Я бы ему не верила. Он же мент, Юра, Аня вложила в это слово всю силу пренебрежения. Ему от тебя одно надо. Сила.
Радио-пианист зашёлся над партитой номер 2 в цэ-минор, BWV 826. Юрий знал это сочинение с музыкальной школы и слышал, что у него скверно выходит. И всё равно обратил рассеянное внимание в звук.
Вместе с раздражением голову поднимали голоса.
Он мне как дедушка.
Хреновый у тебя дед, если посылает внучка в ад.
И всё равно, Юрий старательно перевёл тему. Ты со мной?
Не знаю. Надо подумать. Я не хочу, чтоб ты жалел.
А если я скажу, что едем через три дня? Или даже завтра?
Не знаю я, Юрочка. Как-то слишком быстро. Так дела не делаются.
Отправим тебя учиться, ты представь. Язык выучишь, будешь фильмы без перевода смотреть. И пальмы, помни про пальмы. Они там везде. Это тебе не яблоньки, такие большие закачаешься.
Аня не повелась и промолчала. Юрий начинал выходить из себя.
Музыка невообразима без нот, а его жизнь без Ани. Она разводила в Юрии костёр жизни. И возглавляла то немногое, что перекочевало из Союза в новую, бесплодную и голодную, жизнь.
Только Аня и голоса задержались у Юрия надолго.
Он не мог лишиться её на пути к лучшему и большему.