Это что же тут за цирк или комедия? перегибаясь через ограду, спросил паренек, которого звали Фигурой. Мишка! оборачиваясь, заорал он. Брось карты, тут к тебе какая-то церемония пришла!
Я тут, залезая на ограду, отозвался Квакин. Эге, Гейка, здорово! А это еще что с тобой за хлюпик?
Возьми пакет, протягивая ультиматум, сказал Гейка. Сроку на размышление вам двадцать четыре часа дадено. За ответом приду завтра в такое же время.
Обиженный тем, что его назвали хлюпиком, штаб-трубач Коля Колокольчиков вскинул горн и, раздувая щеки, яростно протрубил отбой. И, не сказав больше ни слова, под любопытными взглядами рассыпавшихся по ограде мальчишек оба парламентера с достоинством удалились.
Это что же такое? переворачивая пакет и оглядывая разинувших рты ребят, спросил Квакин. Жили-жили, ни о чем не тужили Вдруг труба, гроза! Я, братцы, право, ничего не понимаю!..
Он разорвал пакет и, не слезая с ограды, стал читать:
«Атаману шайки по очистке чужих садов Михаилу Квакину» Это мне, громко объяснил Квакин. С полным титулом, по всей форме. «и его, продолжал он читать, гнуснопрославленному помощнику Петру Пятакову, иначе именуемому просто Фигурой» Это тебе, с удовлетворением объяснил Квакин Фигуре. Эк, они завернули: «гнуснопрославленный»! Это уж что-то очень по-благородному, могли бы дурака назвать и попроще, «а также ко всем членам этой позорной компании ультиматум». Это что такое, я не знаю, насмешливо объявил Квакин. Вероятно, ругательство или что-нибудь в этом смысле.
Это такое международное слово. Бить будут, объяснил стоявший рядом с Фигурой бритоголовый мальчуган Алешка.
А, так бы и писали! сказал Квакин. Читаю дальше. Пункт первый:
«Ввиду того, что вы по ночам совершаете налеты на сады мирных жителей, не щадя и тех домов, на которых стоит наш знак красная звезда, и даже тех, на которых стоит звезда с траурной черной каймою, вам, трусливым негодяям, мы приказываем»
Ты посмотри, как, собаки, ругаются! смутившись, но пытаясь улыбнуться, продолжал Квакин. А какой дальше слог, какие запятые! Да!
«приказываем: не позже чем завтра утром Михаилу Квакину и гнусноподобной личности Фигуре явиться на место, которое им гонцами будет указано, имея на руках список всех членов вашей позорной шайки.
А в случае отказа мы оставляем за собой полную свободу действий».
То есть в каком смысле свободу? опять переспросил Квакин. Мы их, кажется, пока никуда не запирали.
Это такое международное слово, объяснил бритоголовый Алешка. Бить будут!
А, тогда так бы и говорили! с досадой сказал Квакин. Шаль, что ушел Гейка; видно, он давно не плакал.
Он не заплачет, сказал бритоголовый, у него брат матрос.
Ну?
У него и отец был матросом. Он не заплачет.
А тебе-то что?
А то, что у меня дядя матрос тоже.
Вот дурак заладил! рассердился Квакин. То отец, то брат, то дядя. А что к чему неизвестно. Отрасти, Алеша, волосы, а то тебе солнцем напекло затылок. А ты что там мычишь, Фигура?
Гонцов надо завтра изловить, а Тимку и его компанию излупить, коротко и угрюмо предложил обиженный ультиматумом Фигура.
На том и порешили.
Отойдя в тень часовни и остановившись вдвоем возле картины, где проворные мускулистые черти ловко волокли в пекло воющих и упирающихся грешников, Квакин спросил у Фигуры:
Слушай, это ты в тот сад лазил, где живет девчонка, у которой отца убили?
Ну, я.
Так вот с досадой пробормотал Квакин, тыкая пальцем в стену. Мне, конечно, на Тимкины знаки наплевать, и Тимку я всегда бить буду
Хорошо, согласился Фигура. А что ты мне пальцем на чертей тычешь?
А то, скривив губы, ответил ему Квакин, что ты мне хоть и друг, Фигура, но никак на человека не похож ты, а скорей вот на этого толстого и поганого черта.
