Элина, оставшись за столом наедине с Назойливым, ничуть не стушевавшись, выудила из сумочки-клатча зеркальце и стала критически исследовать свое лицо на предмет обнаружения возможной необходимости обновления макияжа.
«А ведь она довольно уверена в себе», подумал Юра, наблюдая за спокойными размеренными движениями девушки.
В это время зазвучали первые ноты одной из самых популярных произведений группы «Scorpions» «Still Loving You». Пора!!!
Юра подошел к ней, когда аудит внешнего вида был уже завершен.
Извините, можно вас пригласить? спокойным, ровным голосом (что и самому понравилось), произнес Юрий.
Элина восприняла приглашение как само собой разумеющееся развитие событий. Мелькнувшая в ее глазах хитринка расценена была Юрием как вопрос: «Ну что, созрел, ковбой?! Ничего, не страшно?».
Вложив свою руку в Юркину (рука у нее была маленькая, теплая и удивительно приятная на ощупь), влекомая им, с грацией маленькой кошки, Элина переместилась к месту ритуальных перетоптываний в обнимку, в клубно-дискотечной среде, именуемых танцами.
Краем глаза Юра заметил, как Назойливый резко встал из-за стола и быстрым шагом вышел из зала, пару раз столкнувшись с кем-то из посетителей.
Мы вроде бы знаем друг друга, но официально не представлены, начал разговор Юра.
Так в чем же дело? Давай действовать согласно протоколу, с ходу переходя на «ты» сыронизировала Элина.
Когда все формальности были соблюдены, Юра задал еще один интересовавший его вопрос:
Скажи, а зачем ты парня то обидела? Ну, потанцевала бы с ним ни к чему же это не обязывает?
Я тебе сразу все объясню, чтобы больше к этой теме не возвращаться.
От того, как была построена последняя фраза Элины, у Юрки приятно кольнуло в сердце. Если он правильно воспринял смысл сказанного, то получалось, что она не ограничивает их взаимоотношения только сегодняшним танцевальным вечером, а это, как он сейчас понял, для него, оказывается, уже стало очень важно.
Те ребята, которых ты сегодня видел рядом со мной, это мои друзья детства, продолжила она. Каждый из них в свое время пытался оказывать мне знаки внимания. Я к ним очень хорошо отношусь, люблю находиться с ними в одной компании, но не более того. Все давно поняли, что я никому из них не принадлежу и никогда принадлежать не буду. Поняли, смирились с этим, и никто из них на меня не обижается. Все, кроме Андрея. Я с ним об этом разговаривала и объяснить пыталась, даже орала как-то на него и послала ко всем чертям все без толку, упертый как баран! Потом я просто решила не обращать внимания на его ухаживания, пропускать все мимо себя. Со временем ему должно надоесть быть незамечаемой тенью. Именно эту картину тебе и довелось сегодня наблюдать. А если вдруг на горизонте появиться кто-то на ком я отставлю свой выбор, этот «кто-то» должен уметь обеспечить мою неприкосновенность и оградить от слишком уж неравнодушных ко мне друзей! закончила свой рассказ Элина, сверкнув глазами, произнося последнюю фразу.
Надеюсь, что смогу оправдать твое доверие, вырвалось у Юры, о чем он сразу же пожалел, потому что Элина моментально среагировала на эту неосторожную реплику:
А не слишком ли ты торопишься? Я не так быстро принимаю решения, как тебе может быть хотелось!
«Характер у вас, сударыня, довольно строптивый. Я начинаю понимать несчастного Андрея»! подумал, но вслух, естественно, не сказал Юрий.
За разговорами быстро пролетело время, отведенное на медленные танцы. Музыканты начали сматывать свое оборудование, а из колонок, развешанных под потолком по углам зала, стали вырываться неудобоваримые звуки современной дискотечной галиматьи.
Устала я здесь, на воздух хочется! Может, уйдем? спросила, но скорее утвердила Элина, так как тон, которым это было произнесено, возражений не предполагал.
Юра расплатился по счету, не забыв про чаевые для расторопной официантки. Выйдя на улицу, они с удовольствием ощутили легкую освежающую прохладу летней московской ночи.
