Тот день совпал с днем, когда у меня появились новые перья, и я отписался от нее. Ровно месяц назад. Я задержался здесь, потому что Дов передал мне утомительное досье на семью предполагаемых филантропов со счетом грехов от сорока семи до ста.
Когда ты вернешься? Голос Эмми вывел меня из задумчивости.
Сюда? Никогда. Мои пальцы сжались в кулаки, натянув потрескавшуюся на костяшках кожу.
Не понимаю
Неужели я снова заговорил на австрийском немецком? Временами я переходил на родной язык. Или французский, хотя и не совсем осознавал, почему он мне так нравится. У меня имелась теория, что моя биологическая мать была француженкой, но apa ее быстро опроверг.
Поскольку он все еще стыдился того, что изменил папе, я перестал копать в этом направлении.
Важно не то, как ты появился в этом мире, а то, что ты делаешь в нем. Мантра моих отцов, а теперь и моя.
Если бы у моей команды хранителей имелся девиз, он бы был таким.
Знаешь что? К черту мою стажировку. Я поеду с тобой. Эмми развернулась и направилась в спальню, отделенную от гостиной плотной бежевой шторой. Что мне собрать?
В течение минуты я ошеломленно таращился на нее, а затем поплелся за ней в спальню.
Извини, но я не возьму тебя с собой, Эм.
Почему? Потому что я не королевских кровей, как мой новый арендатор?
Я фыркнул. Неужели она думала, что Найя настоящая принцесса?
Я бы не смог привести домой и короля Англии, даже если бы захотел.
У короля нет костей крыльев, поэтому я предположил, что он человек. Если только (и это было бы весьма прискорбно) его родители с ангельской кровью забыли подбросить его в гильдию до полового созревания, того волшебного возраста, когда материализуются наши изогнутые кости.
Почему? заныла Эмми.
Потому что мои родители с особым рвением следят за тем, с кем я дружу и кого привожу домой. Вот так. И это не ложь.
И что? Я недостаточно хороша?
Ты очень милая девушка, и все это мы было весело, но мне восемнадцать, и я не ищу ничего долгосрочного или серьезного. Прости, если ввел тебя в заблуждение. Я заметил свой травянисто-зеленый джемпер на спинке стула, подошел и забрал его, а затем принялся сбрасывать все остальные предметы одежды, которые хранил у нее дома, в одинокую спортивную сумку возле окна.
Застегнув молнию, я повернулся, и бац! моя щека встретилась с раскрытой ладонью.
За всю жизнь я получал пощечину только от одного человека парня из студенческого братства, которого оттащил от девушки на домашней вечеринке, а затем избил до полусмерти.
Благодаря закону о самообороне, очевидно принятому Семеркой по инициативе Серафа Ашера, неоперенных больше не наказывали за применение силы в целях самозащиты, если это не приводило к чьей-либо смерти.
Несмотря на то что отец Найи казался мне неприятным и недружелюбным, особенно по отношению ко мне (одним ангелам известно почему, ведь он давно дружил с apa), я ценил серафима за то, что он добился принятия такого закона.
Как бы то ни было, в тот день, когда я получил пощечину, я записался на дополнительные занятия по самообороне в гильдии. А потом, после того как Дов пришел ко мне со своей идеей хранителей, начал искать и преподносить уроки таким грешникам, как тот парень из братства, которые неправильно понимали слово «нет». В общем, та пощечина принесла мне и всему человеческому миру много пользы.
Щеку жгло, я взвалил на плечо свою сумку, гадая, на сколько баллов увеличился счет грешницы Эмми. Причинять боль ангелам было главным запретом.
Никогда ни на кого не поднимай руку, если только он не пытается причинить тебе боль.
Ты причиняешь мне боль.
Нет. Я бросаю тебя. И теперь делаю это без сожалений. Вернее, с одним. О том, что оставался так долго.
Слезы текли по ее лицу.
Убирайся из моего дома! Пошел вон!
Уже иду. Я остановился у входной двери и посмотрел вниз по лестничной клетке, позволив себе перед уходом вновь подумать о дочери серафима.
Вовлекая ее в это дело, мы втянули бы и ее отца, а этого мы себе позволить не могли.