Утром молочница не застала дома троих постоянных покупателей. На базар было идти уже поздно, и, взвалив бидон на плечи, она отправилась по квартирам.
Она ходила долго без толку и наконец остановилась возле дачи, где жил Тимур.
За забором она услышала густой приятный голос: кто-то негромко пел. Значит, хозяева были дома, и здесь можно было ожидать удачи.
Пройдя через калитку, старуха нараспев закричала:
Молока не надо ли, молока?
Две кружки! раздался в ответ басистый голос.
Скинув с плеча бидон, молочница обернулась и увидела выходящего из кустов косматого, одетого в лохмотья хромоногого старика, который держал в руке кривую обнаженную саблю.
Я, батюшка, говорю, молочка не надо ли? оробев и попятившись, предложила молочница. Экий ты, отец мой, с виду серьезный! Ты что ж это, саблей траву косишь?
Две кружки. Посуда на столе, коротко ответил старик и воткнул саблю клинком в землю.
Ты бы, батюшка, купил косу, торопливо наливая молоко в кувшин и опасливо поглядывая на старика, говорила молочница. А саблю лучше брось. Этакой саблей простого человека и до смерти напугать можно.
Платить сколько? засовывая руку в карман широченных штанов, спросил старик.
Как у людей, ответила ему молочница. По рубль сорок всего два восемьдесят. Лишнего мне не надо.
Старик пошарил и достал из кармана большой ободранный револьвер.
Я, батюшка, потом подхватывая бидон и поспешно удаляясь, заговорила молочница. Ты, дорогой мой, не трудись! прибавляя ходу и не переставая оборачиваться, продолжала она. Мне, золотой, деньги не к спеху.
Она выскочила за калитку, захлопнула ее и сердито с улицы закричала:
В больнице тебя, старого черта, держать надо, а не пускать по воле. Да, да! На замке, в больнице.
Старик пожал плечами, сунул обратно в карман вынутую оттуда трешницу и тотчас же спрятал револьвер за спину, потому что в сад вошел пожилой джентльмен, доктор Ф. Г. Колокольчиков.
С лицом сосредоточенным и серьезным, опираясь на палку, прямою, несколько деревянною походкой он шагал по песчаной аллее.
Увидав чудно́го старика, джентльмен кашлянул, поправил очки и спросил:
Не скажешь ли ты, любезный, где мне найти владельца этой дачи?
На этой даче живу я, ответил старик.
В таком случае, прикладывая руку к соломенной шляпе, продолжал джентльмен, вы мне не скажете: не приходится ли вам некий мальчик, Тимур Га-раев, родственником?
Да, приходится, ответил старик. Этот некий мальчик мой племянник.
Мне очень прискорбно, откашливаясь и недоуменно косясь на торчавшую в земле саблю, начал джентльмен, но ваш племянник сделал вчера утром попытку ограбить наш дом.
Что?! изумился старик. Мой Тимур хотел ваш дом ограбить?
Да, представьте! заглядывая старику за спину и начиная волноваться, продолжал джентльмен. Он сделал попытку во время моего сна похитить укрывавшее меня байковое одеяло.
Кто? Тимур вас ограбил? Похитил байковое одеяло? растерялся старик. И спрятанная у него за спиной рука с револьвером невольно опустилась.
Волнение овладело почтенным джентльменом, и, с достоинством пятясь к выходу, он заговорил:
Я, конечно, не утверждал бы, но факты факты! Милостивый государь! Я вас прошу, вы ко мне не приближайтесь. Я, конечно, не знаю, чему приписать Но ваш вид, ваше странное поведение
Послушайте, шагая к джентльмену, произнес старик, но все это, очевидно, недоразумение.
Милостивый государь! не спуская глаз с револьвера и не переставая пятиться, вскричал джентльмен. Наш разговор принимает нежелательное и, я бы сказал, недостойное нашего возраста направление.
Он выскочил за калитку и быстро пошел прочь, повторяя:
Нет, нет, нежелательное и недостойное направление
Старик подошел к калитке как раз в ту минуту, когда шедшая купаться Ольга поравнялась с взволнованным джентльменом.
Тут вдруг старик замахал руками и закричал Ольге, чтобы она остановилась. Но джентльмен проворно, как козел, перепрыгнул через канаву, схватил Ольгу за руку, и оба они мгновенно скрылись за углом.