Схватив в охапку послушного шпица, Вероника спустилась в столовую. Вадик доедал пирог баноффи, любимый десерт просвещенных лондонцев, который обескураженная кухарка Рузанна научилась делать с Вадикиных слов из растворимого кофе, бананов и вареной сгущенки.
Вероника тихонько подошла сзади к Вадику, погладила его лысину лапкой шпица и сказала:
Конечно, я кончила вчера. Разве я могу с тобой не кончить?
* * *
Предзакатную февральскую тишину, еще не разрушенную скорым апрельским грохотом жаб и цикад, взрезал гул частного самолета, который Вадик отправил за своими гостями, пожелавшими отметить День защитника Отечества у него во дворце.
Зимовники, как только что вылупившиеся цыплята, окружили дорожки вокруг дворца, и Вероника заранее утомилась, предвкушая восторги питерцев и москвичей, Вадикиных друзей и покровителей всем известных больших чиновников, никому не известных, но очень значительных генералов, постаревших эстрадных звезд и тех, кого во времена этих звезд было принято называть олигархами.
С утра Вероника бесцельно бродила по дворцу. Теперь она смотрела на дворец не своими скучающими глазами, а порывистыми глазами Вачика. Что бы он сказал, если бы увидел, как она живет? Ничего бы не сказал, конечно, он никогда не говорит, что думает, но что бы он подумал?
Веронике очень хотелось показать ему эту каминную с вензелями, эти девять спален восемь из них гостевые, и у каждой отдельная, как говорит Вадик, «декораторская идея», которая заключается в том, что в спальнях поклеены одинаковые обои разных оттенков, а в прикроватных тумбочках лежат разные томики воспоминаний Черчилля.
В ванных пахло душистым мылом ручной работы, которое Вадику доставляли прямо из Хэрродс даже в пандемию.
С той короткой встречи в ресторане Вероника больше не видела Вачика, хотя они переписывались каждый день. Вероника ждала, что он позовет ее куда-нибудь выпить кофе, но он писал только: «Когда мы уже посидим нормально?» и, если она отвечала: «Когда скажешь», Вачик больше не отвечал.
Наверно, работает много. Таксистом или охранником, думала Вероника. Зарабатывает столько, сколько Вадик тратит на мыло.
Сусанна притащила в гардеробную огромные оранжевые пакеты, которые Вероника специально заказала доставкой из ЦУМа, чтобы выбрать платье для вечера встречи выпускников.
Всю неделю Вероника не могла думать ни о чем, кроме этого вечера. Она представляла, как Вачик заедет за ней в шесть часов, как она пригласит его во дворец, небрежно проведет по гостиным и спальням, покажет каминную с вензелями, потом предложит ему кофе по-восточному на террасе над морем, и, пока он будет пить, шалея от ее гранатового заката, жалея о том, каким он был идиотом, она наденет новое платье, серьги с рубиновыми сердечками и выйдет к нему, неотразимая, на каблуках. Он сразу молча поймет: она видит, как он шалеет и как он жалеет, и что не надо жалеть, потому что она все простила, и что все еще впереди.
На вечер встречи они опоздают и бесстрашно войдут вдвоем может даже, она возьмет его под руку. А потом, на обратном пути, по дороге, в лесу, если она решится, если только она решится Но дальше Вероника пока запрещала себе представлять.
Сурен тебе изменяет, конечно? вдруг спросила Вероника Сусанну. Сусанна даже не удивилась.
Изменять не изменяет. Так, летом трахается с отдыхающими, как все. Ой, извиняюсь. А так нет, не изменяет.
Вероника расхохоталась.
То есть с отдыхающими это не измена?
Да нет, конечно.
Почему?
Ну, ему надо же. Он же мужчина. Ему надо. Так его природа устроила. Хочется же ему. Если он все время не будет делать, что ему хочется, он же будет нервный, мне, что ли, лучше будет?
А ты ему изменяла когда-нибудь?
Сусанна даже всплеснула руками от кощунства такого предположения.
Нет, конечно!
Я так и думала. Мужчине, значит, надо, а женщине не надо?
