Ничего страшного, малыш, улыбнулся парень и уже хотел отвернуться и пойти дальше, но Питер, широко раскрыв голубые глаза, вдохновенно спросил:
Вы же работаете внутри? А вы когда-нибудь видели парк с аттракционами?
Смущенный неожиданным вопросом, парень посмотрел на подошедшего к ним отца, который чуть виновато улыбнулся за любопытство своего чада и развел руками.
Да, видел, наконец неуверенно ответил парень.
Здорово! Я тоже буду хорошо учиться в школе и в университете! И тоже смогу быть там, прям как вы, мальчик широко улыбнулся парню.
Он робко улыбнулся в ответ и сказал:
Конечно, старайся, учись и слушайся отца.
Тут Питер заметил своих друзей и, мгновенно переключившись, побежал в их сторону.
Спасибо, коротко кивнул незнакомцу отец и пошел за умчавшимся сыном.
Человек некоторое время смотрел вслед уходящей семье, затем, очнувшись от охватившего его на мгновение оцепенения, продолжил путь во внутренний город. Пройдя вооруженный охранный пост и отстояв небольшую очередь, он зашел в изолированную кабину и приготовился к сканированию. Тонкий, совершенно не слепящий зеленый луч несколько раз прошел по его широко раскрытым глазам, затем приятный искусственный женский голос произнес:
Эдвард Смит, уборщик второго класса. Допуск с 12:00 до 20:00. Проход в город разрешен. Удачного дня, двери из непробиваемого стекла отворились, и Эдвард, тяжело вздохнув, зашел на территорию города.
Часть первая
Молодая девушка стояла, прислонившись к стене, чуть повернув голову к окну. Темные длинные волосы аккуратно спадали на ее плечи. В серых глазах отражался мягкий предзакатный свет. Она задумчиво смотрела на вид, открывавшийся из оконного проема: белоснежные дома, идеально чистые дороги, по которым проезжали турбомашины и аэромотоциклы, яркие клумбы цветов, деревья с чуть шевелящимися листьями, зависшие в воздухе галоэкраны, на которых улыбчивая девушка рекламировала новый генопрепарат, продлевающий молодость.
Но девушка смотрела не на яркие рекламные ролики, не на безупречные дома и машины, не на прохожих в дорогих одеждах, которые беззаботно переговаривались, делали покупки или просто гуляли. Ее взгляд был устремлен дальше. За защитное поле На внешний город. Его было трудно разглядеть он просто терялся за белоснежным великолепием внутреннего. Да и защитное поле будто скрывало его легкой голубоватой дымкой. Но если знать, куда смотреть, можно различить темные громадины старых домов, местами разрушенные, с поврежденными окнами. Но в своих мыслях девушка была еще дальше, чем старый город.
Наконец, отвлекшись от размышлений, девушка вздохнула и произнесла:
Берт, у тебя бывает ощущение, что мы здесь все заперты? она перевела взгляд на парня, который, опершись рукой о стол, внимательно смотрел на настенную проекцию, изображавшую какие-то схемы и расчеты. Его губы беззвучно шевелились, повторяя написанное на экране. Берт зашел к ней в гости, чтобы продемонстрировать наработки по своему проекту, но в итоге заметил ошибку и сразу погрузился в размышления, забыв про подругу и про чашку уже остывшего кофе. При звуке ее голоса парень вздрогнул, невольно возвращаясь из мира раздумий. Его рука потянулась к переносице, поправляя несуществующие очки он совсем недавно, поддавшись на бесчисленные уговоры родителей и знакомых, согласился сделать модификацию зрения. Вспомнив об этом, он на секунду замер и, чтобы хоть как-то оправдать движение, провел рукой по голове, приглаживая непослушные темно-рыжие волосы.
Заперты? Я обычно не смотрю на это с такой стороны. Мы здесь защищены.
Защищены медленно повторила она, вновь повернувшись в сторону внешнего города. Парень, проследив за ее взглядом, покачал головой. Он уже понял, какие настроения вновь одолевают его подругу, но начинать подобный разговор ему совсем не хотелось.
