Это значит, что Сайхо выбрала верно, ответил он.
Ты сомневалась, что может быть по-другому? поинтересовался Морис. Сайхо выбрала Черную Книгу. Браво. Я вот не сомневался. Гиварш прошелся до стола и встал напротив Кайо. Но ты ведь хотел взять другую?
Да, отрывисто сказал Ноэль. Другую. Вот эту, он указал на крайнюю справа.
А-а, это книга Йена, Морис любовно погладил ее по обложке. Но Сайхо выбрала верно. Забирай Черную, и разойдемся.
Кайо смотрел на Мориса и не мог понять, разыгрывает он его или нет.
Т Хоофт молча наслаждался. Морис тоже вспомнил молодость, и, хоть они заранее не договаривались, партии он не портил.
Это как шахматы, произнес Гиварш. Дотронулся до фигуры ходи. Если бы книгу выбирал я, то я выбрал бы вот эту, и он указательным пальцем коснулся книги, лежащей рядом с Черной. Толку от нее было бы гораздо больше, чем от книги т Хоофта.
Сайхо заинтересованно обернулась. Она чувствовала, что Гиварш говорит чистую правду.
И чья эта?
Змея.
Я не думала, что он настолько силен.
Да, да, моя драгоценная, неприятно улыбнулся Гиварш. К несчастью, это так. Я бы выбрал книгу Змея, и тогда, возможно, от Ишанкара осталось бы только воспоминание. Мне даже сложно представить себе, что будет со всеми нами, если книга Змея окажется в чьих-то других руках. А что до книги Йена У тебя есть хоть один специалист, кто владеет шанкари, так же как Йен, Кайо?
У меня создается впечатление, вставила Гудрун, что Ишанкар наконец-то решил избавиться от Сэла и его наследия. Где подвох, Йен?
Подвоха нет, покачал головой т Хоофт. Моя Ученица мне действительно дороже Черной Книги Ишанкара и Ишанкара в целом.
Просто Йен играет честно, добавил Морис. Это Кайо и пугает. Он-то не привык играть по правилам.
А в чем твой интерес, Морис? подала голос Сайхо. Ты ведь тоже ни разу не соврал.
А у меня свои счеты с альКхассой, ответил Гиварш и на его лице появилась мстительная усмешка. Я бы хотел разобраться с ней без посторонней помощи.
Хет Хоофт чуть повернул голову в его сторону и вернулся в прежнее положение.
Да, Ишанкар не меняется, констатировала Сайхо.
Закончим с этим, предложил Йен. Забирай любую, Кайо, и мы уходим.
Кайо взглянул на Сайхо, потом на Гиварша, на т Хоофта и, не колеблясь более ни секунды, решительно взял со стола Черную Книгу Ишанкара.
Внутри у Гудрун все оборвалось. Она подумала, что это конец.
Т Хоофт вздохнул, поднялся из кресла, собрал оставшиеся книги в стопку и, дойдя до двери, обернулся.
Прошу извинить за причиненное неудобство, обратился он к Гудрун. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при более приятных обстоятельствах.
Морис наблюдал за Кайо. Тот раскрыл книгу, пролистал несколько страниц, закрыл ее и снова раскрыл, на этот раз в середине. Некоторое время он внимательно смотрел на раскрытые страницы, а потом передал книгу Сайхо. Сайхо пролистала ее от обложки до обложки, пожала плечами и вернула Кайо обратно.
Это черная Книга Ишанкара. Именно то, что ты и хотел.
Вы издеваетесь надо мной?! заорал Кайо. И это называется честная игра?!
Не понимаю, что тебя не устраивает, спокойно сказал т Хоофт. Ты хотел Черную Книгу, ты ее получил. Владей.
Чем?! Этим?!
Избавь нас от истерики, скривился Гиварш, картинно поклонился Гу и направился к выходу.
Кайо размахнулся и со всей силы запустил Черной Книгой Гиваршу в голову. Морис, не оборачиваясь, поймал ее в полете, его пальцы мертвой хваткой сомкнулись на корешке. Он остановился, передал книгу т Хоофту и развернулся к Кайо:
Я же сказал тебе, Кайо, это шахматы. Отпустил фигуру ход сделан. Жаль, что наша книга тебе не пригодилась.
Он открыл дверь, пропуская хет Хоофта вперед, и через плечо подмигнул Гудрун.
Гу, сдерживая желание перекреститься, достала сигарету и с облегчением закурила.
