Ординаторская оказалась заперта. В тускло освещённом коридоре только из-под двери смотровой виднелась полоска света. Там Вера и нашла Вяземского, занятого заполнением журналов.
Добрый вечер. Извините, что так поздно, Алла Владимировна оставила блокнот в ординаторской
Он, не оборачиваясь, протянул ключи. Так же, не глядя на Веру, принял их обратно. Она переминалась в нерешительности. Попрощаться и уйти? И свести этим хитрость Матецкой на нет? А дальше снова ждать удобного случая для разговора?
Вяземский всё-таки оторвался от записей:
Что-то ещё?
Вера неуверенно кивнула.
Вы нездоровы?
Почему вы так решили? Нет, я в порядке.
Я рад. Если у вас ничего не болит до свиданья.
Досадуя на собственную робость, Вера взялась за ручку двери.
«Он специально ведёт себя так, чтобы поставить меня в глупое положение? Или действительно думает, что я решила обратиться к нему с женскими проблемами? Так именно это я и собиралась сделать. Вера, смелее!»
Простите, доктор, вообще-то меня кое-что беспокоит. Она лихорадочно соображала, на что пожаловаться. Может, начать с отсутствия месячных в юности?
Раздевайтесь!
Раздеваться? Вера надеялась, что он начнёт со сбора анамнеза, а не с осмотра.
Вера? Я правильно запомнил? Она кивнула. Вера, я не окулист и не ЛОР. Если нужна моя помощь, придётся раздеться.
Она подчинилась. Оставшись в одной блузке, собиралась уже взобраться в гинекологическое кресло, как Вяземский остановил её:
На кушетку, пожалуйста. Ложитесь на спину. Он помог ей устроиться, затем слегка развёл бёдра. Ну? Приступайте!
К чему?
Ласкайте себя.
Как? Зачем?!
Как обычно это делаете.
Я так не делаю!
Значит, начинайте.
«Это какая-то дикая игра? Я ведь могу встать и уйти. И на этом всё закончится. Придётся принять правила. Вера неловко коснулась лобка. Рука будто занемела. На что он надеется? Я уже шесть лет не испытываю желания. От его презрительного взгляда чувства не проснутся».
Вопреки её уверенности, тугой узел внизу живота распускался, разливался теплом по бёдрам. Естество просило большего. Она потянулась к Вяземскому. Он грубо оттолкнул её руку:
Не отвлекайтесь!
От его холодного взгляда делалось нестерпимо стыдно, но вместе со стыдом оживали и обострялись другие чувства. Вера уже не могла остановиться. Подступившее наслаждение заставило выгнуться. Вера зажала рот ладонью, чтобы не закричать.
Вяземский дождался, пока она затихнет:
Вам легче?
Да, спасибо, ответила она, не смея взглянуть на него.
Замечательно. Теперь вы сможете справиться с недомоганием и без моей помощи.
Вера быстро оделась и выбежала из кабинета.
Ночные улицы были пусты. Мартовский заморозок забирался под распахнутое пальто, но не мог остудить пылающих щёк.
«Куда я бегу? Девочки с Аллой, меня ещё не ждут. Надо успокоиться и во всём разобраться».
Она заставила себя замедлить шаг. Как теперь вести себя с Кириллом? И значило ли для него хоть толику всё произошедшее? Срам-то какой! Но как удивительно проснулась чувственность! Вере казалось, что после Дара и Исгара она не сможет наслаждаться. Так что же произошло?
Вера остановилась, глубоко вдохнула холодный воздух, прислушалась к себе. Сжигавший её стыд вытеснил ставшие привычными терзания по демону. Она рассмеялась, ощутив непривычную лёгкость.
Алла не спала, ждала её возвращения. Вера не раздеваясь прошла в тёмную гостиную, опустилась на диван и сдавила виски пальцами.
Как прошло? Матецкая встала в дверях.
Ой, не спрашивай
Да ладно! Ты была с ним на первой же встрече? Не ожидала от тебя такой прыти.
Я не знаю, что это было. Вообще ничего не понимаю.
Поделишься?
Нет! Аллочка, прости, но мне надо побыть одной.
Матецкая пожала плечами, пробормотала: «Как хочешь» и ушла.
