Экипаж остановился.
Вынырнув из сумрачной душной повозки, мы вдохнули свежий речной ветер, к которому примешивался пряный запах зацветшей гречихи ее молочные цветки делали засеянное поле, лежавшее перед нами, похожим на пестрое воздушное покрывало. Оно окаймлялось пышной полосой перелеска, откуда до нас доносился звонкий голос кукушки. В воздухе раздавалось громкое жужжание пчел, деловито перелетавших с одного цветка на другой. Впереди светились купола монастырского храма с высокой колокольней. Тяжелые белоснежные облака висели вдоль всего горизонта, будто окружая поле и монастырь призрачным кремлем с валами и башнями, скатанными из огромных комьев ваты.
Приказав извозчику подождать нас на дороге, мы пересекли поле и подошли к ограде монастыря. Вблизи он выглядел неприступной старинной крепостью, неизбывно хранящей свою мрачную поминальную печаль. Только стройная колокольня с большими часами, построенная, похоже, совсем недавно, сверкала на солнце своим модным и дорогим украшением.
Мы вошли в приземистые ворота и, пройдя немного по монастырской дорожке, оказались в небольшом садике, укрывшемся здесь под сенью холодных каменных стен.
Подождите меня здесь! Я поставлю свечку за упокой батюшкиной души, сказала Аглая, и они с Липой покинули нас.
Мы с Данилевским уселись на скамейку под большой яблоней.
Я вот о чем я подумал, сказал мне мой приятель. Ты не слишком торопись с подачей своей жалобы. Подтвердить подлинность завещания могут только свидетели, и надо бы сперва поговорить с ними и заручиться их поддержкой. И не беспокойся, я помогу тебе составить бумагу. Ее надо писать на имя генерал-губернатора, а только потом уже ей дадут ход и спустят ниже по инстанциям. Там мелочей море! Моей матери завтра дома не будет, и дядя сейчас в отъезде, так что предлагаю встретиться у меня. Сыграем в шахматы и потолкуем
Спасибо, дружище! согласился я. Мне не хочется втравливать девушек в эту историю. Они и так сейчас явно напуганы. Дальше уже мужское дело! И как хорошо, что мне есть у кого спросить совета!
Можешь на меня рассчитывать, ответил Данилевский и похлопал меня по плечу. Черт возьми, интереснейшая переделка!
И мы пожали друг другу руки.
Вскоре вернулись дамы, и мы, отвесив у монастырских ворот по поясному поклону, пошли по тропинке через поле обратно к карете цепочкой, след в след, молча, каждый со своими мыслями наедине: Данилевский, Липа, Аглая и, наконец, я.
На середине пути я все же решил догнать кузину.
Нельзя ли сегодня не сообщать обо всем Надежде Кирилловне? поравнявшись с сестрой, шепнул я. Сперва я напишу матушке, ладно? Пусть она приедет, и тогда мы все вместе устроим общий семейный совет
Аглая, не поворачиваясь ко мне, только кивнула.
Так я выиграл несколько дней ее молчания.
Глава VIII
На следующий день я, как и обещал, сразу же после завтрака явился к дому Данилевского. Тот, поджидая меня, сидел на подоконнике распахнутого окна второго этажа и курил папиросу. Увидев, как я подхожу к палисаднику, он бросил вниз окурок, махнул мне рукой и исчез внутри.
Через минуту уже знакомая мне входная дверь отворилась.
Хвост не привел? заговорщически спросил меня студент.
Очень смешно! буркнул я и поежился.
Мы поднялись наверх.
Квартира, состоявшая из нескольких меблированных комнат, была удобна, хотя казенная обстановка и делала ее похожей на некое присутственное заведение. Солнце через оконные стекла заливало светом большой письменный стол и тяжелые пунцовые кресла, играло лучиками в хрустальных подвесках массивной люстры и радужными зайчиками рассыпалось по старательно начищенному паркету и темным мрачным пейзажам в золоченых рамах, украшавшим стены. Шкафы с рядами буро-песочных книжных корешков стояли вдоль стен подобно стражникам, приставленным к нерадивому ученику. На этажерке в живописном беспорядке тоже лежали книги и толстые журналы. На изумрудном сукне стола были сложены стопкой какие-то папки. Здесь же пестрела своими клетками шахматная доска, на которой выстроились перед сражением вырезанные из дерева воинственные бойцы двух враждующих армий.
