Когда-то я была щебетуньей, феей-бабочкой, теперь стала серой бесцветной цикадой в щели под плинтусом. Недурная эволюция. Но это так и есть. Я хочу на Паралею, ответила Нэя на его раздражение, навсегда. Хочу там жить. Мне надоело здесь. Я устала быть непрерывно размножающейся цикадой.
К Антуану?
Разве он на Паралее?
Почему Рудольф связал её тоску о Родине с Антоном? Как будто вместе с нею смотрел её сон.
На ней родимой. Разумов туда его вызвал, как бывшего старожила. Там такие дела! Но я никогда, ты слышишь, никогда не вернусь туда! Не смотря на то, что там объявилась ещё одна моя дочь. А ты можешь вернуться. Имеешь и право. Но для этого тебе, как минимум, надо вернуться на Землю, а оттуда с очередным экипажем направиться туда. Но без меня. И без детей, естественно.
И он отодвинулся от неё. Таким вышел этот странный утренний разлад.
Кларисса и Ксен Зотовы семейная парочка нелюдимов
Планета, вокруг которой вращался ярко-синий спутник, была признана уникальной и приоритетной для дальнейшего перспективного освоения. На её самый стабильный и наполовину замороженный континент шли грузы с роботами, технологиями и людьми. В дальнейшем планету будут обустраивать для долговечного уже обитания, изучив её тектонические процессы, поняв динамику её бурных трансформаций. Она голубела, если смотреть на неё из около космических далей, как сфера лунного камня, стоящая у них в спальне на таком же кристаллическом столике. Планета казалась Землёй, манила синевой, лучистым живым своим дыханием, но вблизи была пока ещё непредсказуемо опасна. Прибывало всё больше специалистов. Гелия, таковым было её черновое название, временное, уже не считалась захолустной колонией для исправления тех, кто оступился в суровом и непредсказуемом Космосе, нарушив земные нормы там, где никаких норм не было и в помине.
Вот в одну из лабораторий и прибыл невзрачный тихий человек, биолог, специалист по технологиям и синтезу продуктов питания. Он выглядел хрупким, но пропорциональным, седым абсолютно, и не то чтобы малым по росту, а скорее невысоким. Волосы он отрастил настолько, что собирал их в хвостик, и словно гордился своей патриархальной сединой. Имея чуть розоватое и свежее лицо, при ближайшем рассмотрении оказался нестарым. На лице не имелось ни единой морщинки, глаза поражали ювенальной чистотой.
В целом, выглядел он не похожим на прочих здоровых парней и рослых мужчин, что населяли город. А юная жена его так же резко отличалась от здешних женщин, как иной лилейный цветок на косогоре, сплошь заросшем лопухом да прочей лебедой. И в этом смысле новый сотрудник Ксен, не отличаясь богатырской статью, но признанный специалист в своей отрасли, нашёл, что называется, биологический шедевр для себя в качестве жены и спутницы, не побоявшейся прыгнуть за ним в даль безмерную и непредсказуемо опасную.
Всё это чрезвычайно всех интриговало, возбуждало интерес и любопытство. «Мал золотник, да дорог», смеялась парни. Муж экзотической красавицы был замкнут, необщителен и вечно погружён в свои разработки. Кто придумал ему его странное имя? Кто накопал его в филологических архивных залежах прошлого? Вероятно, его оригинальные родители. Оказалось же, что молодая жена Кларисса, тоже биолог и успела выучиться для работы в лабораториях синтеза пищевых продуктов.
Кларисса поражала не только своим столь ранним освоением необходимых наук и навыков, в которых многие вполне обоснованно сомневались. Рядом со своим невзрачным и седым мужем она выглядела как женщина фейерверк, затмевая не только его до полной уже неразличимости, но и всех остальных женщин, что под куполом обосновались, низводила до уровня бесцветных и зрительно несовершенных.
