Через пятнадцать минут мы поднимаемся на этаж, где находится мой номер. В коридоре встречаемся с ещё одиним «нашим». Богатырём под два метра ростом.
Степан, представляется он, протягивая руку в знак приветствия. Мы с Вами соседи. Я специально попросил, чтобы переводчика ко мне поближе поселили.
Дарья, пожимаю огромную лапищу.
Дарья Сергеевна, встревает Соболев.
Да знаю я, знаю, что ты к ней неровно дышишь, подкалывает его Степан.
Улыбка моментально сползает с моего лица. Какого хрена? Неужели Соболев растрепал о том, о чём должен был молчать и под пытками?
Лёня! басит богатырь, кивая в глубину коридора, откуда появляется высокий худой мужчина.
Ага, Даш, знакомься. Леонид, наш программист, поддакивает Михаил.
Завязывается очередной разговор. Я бросаю многозначительный взгляд на Соболева. Мол, мне бы помыться для начала, а уж потом вести великосветские беседы.
Мужики, Дарья Сергеевна устала с дороги. Вы нас извините, Михаил понимает меня без слов.
Ой, так и скажи, что тебе не терпится остаться с ней наедине, по-доброму ржёт Лёня.
А даже если и так, встаёт в позу Соболев. Это наши дела.
***
Это чё за херня сейчас была? нападаю на Михаила, оказавшись, в номере.
Привыкай! Тут же одни мужики. Они уже месяц, как нормальную бабу не видели. Ну, в смысле, говорящую на русском, Соболев придирчиво осматривает мой номер, особенно окна и балконную дверь.
Я не об этом. Ты им рассказал Ну ты понимаешь.
Я им рассказал только, что ты моя бывшая студентка, и мы давно не виделись. Больше ничего.
Тогда что за приколы про «остаться наедине»?
Не обращай внимания. Это они так шутят.
Ты точно никому ничего не говорил? впиваюсь взглядом ястреба в лицо Михаила. Мне только сплетен в новом коллективе не хватало! За годы работы с мужиками я уяснила одну простую истину: они ещё большее трепло, чем бабы. Сплетни собирают, смакуют, обсасывают только в путь.
Даш, ну ты меня совсем за мудака что ли держишь? Конечно, я ничего никому не говорил, заверяет Соболев.
«Вообще-то, да. Именно за мудака я тебя и держу», чуть не срывается у меня с языка, но вовремя прикусываю его.
Давай, принимай душ и спускайся в ресторан. Мы как раз приехали к обеду. Там с остальными специалистами группы познакомишься, Михаил заканчивает осмотр ванной комнаты.
А что здесь с окнами? Как они открываются? в номере невыносимо душно, но не вижу ни одной ручки на оконных рамах.
Они не открываются. И балкон тоже. Из соображений безопасности.
Зашибись! А как же жить без свежего воздуха?
Есть кондиционер, Соболев берёт пульт и нажимает на кнопки.
Это не свежий воздух, замечаю устало. В сущности, я знала, куда еду. Как сказал мне в телефонном разговоре Михаил: «Хорошо хоть в окна гранаты не бросают».
Наконец, остаюсь одна. Как в каком-то полусне раздеваюсь и захожу в душевую кабину. В голове кадрами выцветшей киноплёнки проносятся флэшбэки.
С Соболевым мы познакомились, когда я училась на четвёртом курсе университета. Бравый военный, сверкая полковничьими погонами и каким-то знаками отличия на кителе, ворвался в нашу аудиторию и сходу затараторил на испанском. У каждого из присутствующих студентов отвисла челюсть.
А где Марья Ильинична? через десять минут задал кто-то вопрос. До этого момента речевую практику по испанскому языку у нас вела сухонькая старушонка, видавшая ещё самого Сервантеса.
Она ушла на пенсию, сообщил Михаил Юрьевич. Теперь преподствовать у вас буду я, с лёгким смехом добавил он.
Я сидела ни жива ни мертва. Кареглазый брюнет словно сошёл со страниц сентиментальных романов, которыми я зачитывалась в подростковом возрасте. Это была любовь с первого взгляда. И вообще моя первая настоящая любовь. Я прямо почувствовала, как грёбаный Купидон прострелил мне сердце насквозь. Соболев меж тем, кажется, меня даже не заметил.