Глава 4
Найя
Я проснулась от громкого стука. Проверила время на телефоне и застонала три часа ночи. Я откинула волосы с лица, мои волнистые пряди вышли из-под контроля. Не то чтобы они когда-либо подчинялись укладке. В отличие от волос большинства неоперенных, мои всегда пребывали в беспорядке, но укладка занимала время и делала меня похожей на взрослую женщину, которой я себя еще не ощущала.
Может, когда попаду в Элизиум, гладкие локоны будут мне к лицу. Там мне больше нечем будет заняться. Еще одна причина, по которой я оттягивала вознесение. Я по-прежнему планировала попасть туда в ближайшие год-два, но, в отличие от надежд apa, скорее всего, до конца лета я туда не доберусь.
Подойдя к двери, я открыла ее, забыв о двух важных вещах: во-первых, я не в гильдии, а во-вторых, на мне только нижнее белье и футболка; одна из старых футболок ama. Я унаследовала всю ее коллекцию в четырнадцать лет, и, хотя я обожала их все, футболка с группой Eagles оставалась моей самой любимой.
Эмми споткнулась, но ухватилась за дверную раму.
Он, мать твою, бросил меня, пролепетала она. Ее тушь размазалась, каштановые волосы были распущены, развеваясь вокруг джинсовой куртки, украшенной дюжиной разноцветных булавок. Сказал, что не может отвезти меня домой. Что я недостаточно хороша для знакомства с его родителями.
Я нахмурилась, пытаясь понять, о ком она говорит. Обычно я сообразительнее, но сейчас середина ночи.
Адам?
Кто еще, черт возьми?
Я потерла висок.
Мне жаль.
Правда?
Мои пальцы замерли.
А почему нет?
Дай подумать. Она сделала неуверенный шаг вперед и постучала в дверь ванной.
Я поймала Эмми за предплечье, чтобы она не упала лицом на зеленый кафель рядом с пивными бутылками.
Ты прилетаешь в Лондон, и он бросает меня. Что ты сказала ему, когда вы двое, икнула она, болтали?
Я чуть не отпустила ее руку, но офанимы научили меня поддерживать людей. Хотя они имели в виду метафизический смысл, я часто применяла его буквально.
О тебе мы не говорили.
Тогда почему он меня бросил? наполовину спросила, наполовину всхлипнула Эмми.
Не знаю.
Ты даже не красивая.
Моя хватка дрогнула. Я прекрасно понимала, что не являюсь образцом красоты, но тем не менее слышать это больно. Да еще и от совершенно незнакомого человека.
Я не осознавала, что расправила крылья, пока перья не коснулись задней поверхности бедер.
Эмми стряхнула мою слабую хватку, затем проскочила мимо меня, держась одной рукой за стену и вглядываясь в темноту спальни.
Он здесь?
Я скрестила руки на груди.
Нет.
Наверху хлопнула дверь, а затем мужской голос с глубоким акцентом позвал:
Эммелин Роджерс? Где ты, черт возьми? Ты не можешь звонить мне посреди ночи, а потом бросать трубку.
Эмми, заплетаясь, прошла мимо меня.
Внизу! Я внизу. Она прижала ладонь к горлу и выпустила сильно пахнущую отрыжку, с новенькой. Эмми врезалась в стену с такой силой, что я забеспокоилась, не выбила ли она плечо, но потом повернулась, приложила к стене обе ладони и окрасила ее содержимым своего желудка.
Ночь будет долгой
Черт. На лестнице раздались шаги, а затем появился светловолосый парень в спортивной одежде. Он подошел к Эмми и обхватил ее за талию, чтобы она не упала в рвоту. Сколько ты выпила? Несмотря на то что я молчала и стояла в тени, его взгляд упал на луч коридорного света, лизнувшего мою ногу. Медленно он проследил по нему до моего лица. Полагаю, ты новый жилец. Поскольку это очевидно, я не ответила. Ты, наверное, не знаешь, что она выпила?
К сожалению, нет.
Эмми снова дернулась, и рвота брызнула на тонкий плинтус.
Я прошла на кухню.
Принесу ей стакан воды.
Думаю, это разумно. Он улыбнулся, и, хотя большинство его зубов были кривыми, мне понравилась улыбка, потому что она излучала искренность.