Они бродили до утра по знакомым обоим с детства дворам, иногда для отдыха присаживаясь на лавочки у детских площадок. Они рассказывали каждый о себе, причем получалось это легко и свободно. Им вообще было легко находиться рядом. Ни один из них раньше ничего подобного не испытывал. У дверей подъезда ее дома они поцеловались. В первый раз легко и свободно. А потом стояли и смотрели друг другу в глаза и улыбались.
Завтра увидимся? прервал молчание Юрка.
От тебя зависит, неопределенно ответила Элина, чмокнула его в уголок рта и, не прощаясь, юркнула в подъезд, громко хлопнув дверью.
Так Юрий Лопатин вступил в новую, не совсем открытую для его понимания, но, вероятно, безумно интересную и многообещающую фазу жизни.
***
Дом, перед которым он сейчас стоял, и раньше всегда притягивал его внимание. Это было старое обветшалое строение, вероятно начала прошлого века, а может и еще старше. Никаких, правда, табличек, гласящих, что эта перекошенная развалина является памятником архитектуры и охраняется государством, видно не было.
Спрятавшись за монолитными фасадами Новой Басманной улицы, дом каким-то чудом избежал сноса и издевательств со стороны вандально настроенной части молодой московской поросли.
Стиль постройки не был чем-то оригинальным и полностью соответствовал (если можно так выразиться), дизайнерским критериям того времени. Цокольный этаж дома, сложенный из кирпича, с одного торца утопал в грунте, как в трясине, и маленькие окошки смотрели мертвым взглядом из-под нависающего над ними современного асфальтового покрытия. Два верхних этажа были деревянными. Старые доски почернели и сильно искривились от времени. Под страшным давлением деформированных стен правильные когда-то прямоугольники оконных рам, год за годом теряя свою форму, постепенно превратились в безобразных ромбовидных уродцев, стекла которых, в соответствии с законами физики, давно должны были брызнуть в разные стороны хрустальными слезами, однако, повинуясь, должно быть, чьей-то высшей воле, они приобрели какую-то необъяснимую пластичность и послушно повторяли изменения своей оправы. Ставни, сохранившиеся на некоторых окнах, криво висели на ржавых петлях. Двускатная крыша прогнулась и почти провалилась внутрь чердачного помещения. Ее бока-скаты, некогда покрытые уложенной ровными рядами заграничной черепицей, в нынешний момент напоминали тело доисторической рыбины, чешуя которой в результате атак более крупных и свирепых хищников местами повыпадала, образовав раны-проплешины уже не кровоточащие, а затянувшиеся зеленоватой плесенью мха.
Дом медленно умирали все же он жил, а возможно, что-то жило в нем и своим присутствием поддерживало едва теплящийся огонек этой жизни, что подтверждал тусклый оранжевый свет, с трудом пробивающийся сквозь мутное стекло самого удаленного от входа окна на втором этаже.
С постепенно нарастающим волнением в душе он отметил, что свет всегда зажигается лишь в одном именно этом окне и только при подходе к крыльцу дома.
Он стоял и завороженно смотрел в сторону окна, пытаясь угадать, что же может быть источником этого освещения. Воображение вмиг представило ему настольную лампу с тяжелым бронзовым плафоном, какие он видел в детстве при походах в Музей Революции. В голове зачем-то возникла совсем несвоевременная мысль: «Странно что этот дом до сих пор не отключен от общегородской энергосети. Вряд ли ведь кто-то утруждает себя оплатой счетов за электроэнергию».
Внезапно он ощутил острое желание закурить, что привело его в некоторое замешательство, ведь совсем недавно он решил бросить и уже не возвращаться в «клуб потенциальных жертв рака легких». В кармане куртки обнаружилась смятая вдоль пачка «Кэмел» с одной единственной сигаретой, очень напоминавшая ту, решительно выброшенную им в мусорный контейнер примерно неделю тому назад. Прикурив от зажигалки, которую по привычке продолжал носить с собой, он ощутил блаженное проникновение табачного дыма в легкие.