Я считаю, да. И все так считают.
А если женщине тоже очень хочется?
Если женщине очень хочется, значит, она блядь. Ой, извиняюсь.
Вежливо постучав пухлыми костяшками в открытую дверь, в гардеробную зашел Вадик. В руках он бережно, как младенца, нес запыленную бутылку виски. Сусанна, увидев хозяина, предусмотрительно вышла, он не любил, чтобы прислуга попадалась ему на глаза.
Single Malt Founders Private Сellar, прочитал этикетку Вадик. Запомни, Виви. Сингл молт фаундерз прайвэт селла. Лучший английский виски. Из Норфолка. Вообще весь лучший виски из Норфолка. Прайвэт селла значит, частный погреб. Это виски из частного погреба, из Норфолка.
Вероника кивала.
Ты знаешь, где находится Норфолк?
В Англии? неуверенно спросила Вероника.
Разумеется, в Англии. Но где именно?
Не знаю.
А что мы делаем, когда чего-то не знаем? улыбнулся Вадик. Мы гуглим!
И Вероника послушно достала свой телефон, чтобы выяснить, где находится Норфолк. Она знала, что Вадик за столом обязательно попросит ее рассказать об этом.
Вадик любил учить Веронику. В самом начале их брака он пытался приблизить ее школьное среднее образование к своему, мгимошному. Но училась она плохо, запоминала только неважные мелодраматические подробности: из всей Великой Отечественной запомнила только, что героиня знаменитого стихотворения «Жди меня и я вернусь» изменяла автору этого стихотворения с каким-то маршалом.
Вадик любил и перечитал всего Набокова то ли потому что действительно одолел его припудренные лабиринты, то ли потому что когда-то узнал: Набоков еще ребенком был воспитан как англичанин и даже на ночь молитвы читал на английском. Вероника осилила одну «Лолиту» и запомнила из нее только фразу «скипетр моей страсти», потому что Веронике показалось забавным называть обычный мужской половой член скипетром.
Из всего английского языка Вероника выучила только слово irresistible, поскольку Вадик произносил его каждый день по разным поводам, не уставая объяснять, что это одно из многих английских слов, не переводимых на русский, что его можно было бы перевести как «несопротивлябельное», то есть то, чему невозможно сопротивляться, но слова «несопротивлябельный» в русском языке нет. Вадик говорил: «Иррезистибл краб, иррезистибл виски, иррезистибл деловое предложение, иррезистибл костяная щеточка для чистки ногтей».
В конце концов Вадик от Вероники отстал, ограничившись тем, что заставил ее все-таки выучить историю средневековой Англии с ее Кромвелем, Магна картой и первым в Европе парламентом.
Иначе нам с тобой совсем не о чем будет разговаривать, сказал Вадик.
Она покорилась, историю выучила, и теперь на своих знаменитых раутах Вадик предоставлял жене возможность ввернуть что-нибудь про войну Алой и Белой розы, в результате чего в лучших московских гостиных Вероника слыла энциклопедически образованной женщиной.
Ты чего такая смурная сегодня? спросил Вадик, убедившись, что Вероника запомнила название виски. Сплин? Что-то тебя раздражает?
Раздражает? Да нет. Хотя, быстро придумала Вероника. Сурен раздражает. Спит на ходу.
Вадик, улыбаясь, потрепал Веронику по ягодице. Вероника впервые подумала: как это странно, что он, будучи ростом ниже ее, все равно умудряется улыбаться ей свысока.
Гости начали съезжаться к фонтану. Заканчивая макияж, Вероника слышала в окно, как Вадик подводил их к кабриолету, стучал костяшками и говорил:
Ни разу не надеванный!
Из столовой тянуло печеным козленком. Вадик умел накрывать столы. Обитатели московских гостиных знали его фазанов, фаршированных фуа-гра, лобстеров термидор, террины с каперсами и зайчатиной и неизменный английский пастуший пирог с легкими и бараньим мозгом, который Вадик наутро съедал целиком один, ворча, что гости снова были неделикатны и плохо воспитаны даже из вежливости не притронулись к его бараньему мозгу.