Штефан знал, что Кайзерстат претендует на звание культурного центра, соревнуясь с Флер. Это было удивительно, потому что более занудных и консервативных людей, чем в столице, в Рингбурге, Штефан не встречал даже на Альбионе. И все же в Кайзерстат съезжались как люди искусства, так и ремесленники. Казалось, каждый дом проектировал другой архитектор, и каждую решетку ковали в другой мастерской.
Лигеплац, при всей своей пестроте, сохранял уютную гармоничность. Словно одеяло, сшитое из разноцветных лоскутков.
А еще местные жители питали какую-то нездоровую любовь к цветам. Они стояли на каждом подоконнике, на улицах повсюду были разбиты клумбы сейчас припорошенные снегом а некоторые вешали на двери искусственные венки, почему-то не похожие на кладбищенские.
Купите кофе, герр, раздался рядом мрачный голос.
Штефан отвернулся от очередного затейливого позолоченного венка, висевшего на зеленой двери, и встретился взглядом с угрюмой женщиной в черном платье. На ее рукаве серебрилась вышивка солнце в волнистых лучах.
Женщина стояла у обочины, рядом с расписной тележкой, на которой был установлен огромный термос. Судя по надписи, она торговала местными фруктовыми пирожками, и Штефан удивился, что не почувствовал запах. Потом вспомнил про ему совсем недавно сломали нос, и удивительно, что он вообще чувствует запахи. Век механических людей и чародеев, а какой-то сломанный нос до сих пор не зажил!
Далеко ли пешком до центра, фрау? спросил он, протягивая женщине монетку. Кофе ему не хотелось, но на улице было зябко. Добавьте перец.
Часа два, безжалостно сказала она, выливая на дно стакана густой перечный концентрат. Вы из Хаайргат? Там любят такую дрянь.
Штефан ненавидел, когда кто-то заглядывал в его тарелку, осуждал его привычки и напоминал, откуда он родом. Кофе окончательно расхотелось.
Будет он дрянью или нет зависит от того, кто его готовит, фрау, сказал он. Криво улыбнулся, поставил нетронутый стаканчик на край тележки и развернулся, чтобы уйти.
Расплатился моими же деньгами и рад, прошипела она ему в спину. Можно подумать, в вашей паршивой стране есть свои!
Штефан хотел обернуться и ответить грубостью. Потом ему захотелось снять шапку и спрятать в карман. Он не сделал ни того, ни другого, только поднял выше воротник пальто и пошел дальше. Дома и венки он больше не разглядывал.
Штефан понял, что произошло непоправимое, когда наконец-то увидел баш. Он походил к станции, звеня замершими колесами по рельсам. Красный вагончик, сияющий свежей краской, с чисто вымытыми стеклами можно было фотографировать для рекламы общественного транспорта.
Штефан замерз, у него ныли ребра и болел нос.
Штефан решил, что нужно будет поблагодарить Готфрида, который явно помогал лечить перелом.
А еще подумал, что гулять полезно.
Лигеплац очень красивый город, а Хезер нужно купить на ярмарке платок.
Штефан стоял на станции и думал о какой-то чепухе, пытаясь отогнать очевидную мысль. И только когда баш отошел, и он не смог подавить облегченный вздох, мысль проскользнула через успокаивающую чушь и впилась в сознание.
Он не смог заставить себя зайти в баш, полный людей. Когда двери закрылись, Штефан почувствовал легкую тошноту от облегчения и стыда.
Не удержавшись, он опустился на скамейку и спрятал лицо в ладонях. Шерстяная темнота вязаных перчаток, закрывшая мир, была спокойной и уютной, но он заставил себя опустить руки и уставился на рельсы.
На время ярмарок закрывались все магазины и кассы. Работали только аптеки. Билеты он сможет купить только на ярмарке кассы обычно ставили недалеко от входа, и все же там будут люди. Очень много людей.
В порту тоже было многолюдно, но тогда он слишком радовался ощущению земли под ногами. А еще тогда они уходили от толпы.
