Что от нас-то требуется? спросил Ткач.
Палец Зиновия Федоровича продолжал упираться в дайку на карте. Он смотрел на Ткача таким прищурным взглядом, словно предлагал ему совершить ограбление банка.
Детальная съемка, сказал начальник, понизив голос. Надо сделать хотя бы тридцать профилей с шагом в двадцать метров, палец черканул ногтем туда-сюда поперек дайки.
Ткач мысленно просчитал объем работ. Даже по минимуму получалось, что на полсезона он своим людям занятие нашел. В Трехречье они ковырялись месяца полтора, а то и два. Лазить с электродами по скалам это тебе не по картофельному полю шаги мерить. Работа трудная, но интересная. За три года Ткач соскучился по настоящей работе.
Интерпретация тоже на мне? спросил он.
Им нужны только графики и полевой журнал с данными. Никаких проектов и отчетов. Можешь прямо там на месте все сделать.
Шабашкой какой-то попахивает А сроки?
Зиновий Федорович замялся. Этого вопроса он боялся больше всего.
В том-то и заковыка, Саша, начальник наклонился над столом и перешел почти на шепот, словно шифровку передавал. Сроку на все про все неделя. В следующее воскресение вечером я должен быть в Москве, чтобы в понедельник утром положить бумаги на стол. Уже билет на самолет заказал.
Ткач присвистнул.
Да тут же как минимум четыре квадрата! И рельеф сложный. Как же я за неделю одним отрядом? Только графики придется два дня строить. Хотя бы полмесяца
Взгляд Зиновия Федорович из заговорщицкого превратился в умоляющий.
Саша, надо. Вот так надо, он черканул себя по горлу ребром ладони. Если они считают, что эта дайка рудная, то скорее всего так оно и есть. Игра стоит свечей.
Но зачем такая срочность?
Откуда я знаю. Они заказывают музыку, мы должны плясать, и плясать быстро. Если там действительно окажется что-то интересное, то они будут инвестировать в разработку. Ты понимаешь, что для нас это значит? густые брови Зиновия Федоровича, за которые злые люди в поселке прозвали его Брежневым, образовали восторженный домик.
Воодушевление начальника экспедиции было Ткачу вполне понятно. Если геофизика покажет наличие месторождения на Карадоне, то одной съемкой дело не ограничится. Нужно будет оконтуривать рудное тело, подсчитывать запасы. Здесь не только экспедиция хорошенько покормится, но и все близлежащие окрестности получат свой кусок. Ведь это сколько людей можно будет трудоустроить, сколько металла и машин задействовать, чтобы в дикой горной долине народить такой мощный промышленный объект
Ткач снова задумался. На его лбу обозначилась знаменитая на весь поселок поперечная морщина, которая всегда глубоко прочерчивалась, когда Ткач усиленно размышлял или гневался по какому-либо поводу. Зиновий Федорович его размышлениям не мешал. Если Ткач скажет «да», то можно быть уверенным, что он сделает. Если скажет «нет», то не стоит даже и трепыхаться. Командир тоже понимал, что это самое «да» обяжет его многим. Прежде всего на кону его репутация победителя, которой он очень дорожил.
Если бы двумя приборами, то можно было проскочить, медленно, словно насилуя свое честолюбие, произнес Командир.
А ты попробуй двумя?
Мне нужен хотя бы один человек. Тогда с горем пополам можно составить две группы. Шурик пойдет со вторым прибором. С двумя группами есть шанс успеть
А я тебе практиканта дам, обрадовался Зиновий Федорович. Замечательный практикант. Не пьет, не курит. С третьего курса МГРИ. Паренек хоть и не крепкий с виду, но электрод поднимет. Он позавчера прибыл. Я его уже хотел на подкрепление к Ивану Ивановичу в колхоз отправить, да тут началась эта котовасия.
Ткач поморщился. Не любил он столичных практикантов. В прежние годы их сюда присылали довольно часто, но именно с ними и были самые большие проблемы. Перетащить генератор с места на место их не заставишь, зато гонору у них столько, словно они уже не одно месторождение открыли. В последние годы Ткач вообще отказывался брать практикантов в поле со своим отрядом. Ответственность большая, а пользы никакой.