Морис поднялся в Башню, заглянул в бар, критически оглядел содержимое, выбрал бутылку красного вина, налил себе полбокала и развалился в кресле поближе к Йену. Маг что-то писал в своих документах, никак не реагируя на гостя. Морис медленно тянул вино, наблюдая закат сквозь стрельчатое окно, терпеливо ожидая, пока т Хоофт закончит работу. Сумерки плавно перетекли в ночь, белые снежинки беззвучно бились в стекло и опадали к подножию Башни. Зима в этом году отступать не хотела.
Йен закрыл книгу, отложил ее на край стола и взглянул на Гиварша.
Не знал, что ты держишь в Башне вино, сказал Морис. Это влияние Горана так сказывается? Ты вроде не пьешь.
Это для Кхасси. В качестве лекарства.
Кровезаменитель?
Тебе нечем заняться?
Я не могу пообщаться со старым другом?
Не такой уж я и старый, заметил маг.
Морис усмехнулся, обнажив клыки.
Партия была просто блестящей! Хорошо, что ты не играешь постоянно. На что еще ты готов ради нее? Может, и поживешь подольше? Гиварш испытующе посмотрел на хет Хоофта поверх бокала.
Нет. Тут я своего слова не изменю, твердо ответил маг. Уйду вслед за Магдой.
А смысл?
Она там ничего не знает.
Ты сам там ничего не знаешь, Морис раздраженно поставил бокал на столик. Она уйдет в свет, а ты застрянешь на Галереях бог знает на сколько сотен лет, и, пока ты будешь идти по Мосту, она забудет, кто ты такой! И ты ее тоже забудешь! А вот девчонку бросать одну совсем не дело.
Я рассчитываю, что ко времени моего ухода она уже не будет девчонкой и не будет одна. К тому же я не собираюсь помирать завтра.
Йен, Бог может прибрать тебя раньше твоей жены, ты об этом не думал? Морис сделал паузу. Но если этого не произойдет, не понимаю, какой смысл идти против его воли и уходить раньше отпущенного тебе срока?
Я некромант, Морис. Мне надоело это объяснять. Я имею право выбрать время и способ своей смерти.
И тебе не будет жалко Кхасси?
Нет.
Она ведь заменила тебе дочь.
Дочь мне никто никогда не заменит, спокойно ответил маг. Даже Тайра.
Хватит, Йен, перестань, скривился Гиварш.
Я не внушаем, Морис, ты же знаешь.
Ты упрямый баран!
Хет Хоофт не ответил, лишь чуть улыбнулся, словно Гиварш сделал ему комплимент.
Черт с тобой, недовольно сказал Морис и поднялся из кресла. Живи как хочешь, помирай как хочешь
Именно так я и поступаю.
Гиварш вышел из Башни в ночную тьму Ишанкара, поежился от холода и подумал, что еще никогда столько людей не молилось за здоровье жены сэра Йена хет Хоофта.
Магдалена
Год 4-й ректорства сэра Бергера, лето
Сумерки сгущались с потрясающей быстротой. Прозрачный воздух постепенно становился серым, потом затягивался синевой, расцвечивался оранжево-красным сиянием, истекающим из раны заката, становился густым и неприятно прохладным. Айгер осознал это только в семнадцать, когда время наступления сумерек перестало быть занято в его жизни. Все годы до этого, сколько он себя помнил, сумерки наступали во время вечерней молитвы, где-то за цветными витражами и толстыми каменными стенами старинной церкви. Он оказался к ним не готов. Он помнил это ощущение так ярко, словно только что вышел из дверей приюта и сумерки обрушились на него со всей их потусторонней силой. В них не было таинства ночи и прозрачности дня, и это пугало. Сумерки стали для Айгера отражением внешнего мира, его порочности, обманчивости человеческих отношений, призрачности надежд и иллюзий. Словом, сумерки он не любил.
Айгер сидел на ступеньках собора, смотрел на проезжающие мимо автомобили и слушал доносившиеся из-за массивных резных дверей главного входа звуки песнопений. Он опять не сумел зайти внутрь.
Кто-то тихо опустился рядом. Айгер не хотел, чтобы кто-либо тревожил его одиночество, но ругаться прямо на ступенях собора не позволяла совесть. Он медленно повернул голову в сторону незваного гостя и тут же выругался.
Тебе жить, что ли, в самом деле надоело, нечисть?