Нельзя, пробормотал Штефан, вытирая нос. С удивлением посмотрел на перчатку.
Стянул ее, еще раз притронулся к носу кончиками пальцев действительно, опять потекла кровь. Выругавшись, он достал из кармана платок, завернул в него комок рыхлого снега и прижал к переносице. Хорошо, что Хезер не пошла с ним. Хотя ее он бы потерпел, а вот Готфриду делать рядом точно было нечего.
Штефан перевернул платок чистым углом. Отчаянно хотелось напиться. От усталости, ощущения беспомощности, одолевающих страхов. Пожалуй, вместе с платком он купит Хезер бутылку абрикосового шнапса. А себе пылинки, к которой вообще-то был равнодушен, но после слов женщины с солнцем на рукаве был просто обязан купить именно ее.
Если подумать, пробормотал он, разглядывая испачканную перчатку, что может быть более жалким, чем циркач-социофоб?
К счастью станция была пуста все уехали, добавив к толпе на ярмарке столько людей, сколько поместилось в баш. На другой стороне улицы то и дело мелькали прохожие, не обращавшие на него внимания, да мальчик в шерстяном костюме бросал в стену мяч.
Штефан опустил глаза.
Встречу с левиафаном он представлял с того самого дня, как затонул «Пересмешник». Начал представлять, глядя с дирижабля, как волны слизывают кровь с палубы, и с тех пор делал это почти каждый день. Хоть на секунду, но мысль мелькала, иногда в самые неожиданные моменты когда дежурил на кухне, мыл полы в общей спальне, копался в огороде и даже когда впервые поцеловал девушку. Настойчивая, раздражающая мысль, словно кто-то ходил за ним и иногда бросал в затылок мелкие камушки а что будет, когда в следующий раз?..
И когда следующий раз настал, он думал о Хезер. И что надо обязательно воткнуть в Готфрида гарпун. Да, он боялся, но совсем не так, как представлял все эти годы.
И когда почти через полчаса к станции подошел следующий баш, Штефан вошел и позволил дверям закрыться.
Первую палатку с алкоголем Штефан заметил у самой станции. Мир мгновенно сузился до желто-красного пятна и дружелюбно поблескивающего стеклом прилавка. Штефан несколько секунд постоял, пытаясь держать спину прямо и спрятать глубже в карманы дрожащие руки. Сердце бешено колотилось, ладони пришлось незаметно вытереть о пальто, но все же поездка оказалась менее ужасной, чем он предполагал.
Он предполагал, что сердце у него просто остановится.
Как только Штефан почувствовал себя в состоянии говорить не заикаясь, он подошел к палатке, и с нежностью выдохнул пожилой Идущей за прилавком:
Шнапса!
Вообще-то он хотел выпить пару рюмок, расслабиться, купить билеты и уйти. Но на ярмарке уже собралась толпа.
Оживленная, галдящая, празднично одетая. От женщин густо пахло средствами для укладки и парфюмом, от палаток специями, выпечкой, кожей и деревом. Все это чувствовалось ярко, несмотря на залеченный перелом. Раньше Штефана радовала подобная атмосфера обычно она означала представление, деньги и близкий отдых. Но теперь он не мог думать ни о чем, кроме давки у забора и черного лепестка дирижабля, опускающегося на толпу.
Еще, прохрипел он, ставя на прилавок пятую рюмку.
Мужчина, купивший стакан пива, опасливо покосился на Штефана и торопливо отошел.
Э, золотой, а ты неспокойный, заметила Идущая.
Что, правда? заинтересовался Штефан.
Шнапс пился как вода и не приносил облегчения. Сердце по-прежнему колотилось, и он никак не мог себя заставить пройти дальше и купить проклятые билеты. Можно вернуться и попросить Хезер, но это было бы совсем унизительно.
Правда, кивнула женщина и воровато оглянулась больше покупателей пока не было. Хочешь, э?
Она быстро показала ему раскрытую ладонь на смуглой исчерканной черным коже блестел маленький кристалл неправильной формы. Штефан мотнул головой и отвел глаза он хотел.