И скоро в этом убедились все, когда она вылезла из своего утомлённого и серенького кокона, спрятавшись в нём поначалу. У неё оказались пышные, торчащие вверх, как пламя на голове, рыжие волосы, природные. Кошачьи, изумрудно-зелёные, как две спелые виноградины с чёрными зернышками внутри недобрыми зрачками, крупные глаза, поднятые к вискам, как у незабвенной Риты. Но гораздо красивее и заманчивее они казались, томные, будто она досыпала на ходу, никого не видя и ни на ком не фокусируясь особенно-то. Она видела какие-то свои собственные грёзы или сны на ходу, улыбаясь сама себе. Фигурные и ярко- коралловые губы её были в вечной улыбке отстранённого от мира Будды, и никому эта улыбка не предназначалась персонально, а, видимо, лишь ей самой, её неизменному внутреннему благополучию и найденной нирване.
Грудь торчала как у манекена из любых её одежд, но скромных. Чаще всего она ходила в рабочем комбинезоне, имея на это свои соображения. Помимо юного тончайшего лица, ярчайших солнечных волос земной феи, скорее, чем обычной женщины, она обладала длинными стройными ногами, гибкой спиной и тончайшей талией. В городе и его ответвлениях начался переполох.
Нет, она не страдалица и не беглянка от некоего несчастья, так решила Нэя. У неё имелись какие-то иные цели. И цели эти, не ясные ни для кого, встревожили всё женское население города под куполом. Кларисса стала вечным скандалом в их космической деревне. Женщины только её и обсуждали. Молодые мужчины временами сходились из-за неё в рукопашных схватках, а муж Ксен вроде как и не при делах, ничуть ею не гордился, ничуть её не ревновал, а глядел как на расшалившуюся не в меру, младшую свою ассистентку коллегу, журя лишь за рабочую дисциплину.
Узнавание, но принятие навязанной игры
Самые первые ночи на новом месте Ксения плохо спала. Имя Кларисса, её прикрытие, её легенда, у Ксении вызывало негодование. Рита не могла не всадить в неё хоть такую колючку после своего невероятного «дара анонимных богов». У паршивой овцы хоть шерсти клок выдрать в отместку за всё то несоответствие предыдущей жизни падчерицы тому, чем её и осчастливил пропавший в непроглядной вакуумной черноте отец Воронов. Он же заработал такую вот божественно-олимпийскую привилегию. Оставил завещание передать единственной дочери эту условную «амброзию», отказавшись сам стать земным «олимпийцем».
Рита оформила Ксении новые документы, соответствующие новым возрастным данным, чтобы не тревожить окружающих. Вот ведь вредина! Всучила Ксении своё же имя! Почему сама Рита отвергала законное имя Кларисса, под которым значилась, не знал никто. А тут ещё и давняя Лора-соперница носила при своей жизни имя Кларисса, тоже не используя его в силу личного неприятия. Лору мать наградила при рождении именем Кларисса, а Рита могла выбирать себе любое. Скорее всего, Рита не имя, а псевдоним.
Рано утром новоявленная Кларисса пришла на детскую площадку. Всё было непривычно, сдвиг во времени, янтарные утренние небеса за незримым куполом. Деревья подростки шелестели, обдуваемые искусственным ветром. Круглый шар сфера, изображающий планету, на которой они жили, лениво вращался на прозрачной искусственной скале. Из-под сферы-фонтана выплёскивались успокоительно журчащие струи. Цветной, то голубой, то лиловый туман окутывал скалу и чашу, куда сливалась вода. В те мгновения, когда туман, создаваемый специальным устройством, рассеялся, Ксения, взглянув вниз, увидела себя, как зыбкое привидение в белой кофточке, со струящимися волосами, отражённую водой. Она вздрогнула и обернулась. Неподалеку стоял Рудольф. Она увидела взгляд исподлобья. Взгляд из прошлого. Он ждал. Но чего? Потом развернулся и ушёл.
Рудольф вряд ли узнал Ксению. Ту, прежнюю, возможно, узнал бы и сразу. Несмотря на то, что после пятидесяти лет она стала как-то стремительно блёкнуть, заметно опережая в этом своих ровесниц, став на вид сверстницей их мам. Так проявила себя расплата за слишком затяжную вселенскую тоску. Но все эти напитанные, как осенней слизью, задумчивые меланхоличные дни стремительного увядания она выбросила на Земле, окончательно скинув их за гелиощитом родной солнечной системы, едва они вздумали волочиться за нею следом.