С остервенением зубря спряжения глаголов, продираясь сквозь дебри сослагательного наклонения, я понимала, что моя любовь навсегда останется безответной. Классика жанра роман между студенткой и преподом у нас не сбудется никогда. Ведь Соболев небожитель, кумир, военный переводчик, объехавший половину Латинской Америки. А я кто? Далеко не самая звёздная девочка на факультете. Единственное, что мне оставалось, проявить себя на занятиях, чтобы хоть как-то выделиться, дабы привлечь внимание Михаила Юрьевича.
Но он относился ко всем студентам ровно. Был в меру ироничен, рассказывал байки из своих путешествий и вёл себя достаточно открыто, не в пример другим преподавателям. За что снискал обожание всей нашей группы. Соболев не душнил, не нагружал ненужной теорией. Он учил говорить. Делал это легко и талантливо. К концу семестра мы уже вполне бегло чесали на испанском, и самое главное, понимали носителей языка на слух. Для второго языка такой прорыв считался грандиозным.
Что же касалось личного, то мне оставалось только томно вздыхать, слушать зубодробительно романтичные песни Хулио Иглесиаса и мечтать о несбыточном. Ну да, и ещё выслушивать насмешки одногруппниц по поводу моей влюблённости во взрослого мужчину. Как же без этого.
Поэтому я реально была удивлена, когда Соболев привёз мне домой материалы с пропущенного занятия. Я тогда заболела и не пришла на урок. В голове заискрились лампочки как на новогодней гирлянде.
Исполняя роль вежливой хозяйки, я предложила кофе гостю. Он согласился. Мы немного поболтали, и Соболев уехал, оставив меня наедине с моими мыслями. А подумать было над чем. Неужели Михаил Юрьевич всем студентам развозит ксерокопии? Обычно преподаватели оставляли материалы на кафедре. Тебе надо ты и забирай. А тут такое дело
После своего внезапного визита Соболев стал писать сообщения. Ничего крамольного. Ничего такого, что указывало бы на его заинтересованность мною, как женщиной. «Разобралась ли в новой теме? Как здоровье? Как дела? Чем занималась в выходные?» В университете Михаил Юрьевич продолжал держаться нейтрально.
А через полтора месяца мы переспали. Соболев приехал ко мне, чтобы сказать, мол, ты красивая девушка и ты мне, правда, нравишься, но между нами ничего не может быть. Восемнадцать лет слишком большая разница в возрасте. «Окей», ответила я и открыла дверь, намекая, что разговор окончен. Михаил внимательно посмотрел на меня, а потом поцеловал в губы. Так начался наш безумный роман длиною в три года.
Глава 5
Настойчивый стук в дверь заставляет меня очнуться от воспоминаний. Выключаю душ, наспех заворачиваюсь в полотенце.
Кто? машинально спрашиваю по-испански.
Это я, раздаётся голос Соболева на том же языке.
Что случилось? открываю дверь. Михаил улыбается во все тридцать два зуба, держа бутылку рома в руке. Увидев меня в одном полотенце, застывает. Его кадык дёргается. В глазах появляется О, боже, нет! Этого просто не может быть! Он не может хотеть меня спустя столько лет и после всего, что было.
КхммЯ тут подумал Перед обедом неплохо было бы накатить грамм пятьдесят ромчику для аппетита, слишком бодрым голосом говорит Соболев.
Ну проходи отхожу от двери, впуская гостя. По моим внутренностям пробегает холодок, как если бы я съехала с американских горок.
Значит так, дела с принятием спиртного здесь обстоят следующим образом, просвещает меня Михаил. Пить можно, но осторожно. То есть желательно не палиться. Ну, если набрался, то сиди в номере, а не шатайся по гостинице.
Угу. Так я и поверила, что толпа мужиков смирно сидит по номерам и не отсвечивает.
Нет, конечно. Просто шеф не одобряет. Он непьющий. В общем, всё должно быть в рамках приличий.
Кстати, о них родимых. Можно я оденусь? мне совсем не стыдно стоять перед Соболевым в одном полотенце. По отношению к этому мужчине у меня уже давно атрофировались все чувства. В том числе и стеснение. Но двусмысленности лучше избегать.