Он вроде бы не коренной москвич, поспешил успокоить его Зиновий Федорович. В общежитии там живет, в армии уже отслужил, самостоятельный парень. Да я сейчас его он высунулся в открытое окно. Люба! Кликни практиканта. Пусть зайдет.
Практикант зашел через пару минут.
Прошу любить и жаловать. Виталий Владимирович Носов. Виталик, значит, представил его начальник и еще раз добавил: Хороший парень.
Зиновий Федорович понимал, что Ткача на мякине не проведешь. Кто такой этот Виталик было видно сразу. О таких говорят сам себе на уме, а еще в тихом омуте черти водятся. Голоса его за эти три дня, что он провел в Рудознатцах, почти никто не слышал. Если его ни о чем не спросить, то он ничего и не скажет. В глаза не смотрит, встречного взгляда избегает. И вообще избегает быть на виду. Во дворе экспедиции есть скамеечка под двумя лиственницами. Там он обычно днями и сидел. Позовут его, скажут: отнеси-ка вот это вон туда, или сходи-ка вот туда и принеси вон то. Он сходит, отнесет или принесет, а после снова сядет на эту скамейку и сидит. В общем-то никому он не мешал, глаза не мозолил, не перечил, не отказывался, не клянчил, не канючил, но все же что-то такое в нем было раздражающее. Такие люди всегда раздражают, потому что их грехов явно не видно, а на праведников они не похожи. Так и хочется сказать: «Ну чего ты здесь расселся?». Просто удивительно, как такие люди в МГРИ попадают. Туда обычно идут ребята целеустремленные, честолюбивые, в конце концов романтичные. Этот же без искорки в глазах, без зудинки в пальцах
«Папа геолог, мама геолог, и сынка туда же сунули для продолжения династии», с первого взгляда решил Ткач.
На вид Виталику трудно было дать даже восемнадцать лет, тем более трудно было представить, что он уже отслужил в армии. Ростом ниже среднего, щупленький, глаза птичьи, губки надутые, неулыбчивые, волосы русые, жиденькие. Отвесишь ему оплеуху не обидится, а если и обидится, то вида не покажет; похвалишь его благодарного взгляда в ответ тоже не жди. Поди его разбери, какие у него на самом деле мысли в голове. Ткачу не хотелось брать мальчишку с собой. Не внушал он доверия.
Вот что, Виталий, Зиновий Федорович для проформы нахмурился, чтобы важность момента показать. Дело у нас тут появилось на сто рублей. С Александром Ивановичем поедешь завтра в горы. Ты электрод в руках держал?
Виталик кивнул. После второго курса на практике в Крыму они под руководством преподавателя ходили несколько профилей с прибором. Прибор подержать Виталику тогда не удалось, потому что сам не попросил, а предложить ему не предложили. Но зато электроды он тогда натягался и кувалдой намахался так, что утром ныло все тело.
Вот и хорошо, Зиновий Федорович посмотрел на Ткача. Ну, что подходит такой кандидат?
Ткач еще колебался.
Другого варианта у нас все равно нет, Зиновий Федорович с надеждой смотрел Командиру в лицо.
Ткач тяжело вздохнул. Деваться было некуда.
Полевое обмундирование ему на складе надо выписать. Выезд завтра с рассветом. Утром машина будет стоять во дворе. В шесть часов просигналит три раза. Чтобы был уже одет и обут к этому времени.
Зиновий Федорович облегченно вздохнул. Раз Командир начал распоряжаться насчет завтрашнего дня, значит он дал согласие на это дело. Теперь можно быть спокойным
Виталик закрыл за собой дверь, оставив о себе смутное впечатление. Вроде бы безропотен, дисциплинирован и исполнителен, но, с другой стороны, совершенно безразличен. Другой бы на его месте хотя бы поинтересовался, куда поедем или что делать будем. «Намучаемся мы с ним», про себя решил Командир и посмотрел на начальника экспедиции с укором. Зиновий Федорович в ответ развел руки дескать, какие времена, такие и практиканты.