Тебе не кажется подозрительным, спросила в тот же вечер Герта, что Теерлинк берет тебя совсем без денег? Да, у него ужасный порок речи, но все-таки! Ведь семья у него и родовитее, и намного богаче нашей. Может быть, он просто ну, знаешь, неспособен на это?
Об этом сестры говорили много и с неизменным интересом. Левина рада была сбежать от Герты и прочих, пусть это даже означало замужество за чудаковатым заикой Теерлинком. Вскоре Герта тоже вышла замуж за торговца сукном, достаточно богатого даже для нее, но умерла первыми родами. А Левина по приглашению королевы Екатерины Парр, слышавшей о ее картинах, отправилась к английскому двору; с ней переехал Георг и получил место в дворцовой страже. Со временем она его полюбила прежде всего за то, что не мешал ей рисовать; от большинства мужчин такого великодушия не дождешься. Заикание Георга с годами почти сошло на нет и теперь проявлялось лишь изредка, обычно в минуты сильных переживаний большой радости или большого страха. Он никогда об этом не говорит, но Левина подозревает, что в казарме ему не слишком весело: мужчины, когда собираются вместе, бывают жестоки не меньше женщин. Однако в целом служба в дворцовой страже ему подходит: она требует терпения и молчания а этими двумя талантами Георга Бог не обидел.
Вот так, говорит она, отложив кусочек угля и протягивая мужу рисунок. Что скажешь?
Какой-то старик, говорит он. Я что, вправду такой старый?
Георг, когда это ты сделался таким тщеславным? смеется Левина, а он заключает ее в объятия и притягивает к себе.
Л-левина! выдыхает он; и она вдруг вспоминает, как его любит. Океан нежности, хлынувший из глубины сердца, растапливает все преграды между ними. Георг увлекает ее в спальню. Левина бросает взгляд на Маркуса но он по-прежнему безмятежно спит, и рядом с ним снова прикорнул Герой. Захлопнув за собой дверь, они принимаются раздевать друг друга, торопливо и неловко возясь со шнуровкой. Оба молчат: слышен лишь шорох ткани и частое, шумное дыхание. Корсаж, сдавливающий живот и бока, падает на пол; Левина вдруг остро ощущает, как располнела в последние годы, и пугается. Вдруг это не понравится Георгу? Он, кажется, ничего не замечает; опустившись на колени, он приникает лицом к ее чреву и глубоко вдыхает, словно старается поглотить самое ее существо.
После ужина Маркус уходит к себе наверх, а Георг и Левина остаются в гостиной, и муж перебирает стопку ее рисунков, разглядывая каждый.
Чьи это руки? спрашивает он.
Он поворачивает рисунок к свету, чтобы рассмотреть получше; Левина подходит и заглядывает ему через плечо. На рисунке руки Джейн Грей, слепо шарящие в поисках плахи.
Ничьи. Просто фантазия. Она не хочет объяснять не готова снова погружаться в этот ужас или рассказывать, что ей не хватает духу перенести на бумагу сцену казни целиком.
А это леди Мэри Грей, верно? Предыдущий рисунок он убрал под низ стопки и взялся за следующий.
Верно.
На этом наброске Мэри изображена со спины, в три четверти. Левина рисовала девочку десятки раз, пытаясь вообразить под одеждой обезображенное тело ребенка, передать неестественный змеиный изгиб позвоночника. Ей вспоминается, как отец однажды повел ее в мертвецкую, показал мертвого карлика и приказал его рисовать снова и снова, пока не получится. Так отец учил дочь анатомии. «Человеческое тело не едино, говорил он, оно состоит из множества частей. Нужно рассмотреть каждую в отдельности и понять, как она скреплена с остальными». Левина была еще очень молода, и странные пропорции карликового тельца короткие ноги, длинный торс, квадратная голова немало напугали. Мэри Грей другая. Пропорции ее тела совершенны, только очень малы, словно у марионетки; на лице притягивают внимание большие ясные глаза и рот, что так легко, даже против ее желания, складывается в улыбку. Была бы красавицей если бы не горб. Как несправедливо! Но именно это сочетание совершенства и несовершенства, их зримая противоположность завораживает Левину.
