Конечно, я пока разолью, Михаил срывает пломбу с бутылки.
Взяв чистую одежду, закрываюсь в ванной. А когда снова появляюсь в комнате в лёгкой юбке до пят и хлопковой приталенной футболке, Соболев выдаёт:
Ты потрясающе выглядишь! он резко выдыхает. Фух! Ну, за встречу!
За встречу, чокаюсь с ним стаканом.
От огненного рома горло немилосердно дерёт. Зажмуриваюсь и содрогаюсь всем телом. Хватаю бутылку с водой, чтобы запить. В этот момент у Соболева звонит телефон.
Да, Николай Семёнович! Да, уже спускаемся. Это шеф, поясняет он. Беспокоится, что мы задерживаемся.
А здесь что? Как в пионерском лагере? Едят строго по времени?
Нет, но так сложилось, что обедаем мы все вместе, обсуждаем текущие дела. А вот на ужин кто-то ходит, кто-то нет, кто-то в номер заказывает.
Понятно.
На обеде обозреваю фронт работы. Мои подопечные мужчины в годах, в основном инженеры и техники. Они производят приятное впечатление. Стараются не материться. Типа появилась дама в коллективе фильтруй базар. Я чувствую себя экспонатом на выставке. Ловлю взгляды, к счастью, не похотливые, а просто любопытные. Соболев, как телохранитель, сидит рядом, зорко следит, чтобы никто не перешёл грань дозволенного с личными вопросами. А мне смешно. Кто бы сказал, что я встречу Михаила при подобных обстоятельствах! Кто бы, *лядь, мне это сказал!! М-да, уж
Ты хочешь отдохнуть, наверное? спрашивает Соболев, когда мы выходим из ресторана.
Угу. Я ещё даже чемоданы не разобрала.
Окей. Тогда встретимся вечером. Сходим на прогулку, я покажу тебе близлежащие магазины. Проведу экскурсию по окрестностям.
Хорошо.
Разместив свои вещи в шкафу, падаю на кровать. Закрываю глаза. В мозгу снова флэшбэки.
***
Я любила Соболева так, как можно любить только в двадцать лет. По-собачьи преданно. До тряски. До беспамятства. До восторженной истерии. Любое его пожелание, мимолётная прихоть расценивались мною как руководство к немедленным действиям. Скажи он: «Прыгни с крыши многоэтажки», я бы прыгнула, не раздумывая. Это было похоже на помешательство или на острую фазу лихорадки. Один звонок Михаила мог на целый день зарядить меня бешеной энергией. Я носилась как электровеник, напрочь забывая про еду и сон.
Соболев, естественно, упивался своей властью надо мной. А какой мужик на пороге своего сорокалетия откажется от слепого обожания молоденькой девушки? Он милостливо позволял любить себя, не будучи щедрым ни в материальном плане, ни в проявлении чувств. Вероятно, Михаил считал, что с лихвой компенсирует это в постели. Любовником он был хорошим. Впрочем, сравнивать тогда мне было не с кем. Мой сексуальный опыт до Соболева ограничивался чем-то невнятным. Он первый мужчина, с которым я узнала, что такое оргазм.
К сожалению, откровенный дисбаланс в наших отношениях я заметила далеко не сразу. Вместо мозгов в ту пору у меня был хлебушек в голове. Только с годами наступило прозрение, что Михаил банально пользовался моим телом. Тешил своё непомерное эго тем, что девка на восемнадцать лет моложе готова ради него любимого на всё. Мои же чувства ему были на самом деле до фонаря. Как бы я ни пыталась сторить из себя опытную женщину, Соболев в силу возраста видел меня насквозь, а потому умело манипулировал.
Первый звездец грянул, когда Михаил забыл свой паспорт в моей квартире. Фиг знает зачем, я полистала его. Штамп в разделе «Семейное положение» рухнул на меня бетонным перекрытием, вмиг уничтожив все иллюзии. Почти год я понятия не имела о том, что встречалась с женатым мужиком.
Да, мы особо не светились на общественных мероприятиях, но я списывала это на то, что у Соболева могут возникнуть проблемы на работе, если кто-то узнает, что он спит со своей студенткой. В остальном же никаких звоночков «женатика» у Михаила не наблюдалось.
