А сам ты чей?
С Лиговки!
Еще плевок.
Не мути! Я там всех знаю! сказал самый возрастной.
Но тут из парадной вышел Шашерин.
Пошли!
С шоблой не поздоровался.
Мелкая сошка! ответил на мой вопросительный взгляд.
Но и эти мелкие могут вломить я спиной чувствовал. Напряженно здесь. Шли наискось через пустырь. Последнее тепло выдувало ветром. Всякое желание тоже. Двухэтажное длинное здание.
Мы сюда? Общага, что ли? развязно произнес я.
Борис кивнул.
Молочного завода? почему-то предположил я.
Что тебя все на молоко тянет? Рабочие профессии не интересуют?
А какие тут?
Плевок. Доплюешься
Ткацкое дело знаешь? Ну самые шустрые, конечно, намотчицы! уверенно излагал он. Шпульщицы нормальные. Сновальщицы ничего. Ну, тазохолстовщицу учить надо от А да Я. Твой уровень! вдруг обидел он.
Да ты профессор! что-то я должен был ему ответить.
Но всего диапазона, я думаю, не охватить в этот заезд.
А как их различить? поинтересовался я. Не на комбинат же идти!
Ты приступи. И они сами начнут отличаться, усмехнулся Борис.
Дельный совет. Главное приступить.
Стой, куда? внизу остановила вахтерша, старуха. Мал еще!
Катьку позови! сурово сказал Борис.
Работает твоя Катька. Ударница теперь! с гордостью проговорила старуха.
Тогда Симу! уверенно произнес Борис.
Для Симы ты мал еще! Сима матерых любит! усмехнулась она. Еще и диспетчерша.
Я стоял как оплеванный, но друг мой и ухом не повел.
Вальку тогда!
Да. Однолюбом его не назовешь. Остались, видно, только тазохолстовщицы. И не то чтобы я испытывал дикую страсть. Тянуло на воздух.
Да вон кочерга твоя эта идет! указала старуха.
Действительно кочерга спускалась по лестнице. И с ней шла тоненькая, изящная, темноглазая
Сеструха вроде ее. Годится?
Специальность меня не интересует! Я сглотнул слюну.
Да вроде в училище она. Стой! Он остановил кочергу.
Чего тебе?
Я сыт во Другу моему сеструха твоя приглянулась.
Уезжает она.
А говорить умеет? Как зовут-то?
Нелли, с наглой усмешкой проговорила сестра. Манеры ее слегка меня отпугнули. Но грация божественная! Тут отдежурила!
Что она имела в виду?
Пусть друг твой, почему-то общались через посредника, утром ко мне в Стрельну приедет. Первый дом на кольце сразу видно!
Во сколько? подал голос и я.
Когда петухи запоют! дерзко ответила Нелли.
Мать на смену уйдет, вступила кочерга, показывая, что она тоже при делах.
Нелька, даже не кивнув, стремительно вышла. Не бежать же за ней! Мы же серьезные парни
Закончились улицы, и трамвай гнал по тоскливому пустырю. Нет, пустырь абсолютно нейтральный, это ты тоскуешь: где моя прежняя уютненькая жизнь, где все знакомо? «Ни одного встречного трамвая! Путь в один конец?» такого вот рода мысли. Пугало не само предстоящее действо (оно, скорее, манило). Но нету слов. Шпана тогда говорила «швориться». Не хотелось бы! Да и не смогу. «Слово, видишь ли, ему надо ключевое!» самоиздевался я.
Дом Нельки действительно был на виду. Деревянный барак. Грохотал в дверь долго. Открыл какой-то мужик в мятой майке и таких же трусах. И с таким же лицом. И взглядом. В общем красавец.
К тебе, что ли? крикнул он, обернувшись.
Дом выстудил! появилась Нелька в халатике.
Придавить его? мужик показал на меня.
Иди, Вася, жена заждалася! Нелька была в ярости.
Мужик, надев какую-то неизвестную мне форму, ушел.
Ну? Нелька повернулась ко мне.
Ну у тебя и конвейер! проговорил я и тут же получил слепящий удар в нос. Белая рубаха, специально надетая для этого случая, залилась кровью.
Вали! И я вылетел на воздух. Дверь с грохотом закрылась.