Трудно представить, каково ей приходится, бормочет Георг. Не совсем понятно, имеет ли он в виду уродство Мэри или гибель родных девочки.
Она сильнее, чем кажется, отвечает Левина. Куда больше я беспокоюсь за вторую сестру.
Леди Кэтрин?
Она кивает.
Взгляни. И, взяв со стола стопку рисунков, перебирает их, потом находит набросок лица Кэтрин.
Ты уловила ее хрупкость, говорит он. И красоту. Подносит рисунок ближе к свету, вглядывается. Прежде я не замечал, как она похожа на отца.
И красотой, и обаянием в него, отвечает Левина. Верно, Генри Грей немало девичьих голов вскружил в свое время!
В казармах я слыхал толки о том, что законная наследница престола она, а не Елизавета.
Боже упаси!
Левина пробует представить ветреную Кэтрин Грей в роли королевы Англии. На первый взгляд это кажется невозможным но, в сущности, почему нет? В жилах Кэтрин течет кровь Тюдоров, и на ней, в отличие от Елизаветы, нет пятна незаконнорожденности.
Королева надеется произвести на свет мальчика. Тогда вопрос престолонаследия будет улажен.
Георг бросает на жену выразительный взгляд, возводит глаза к потолку, но не спорит.
Он продолжает перебирать рисунки. Вот Фрэнсис Грей набросок по памяти. Здесь она улыбается, а в жизни Левина уже давно не видела на ее лице улыбки.
Зачем ты так много рисуешь Греев? спрашивает он.
Фрэнсис делает у себя в Бомэноре галерею. Хочет повесить там портреты всей семьи.
После казни герцога поместья Греев должны были отойти короне, только королева сразу вернула их Фрэнсис не все, хотя и почти все: Брэдгейт, ее любимый дом, оставила за собой. Фрэнсис не скрывала облегчения: не от того, что земли и особняки остались в чужих руках, а от того, что королева не держит на нее зла. Однако она со своими двумя дочерями ходит по лезвию ножа. Все трое прикидываются католичками, но с них глаз не сводят: Фрэнсис рассказывала Левине, что Сьюзен Кларенсьё неотступно следит за ними и докладывает королеве об их жизни что они едят, с кем переписываются, часто ли молятся. Неудивительно, что она хочет окружить себя портретами родных и близких, многих из которых уже потеряла.
Опять портреты! ворчит Георг. Быть может, он предпочел бы, чтобы жена сидела дома и рожала по ребенку каждый год.
Не начинай, твердо отвечает она.
О чем это ты?
О том, что ты не вправе жаловаться на мою работу. Все, чем мы живем, куплено на мои заработки.
И она широким жестом обводит дом и все, что в нем серебряную посуду в шкафу, стеклянные окна, выходящие на улицу, в то же время ощущая, что поступает невеликодушно. К чему напоминать Георгу, что не он содержит семью? Он очень хороший муж. Другой на его месте еще много лет назад забил бы ее кнутом до полусмерти, чтобы принудить к повиновению.
А правда, что Фрэнсис Грей решила выйти замуж за своего конюха?
Вам в казарме, кроме сплетен, заняться нечем? спрашивает Левина, и в голосе проступает раздражение. Она прекрасно знает, что Георг ревнует к ее дружбе с Фрэнсис, а он знает, как ей неприятно слышать, что подругу и ее будущего мужа обсуждают досужие сплетники. Стокс хороший, добрый человек; но главное, с ним она вместе с девочками сможет убраться подальше от двора! Левина повышает голос. Почему никто этого не понимает? Можно подумать, мир перевернется, если герцогиня выйдет замуж за простолюдина!
Да я не в том смысле начинает Георг.
Знаю, отвечает она. Прости.
Ей в самом деле стыдно. Они так редко бывают вместе: можно ли тратить эти драгоценные часы на ссоры?
Но вот что меня беспокоит Он в задумчивости потирает лоб рукой. Ты не боишься, что связи с этой семьей навлекут на нас беду?