Он оставался у меня ночевать, отвозил к родителям на выходные, иногда приглашал на ужин в рестораны, познакомил со своими друзьями. Соболев не запрещал пользоваться духами или помадой. Я могла звонить ему в любое время дня и ночи. Михаил всегда нормально отвечал, не таясь и не бормоча что-то невразумительное. Он не отключал телефон, когда проводил время со мной. Никакие женщины ему не звонили.
Почему ты не сказал, что женат? спокойно спросила я, хоть внутри всё клокотало от негодования и отчаяния.
Потому что это не имеет значения, он безразлично пожал плечами.
В смысле? у меня отвалилась челюсть от такого цинизма.
Даш, мне для карьеры необходимо числиться женатым. Понимаешь? На самом деле с женой мы давно не живём вместе. Я содержу её и сына, взамен по документам прохожу, как надёжный кандидат для загранкомандировок. По факту, я свободен.
По факту ты как раз Не свободен, закричала я. Эмоции сдержать не получилось.
Дашунь, ну брось. Ты хоть раз чувствовала себя в чём-то ущемлённой? Замечала присутствие другой женщины в моей жизни?
Нет, стыдливо отпустила голову.
Ну и всё. Вот начнёшь работать у нас, сама увидишь эту кухню изнутри.
Где это «у вас»? я непонимающе уставилась на Соболева.
Я тебя хочу взять к себе в бюро переводов, как получишь диплом.
Так у вас же там только военные переводчики работают.
Даш, я начальник этой богадельни. Уж как-нибудь договорюсь с управлением в Москве. У нас давно есть несколько вакантных мест, заверил он.
И я, как дура, поверила. И в то, что брак фиктивный, и в то, что сбудется моя мечта стать военным переводчиком. Стоит ли говорить, что Соболев соврал. По крайней мере, про работу.
***
Звонок стационарного телефона вырывает меня из сна. Сажусь на кровати и тру глаза. Не сразу понимаю, где нахожусь.
Да, сонно отвечаю в трубку.
Ну что, Даш? Готова к променаду? раздаётся весёлый голос Соболева.
А который час? шарю рукой по постели в поисках сотового.
Семь часов. Магазины в восемь закрываются. Так что успеваем.
Меньше всего на свете мне хочется сейчас куда-то идти. Но продолжить спать не вариант. Надо заставить себя перестроиться на местное время. Разница в восемь часов штука весьма ощутимая.
Сейчас. Дай мне десять минут, слезаю с кровати.
С наступлением вечера на улице ничуть не стало прохладнее. К влажной духоте добавился смог. Ощущение, что выхлопные газы от автомобилей не развеиваются, а концентрированным облаком накрывают город. Кожа за несколько секунд становится липкой. Мне снова трудно дышать.
Соболев показывает, где находится аптека, пара небольших ресторанчиков и магазины. Ведёт он себя странно. Весь такой заботливый, предупредительный. «Будь осторожнее тут, внимательнее там». Меня так и тянет сказать: «Я не узнаю Вас в гриме!» Куда делся эгоистичный сукин сын, которому на всех плевать?
Давай зайдём. Я бы купила текилы, киваю на супермаркет.
Внутри пахнет спелыми ананасами. Аромат стоит настолько сильный, что во рту мигом собирается слюна. Устремляюсь к прилавку, на котором возвышается гора моих любимых фруктов. Выбираю крупный ананас, следом цепляю коробочку с клубникой. Настоящей, выращенной на открытом грунте, а не химозной из парника. Прихватив бутылку текилы, иду на кассу.
Я заплачу, говорит Соболев.
Не надо. Я сама.
Даш, ну брось что ли! возмущается он. Побереги деньги.
Пребывая в лёгком ахере от «нового» Михаила, начинаю задумываться о том, что вероятно, годы изменили его. Сделали мягче, пообтесали острые края. Это **здец как невероятно, потому что я не верю в то, что люди меняются. Они могут только надеть маску, притвориться на какое-то время, но их суть остаётся та же.
До меня доходили слухи, что у Соболева были проблемы с алкоголем, что из-за этого его выперли из нефтегазовой компании, куда он устроился после завершения службы военным переводчиком. Также я знаю, что он развёлся и вроде как одинок. Неужели что-то понял к пятидесяти трём годам? Неужели стал человеком?