Министром образования Российской Федерации с начала 1990-х гг. был Э. Д. Днепров, а Президентом Российской Федерации Б. Н. Ельцин. В это время российские коллеги автора по исследованию проблем образования находились в гораздо более затруднительном положении, чем в Беларуси. Отдельные из них, как например, заведующий отделом методологии образования Российской академии образования Б. С. Гершунский, вынуждены были напрямую обращаться к Президенту Российской Федерации со своим посланием, сигнализируя о бедственном положении российского образования. А оно в начале 90-х гг. ХХ в., по сравнению с белорусским, было действительно бедственным, несмотря на то, что в распоряжении Российской Федерации находились тогда все научно-исследовательские институты бывшей Академии педагогических наук, а в Республике Беларусь был лишь только созданный Национальный институт образования.
Однако взаимосвязь с российскими, украинскими, казахскими и другими коллегами, волей судеб оказавшимися в различных государствах, никогда не исчерпывалась лишь эпизодическими творческими контактами. Она имела внутреннее духовное содержание, вызревавшее долгое время в лоне единого советского пространства. Так, ориентация на диалектический метод Э. В. Ильенкова, который в свое время посещал Беларусь и даже выступал с лекциями в Республиканском институте высшей школы (РИВШ), была характерной чертой философии образования Б. С. Гершунского и основателя философского общества «Диалектика и культура» Г. В. Лобастова, а также и для исследований проблем образования А. И. Левко, хотя нельзя сказать, что такая философская методология первоначально приветствовалась на всем советском и постсоветском пространстве. К ней приходилось прибегать в большинстве случаев вопреки, чем в угоду существующим господствующим методологическим, идеологическим и политическим установкам.
Еще в 80-е гг. ХХ в. в советской системе образования безраздельно господствовала психолого-педагогическая наука, ориентированная на образ человека как биосоциального существа, нацеленного на свои разумные потребности и реальные способности их удовлетворять в данных условиях.
Считалось, что процессом формирования и развития потребностей и интересов человека можно целенаправленно управлять с помощью социального планирования и развивающего образования. Эти, безусловно, правильные и прогрессивные установки ему вплоть до 90-х гг. прошлого века реализовывались на методологической основе диалектического и исторического материализма и позитивизма.
Позитивизм безраздельно господствовал в то время прежде всего в социологической среде, и его влиянию были подвержены все исследователи гуманитарной сферы, в том числе и автор лично, долгое время являвшийся ответственным исполнителем Союзной исследовательской программы 34 «Потребности» и даже защитивший по результатам исследования в Прибалтийском региональном специализированном совете по защите докторских диссертаций в Институте философии и социологии Литовской ССР первую докторскую диссертацию на тему «Потребности личности в системе общественного развития».
В дальнейшем стало понятным, что потребности и развивающее обучение нельзя целенаправленно учреждать не считаясь с особенностями культурной среды, которая оказывает на данный процесс определяющее влияние независимо от политической воли и желания самих реформаторов образования изменить сложившуюся ситуацию. К числу особенностей этой культурной среды прежде всего необходимо отнести национальные, региональные, поселенческие, половозрастные и другие, отменить которые, заменив их тем или иным научным проектом, невозможно.
Тем не менее развивающее обучение тогда призвано было обеспечить у школьников готовность к дальнейшему развитию. Наш долг, как утверждал в свое время А. А. Леонтьев, помочь молодежи в школьные годы таким образом, чтобы они смогли жить и работать в другое время, в других обстоятельствах, в другом обществе, вообще в другом мире. Для этого необходимо сформировать у подрастающего поколения готовность к дальнейшему развитию.
Такую готовность вне учета культурной обусловленности самого развития и формирования смысла жизни личности можно обеспечить только на уровне манипулирования сознанием. Ибо, как отметил в свое время М. Шелер, образование не является лишь учебной подготовкой к какому-либо определенному виду деятельности, к достижению некоторых внешних для личности целей. Наоборот, оно обладает достоинством самоценности, вытекающей из особой значимости человеческого бытия в системе мироздания. Человек своей свободой творческой деятельности приносит в мир существенное приращение совокупного бытия, а через него становление человеческого в человеке, которое не имеет границ.
Особый смысл стремления к образованию состоит не в овладении намеченным уровнем учености и освоении достижений культуры, а в конструктивной, социально благотворной самореализации личности. Такие устремления охватывают и наполняют смыслом всю жизнь человека. И эта жизнь не только не исчерпывается различными рациональными проектами, но и органично не укладывается в них, как готовность к дальнейшему развитию, навязываемая сверху в виде системы тех или иных свойств. А именно на этом и настаивал А. А. Леонтьев. «В самом первом приближении, считал он, готовность к дальнейшему развитию это система свойств и качеств личности школьника, обеспечивающая потребность и возможность самостоятельного развития, прежде всего в рамках определенного возрастного периода и при переходе от одного возрастного периода к следующему.
Так, например, ребенок должен уметь анализировать словесные тексты и осуществлять дальнейшую теоретическую деятельность по решению проблем, почерпнутых из этих текстов. Он должен самостоятельно анализировать возникшую перед ним предметную (или социальную) ситуацию и преобразовывать ее в новую. Он должен уметь находить или создавать заново орудия и средства, адекватные возникшей цели и задаче (вернее классу целей и задач). И применять их для решения этой задачи и достижения этой цели. Ему необходимо уметь осознавать и оценивать свой индивидуальный опыт на различных уровнях и под различными углами зрения. Одним словом, ему необходимо жить в новом мире» [76, с. 19].
То, что этот мир предстает, прежде всего, как мир духовной культуры, характеризующийся своими ценностями и нормами, в том числе и как мир детства, отрочества и юности, не бралось в расчет. Этот мир представлялся лишь как мир социума, регулируемый только на уровне государственного управления и социальной структуры общества. Сама возможность создать этот новый мир тогда представлялась лишь на основе социального планирования.
Социальное планирование, получившее широкое распространение в это время в промышленности СССР, начинало проникать даже в научные коллективы. Особенно характерным это было для БССР, первым секретарем ЦК КПБ был тогда П. М. Машеров. Как педагог по своему профессиональному образованию, он был убежден в том, что развитие социального управления способствует усилению воздействия социальных факторов на все стороны жизни и деятельности коллектива.
Это становится возможным благодаря многогранному развитию личности и мотивации ее трудовой и других видов деятельности, достижению социальной однородности и максимальному сближению целей производства, и целей социального развития. В сочетании с концепцией развивающего образования и обучения социальное планирование представало в качестве универсального средства социального развития, определяющая роль в котором принадлежит самой личности и ее потребностям.