Эрика, я знаю, что ты хочешь сказать, но давай не будем, как можно мягче произнес он, но нужного эффекта это не произвело.
А что тогда будем? скрестив руки на груди и повернувшись снова к нему, сказала она. Будем считать, что это нормально всю жизнь провести в одном городе под тотальным контролем? Что это нормально, когда большая часть населения ЕК «серые», которые живут за чертой бедности и к которым относятся как к людям второго сорта? Что это нормально, что правительство закрывает глаза на беззаконие, которое там творится, пока это не начинает хоть как-то угрожать внутреннему городу? Ведь именно так все и считают. Чьи-то предки заразились этой генной болезнью, и теперь это будто клеймо на всю жизнь, а чьи-то прошли отбор и теперь спокойно проживают в своих золотых клетках.
Не припомню, чтобы ты прогуливала лекции по истории, сказал Берт, присаживаясь на край рабочего стола. Ты ведь знаешь, как все было тогда. Люди умирали, лекарства не было, нужно было хоть как-то остановить заражение и быстро. Отбор единственное, что можно было сделать. Я не могу винить правительство в том, что оно решило спасти здоровых. Да, заразившиеся посчитали, что на них просто махнули рукой. Их тоже сложно винить за мятежи и нападения на территории для здоровых людей. Но мятежи и сделали их из жертв преступниками.
Восемьдесят три года, Берт. Прошло восемьдесят три года. Они больше не преступники. И угроза болезни уже давно сведена к минимуму. Но те люди до сих пор изгои, хоть и сменилось уже не одно поколение. Да, единицам позволяют учиться в университете, если смогут попасть на мизерное количество бюджетных мест, но будь ты даже лучшим студентом на потоке, тебя никто не возьмет на хорошую должность, потому что ты «серый». Низкооплачиваемая, тяжелая и грязная работа вот их удел, предел возможностей. Да их даже не во все места в городе пускают!
Это вынужденные меры безопасности. И это в основном из-за повстанцев, ты же знаешь, устало произнес Берт. Не было бы «Сопротивления» было бы чуть проще. Но «серые» проявляют к ним слишком большую лояльность.
Нет, проблема далеко не в «Сопротивлении» и даже не в болезни. Просто это экономически выгодно иметь миллионы единиц дешевой рабочей силы без прав и социальной защиты. Дело только в этом. Просто никто не хочет это признавать. Что было сделано? Разработана вакцина, которая сдерживает болезнь. Только сдерживает, а не лечит. Так удобно! Твоя дешевая рабочая сила перестала умирать, но это все еще позволяет держать ее в изоляции. И я что-то не слышала о попытках усовершенствовать лекарство. Ведь зачем? Это не выгодно, закончив тираду, девушка с вызовом посмотрела на своего друга, ожидая его контраргументов. Но, к ее удивлению, Берт выглядел подавленным.
Быстро сменив гнев на милость, она присела рядом на краешек стола и положила руку на плечо друга.
Ладно, прости меня, тихо сказала она. Не грузись. Просто ты единственный, с кем я могу поговорить об этом открыто. И порой меня заносит, ты уже должен был привыкнуть к такому.
Берт продолжал молчать, и Эрика забеспокоилась сильнее.
Что с тобой? спросила она уже с чуть большим нажимом в голосе.
Не бери в голову, просто задумался, поспешил ответить он, но его голос предательски дрогнул, и это не осталось незамеченным.
Берт, ты же знаешь, что со мной можно поделиться чем угодно. У тебя что-то случилось?
Парень опять замолчал, будто подбирая слова, а затем резко оттолкнулся от стола и прошелся по комнате, нервно заламывая руки.
Знаешь, есть вещи, о которых лучше не говорить, с сильным волнением сказал он. Так что давай оставим это.
В моей квартире можно говорить о чем угодно. Забыл? Я же тебе показывала ту программу, которую написала, а значит, нет таких вещей, о которых лучше не говорить. Рассказывай.