Рубаха вся в крови. Как поеду? Повяжут. Зайдя за сарай, я сделал гениальное переодел ее задом наперед. Крови не видно. Во всяком случае мне. Трамвай летел. На меня время от времени нападал хохот. Ей, видите ли, слово не понравилось. Главное нравится мне не смотря ни на что! Потрясение испытал. По сути, творческое. Впрочем, позже пришлось столкнуться с еще более жесткой редактурой.
Ничего, лениво проговорил Борис. Ты у меня чпокнешься как миленький!
Интересно! Именно я, именно у него, отметил я.
Ладно. А должок за мной! закончил он с какой-то, мне показалось, угрозой.
И вскоре появился у нас. Чрезвычайно торжественный. Я понял, что будет нечто неординарное. Не для родительских глаз.
Пойдем погуляем, сразу предложил я.
Скоро должна была вернуться из магазина бабушка, и, если увидит меня с этим «каторжным», как она сразу определила его, будет недовольна.
Я помню, сразу сказал он на улице, я должен тебе.
За что? За гланды, что ли? Так они от природы у тебя.
Ты первый, кто по-человечески со мной обошелся, проговорил он.
Ну как первый? А мать?
Он лишь усмехнулся.
Мы тут ломанули ларек. Я понимаю, что это мизер. Держи.
Так я и знал, что его «уличное благородство» нас заведет в беспросветную даль!
Всех уже повязали. Дело за мной, проговорил он скорбно. Вернусь и «примут».
А теперь, значит, дело будет и за мной, как только он поделится добычей.
Вот! он вытащил из кармана «гармонь денег», как говорила бабушка, и совал их мне.
Не надо, пробормотал я.
Сколько я тебе должен, я спрашиваю тебя! произнес он угрожающе.
Прохожие уже поглядывали на нас, с особенным интересом на пачку денег, которую трепал ветер. Люди понимали, что сцена интересная: один хочет отдать пачку денег, другой решительно ее не берет. Предложить какой-то другой выход? Я понимал, что каяться скоро придется и мне и перед Борисом, и перед милицией (та скоро появится). Следовало временно приглушить моральные факторы и принять решение, чтобы и друга не обидеть, и зрителей не порадовать слишком.
Ну ладно! решительно сказал я и ткнул пальцем в купюру, не самую крупную, но и не самую мелкую. Иначе Бориса было не усмирить. Остальное убирай.
Разочарованные зрители разошлись.
Ну? Куда дальше? проговорил Борис.
Ну его путь, как он только что признался, был предопределен. Надо только вовремя «отцепиться» мне? Понимал, это нехорошо. Идеально было бы для него, если бы я растрогался, напился, а он бы «держал удар» и мужественно доставил меня домой: тут и верность, и покровительство. Идеальным партнером для него был курсант Леня, которого он спасал в Сочи, но которого, говорят, все-таки вышибли из училища. Такого спектра услуг, как Леня, я предоставить ему не мог.
Спасибо тебе! Пойду продуктов куплю. А то матери с бабкой есть нечего.
Гениальный ход. Против такой программы он не мог возразить более того, она морально его насытила.
Рассчитывай на меня! Он потрогал пухлый «лопатник», распирающий карман.
«Но лучше заработай», хотел сказать ему я. Но этот вариант был бы недостаточно трагичным для него. С ларьком оно, конечно, «самопожертвенней»! Продукты я действительно тогда купил: элементы правды должны присутствовать в легенде.
Расплата, однако, пришла. Причем непонятно то ли за мою духовную черствость, то ли, наоборот, за мягкость. Позвонила мама.
Валерий!
Что это она так официально? С работы?
Зайди, пожалуйста, сейчас в наше отделение милиции.
Наше? Как-то я не считал его своим. Хотя мимо, конечно, проходил.
Я жду тебя! Мне позвонили на работу и официально пригласили.
А кто еще там будет?
Приходи увидишь. Только побыстрее.
Маму прямо не узнать. Наверное, она в институте такая строгая.
Я пришел и увидел в небольшой комнате чудную компанию на стульях.
Мой друг Борис, непривычно бледный. Хотя и так он не отличался румянцем. Рядом с ним красивая женщина милиционер. Мама. И наш участковый (заходил к нам знакомиться). Только и всего. Но эта милая компания сумела закрутить интригу.
Послушай, Валера, что я тебе расскажу, вкрадчивым, бархатным голосом заговорила красивая. Таким тоном обычно начинают сказку. Но оказалось другое: Борис совершил преступление, и ему грозит серьезное наказание, колония. Оттуда он вряд ли уже выйдет таким симпатичным, улыбнулась она.