»,
Открыл банку с зелёным горошком.
Разлил по рюмкам
Сидим культурно, смакуем.
Петрович, мы так только пачкаем губы,
«О чём это она?», думаю.
Рюмки придумали французы.
Типа: мы нация культурная.
А сами жрут лягушек!
У тебя есть кружки,
Или стаканы?
А то я вкуса напитка не понимаю.
И вот: бутылку допивая.
Она уже «хорошая такая»
Говорит:
Предлагаю тост,
Выпьем за любовь!
Давай, Петрович, на брудершафт.
Сегодня добрая я.
Я не халявщица, какая ни будь,
Я тебе за «Наполеон» полюблю.
Допила, значит, стакан.
И поцеловала меня,
В засос
Чуть не слетели у меня коронки с зубов.
И говорит:
Я сейчас
И расстёгнула, на кофточке пуговицы, до пупа.
А потом:
Полежать мне, что-то, хочется.
Ты проводи меня до дивана, Петрович.
Сегодня я добрая.
И разлеглась на моём диване,
Вся аппетитная такая
Ляхи, свои, по сторонам развела
И говорит:
Петрович, жду тебя.
Я как увидел её ляхи,
Чулками обтянутые.
Клянусь тебе, Ваня,
Меня, как будто, обухом по голове ударили.
Как будто я раньше бабьих ляжек не видел.
Вон, у моей Нюрки такие же.
Или на пляже,
Пожалуйста любуйся, бабам не жалко.
Но там это всё воспринимается по-иному,