Налив себе из высокой глиняной бутылки по бокалу сельтерской воды, мы расположились за столом. Я сел в кресло, Данилевский же встал рядом со мной, опершись рукой на его резную спинку.
Завещание у тебя? спросил он.
Я поставил бокал на стол, вынул из кармана документ и, сдвинув в сторону шахматную доску, положил его перед собой.
Да, любопытнейшая вещь, сделав глоток, проговорил Данилевский, рассматривая завещание, почти произведение искусства, клянусь весами Юстиции! Почерк у твоего дяди был примечательный. Быть может, и каллиграфическая комиссия тоже даст заключение в вашу пользу
Ты говоришь о том, чтобы в суде сличить почерк в духовной грамоте и в других савельевских документах? воскликнул я. Слушай, тогда ведь все это дело у нас в кармане! Это же, без сомнения, дядина рука!
Ну-ну, не торопись, дружище! Данилевский поднял вверх указательный палец. Ты должен понимать, что умелому адвокату почерк не помеха.
Почему же? удивился я.
Студент усмехнулся:
Да потому, что человек при письме может торопиться, может писать, будучи больным, и все это скажется на твердости руки и, стало быть, на почерке, а потому и манипулировать заключением экспертной комиссии при должном навыке можно вполне непринужденно.
Ты будто заранее готовишь меня к поражению
Отнюдь, я просто рассматриваю разные пути защиты и нападения, только и всего! Впрочем, давай сперва внимательно изучим саму карту боевых действий, и Данилевский, отставив свой бокал, перевернул лист другой стороной.
Итак, поверенный Рыбаков из нашей игры выбывает, он, просмотрев документ, ткнул пальцем в подпись Игнатия Фроловича, а потом потянулся, снял с доски черную пешку и поставил ее на зеленое сукно. Остались трое свидетелей, и их показания будут рассматривать в первую очередь.
Помимо росчерка поверенного, завещание скрепляли подписи купца второй гильдии Грузнова, управляющего Шепелевского и мещанина Хаймовича.
Данилевский потер руки:
Душа моя Барсеньев, будь любезен, напомни мне: чьи подписи стояли в завещании, оглашенном в зале суда? Помнится, там была какая-то немецкая фамилия, так?
Шиммер. Это доктор семьи Савельевых. В настоящем завещании его нет. Зато есть некий купец Грузнов.
Данилевский снял с доски еще две пешки черную и белую. Они отправились вслед за поверженным «поверенным».
Андрей постучал ногтем по лакированной юбке белой пешки.
Найти бы нам этого Грузнова, сказал он. Выходит, он не подписал поддельный документ и знает о существовании настоящего Придется навести справки. Так, а что остальные свидетели?
Арефий Платонович Шепелевский и Семен Осипович Хаймович эти подписали обе бумаги, ответил я. Аглая из них троих знает лишь Шепелевского, и то с не самой хорошей стороны: он был неплохим работником у Савельева, но, увы, горький пьяница. А вот ни о каком Хаймовиче ни сестра, ни тетушка не слыхивали
Зато, мой друг, его знает все местное студенчество, улыбнулся Данилевский, снимая с доски еще две черные пешки. Симеон Осипович Хаймович владелец здешнего ломбарда. К слову, он живет тут, совсем неподалеку. Поэтому опрос наших свидетелей предлагаю начать именно с него!
Он секунду-другую любовался на составленную им композицию, потом подушечкой пальца почесал макушку одной из черных пешек и пошел одеваться.
Я в задумчивости свернул завещание и убрал его в карман сюртука.
Взгляд мой упал на доску: в плотно сомкнутом строю черных пешек, до того прикрывавших собой тяжелые фигуры, теперь зияла обширная брешь, открывая черному ферзю все дороги для атаки.