Вера терялась в догадках, что будет дальше. Несколько раз она собиралась посмотреть свечение Вяземского, но так и не решилась. К чему лишний раз убеждаться в его презрении? Спустя неделю после ночной встречи они столкнулись в профкоме. Кирилл сухо поздоровался и отвлёкся на текущие дела.
«Не слишком ли большое значение я придаю глупому случаю? Похоже, он и думать обо мне забыл».
У Веры почти получилось выбросить Вяземского из головы, но вместо мыслей о нём тут же вернулась боль по Исгару. За короткую передышку тоска будто расширилась, стала острее. Спастись от неё получалось только в воспоминаниях о позоре с Вяземским. А они меркли и стирались от времени. Промаявшись в метаниях между стыдом и тоской, Вера решилась вновь навестить Кирилла.
Как и в прошлую встречу, он оказался в смотровой.
Что на этот раз забыла Алла Владимировна? спросил, опустив приветствие.
Вместо ответа Вера сняла блузку и бюстгальтер. Подошла вплотную. Вяземский поднялся со стула, с усмешкой посмотрел в глаза. Затем схватил Веру за волосы и бросил грудью на стол. В кожу больно впились уголки журналов и историй болезней. В спину упёрлась ладонь, не давая подняться. Послышался звон пряжки ремня. Вяземский задрал юбку.
«Что, больше не играешь в неприступность? Всё-таки мужчины слабы перед желанием».
Ремень со свистом рассёк воздух. Ягодицы обожгло болью. Потом ещё и ещё. Вера кусала губы в кровь, чтобы не закричать. Порка прекратилась, когда у Вяземского устала рука.
И тут он овладел ей. Вера заскулила от боли и унижения. Даже Яшка не насиловал таким мерзким способом! Но поразило то, что ей удалось испытать наслаждение.
После всего, когда она застёгивала одежду трясущимися пальцами и пыталась привести себя в порядок, Вяземский наконец заговорил с ней:
Вера, зачем ты приходишь? Тебе что, нравится всё это?
Нет. Просто я хочу быть с тобой. Хочу самой обычной близости, как у людей. Это преступление?
Вяземский ухмыльнулся криво и пренебрежительно:
Обычной близости Хорошо. Когда ты свободна с утра?
В четверг.
Он нацарапал адрес на клочке бумаги:
Приходи в девять. Будет тебе «как у людей».
Вяземский назначил свидание в общежитии для одиноких медработников. Вера долго блуждала по длинным коридорам в поисках нужной комнаты. На стук никто не открыл. Она уже решила, что ошиблась дверью или попалась на очередной розыгрыш, когда наконец защёлкали замки. Прежде чем впустить её, Вяземский огляделся по сторонам. Убедившись, что в коридоре никого нет, позволил ей войти.
Располагайся. Как видишь, удобствами нашего брата не балуют.
Комната была большой и светлой. Мебель простой, но добротной. Вера вспомнила ленинградскую каморку.
Почти шикарно. Ты не видел, где приходилось жить мне.
А сейчас как живёшь? Дослужилась до отдельной комнаты?
У меня трёшка.
Кирилл присвистнул:
Ого. Как посмотрю, руководство благосклонно к тебе.
Так уж сложились обстоятельства.
У меня они почему-то так резво не складываются. Перспектива на коммуналку маячит где-то в голубой дали. Не поделишься своими методами?
Нет, это не твоё дело.
Как скажешь. Тогда приступим к моему делу. Раздевайся.
Вера едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью, и сняла платье. Вяземский завязал ей глаза шарфом и подтолкнул к постели.
Ложись и жди. Я сейчас.
Скрипнула входная дверь. Стало тихо. Через минуту скрип повторился. Щёлкнул замок. Послышалась возня с одеждой и шлепки босых ног к кровати. Лёг рядом. Несмело коснулся груди, живота. Рука скользнула к бёдрам и тут же вернулась на грудь. Вера ожидала чего угодно, но не этих робких ласк. Горячие губы прижались к плечу. Она положила ладонь на затылок любовнику. Под пальцами вместо густой шевелюры оказался короткий ёжик жёстких волос. Сдёрнув повязку, она увидела перед собой испуганное лицо мальчишки, почти подростка.
Лежи смирно. Вяземский сидел на стуле и наблюдал. Можешь не переживать, Василёк студент, здесь на практике, в городе никого не знает, а имён я ему не называл. Вася, смелее, хватит прелюдий, засади ей по-простому, как у людей