«Сука», шепчет одними губами.
«Пошел ты», отвечаю ему.
Наркоман тупой!
Из всей группы Матвея я ненавижу только его Ветра, а именно Севу Ветрова, мерзкого, скользкого наркушника, снабжающего ребят с младших курсов дешевой шмалью.
Ненавижу его.
Он постоянно меня цепляет.
И мне не нравится, как он на меня смотрит.
Удивительно, как Матвей с его гипертрофированной ревностью не заметил этого.
Я знаю, что Мот тоже балуется травкой или чем-то покрепче. Но он клянется, что перед выступлением легкие экстази не помешают, придавая энергии и уверенности, а после выступления помогают расслабиться. Он уверяет меня, что совершенно независим. Я хочу ему верить, но всё чаще вижу его таким: агрессивным, непредсказуемым, гиперактивным и фонтанирующим утопическими идеями, которые вряд ли возникнут у трезвого человека.
Не слышу, о чем бубнит Ветер, потому что музыка в клубе разрывает мои перепонки, но всем телом ощущаю от него токсичные вибрации, и, я уверена, обсуждает он меня с очередной фанаткой-подружкой-на-вечер.
Если говорить честно и отпустить всю мою ненависть к аборигену Севе, то он прав. Но только он один умеет выплеснуть мне в лицо все то говно, о котором думают, возможно, все в группе.
Ну кроме Бори-барабанщика. Потому что Боря-барабанщик одуванчик!
Он такой мииилый!
Я до сих пор в шоке от того, как в этом парне сочетается поющий по выходным в церковном хоре боговерующий святоша и супер-барабанщик, матерящийся, как сапожник, и вытворяющий на установке такое, что любая самая богобоязненная монашка пустится во все тяжкие с задранным подолом под ритмичные удары Бори.
Бориску я обожаю!
А он меня!
Но я реально сегодня подвела ребят. Они практически ничего не заработали из-за меня. Точнее из-за того старого жадного козла.
Ну окей, он не старыйно ведь козел! И жадный!
Ну что, ему сложно было пару сотен подкинуть?
Так у него ни убыло бы.
Я его приметила сразу. От него прямо за километр ароматило деньгами!
Весь такой напыщенный породистый Петух с иголочки!
Терпеть таких не могу!
Мой Мот тоже из этих самых «московских рублевских», но не кичится своим достатком, вернее положением его родителей, и ведет себя просто и без напускного пафоса, стараясь быть материально независимым от мамы с папой.
Именно поэтому Матвей собрал команду талантливых ребят, студентов Института современного искусства, где учатся все парни из группы, в том числе и я.
Только я заканчиваю третий курс хореографического отделения, а ребята с эстрады.
Я верно сказала, что участники группы талантливы, даже тот же наркушник Сева, черт бы его побрал, и тот считается лучшим клавишником потока.
Groove-мейкер группы басист Саня Бергенен, он же Берг, настоящий фундамент группы, является лауреатом многочисленных международных конкурсов и фестивалей. Соло-гитарист Илья, офигенный аранжировщик и композитор группы. Это его музыку играют ребята под слова, которые пишут все вместе.
Ну и, собственно, отец группы мой Матвей Свирский: хороший вокалист, но поступивший почемуто на инструментальщика, хотя как гитарист, если честно, он такой себе.
И я ему об этом говорила.
Моя доля, сдачи не надо, абориген бросает на стол купюры и прищурено смотрит на меня. Мы отдыхать.
Сева встает одновременно со своей мерзко хихикающей подружкой и протискивается между сидящими.
От радости, что эта наркушная сволочь сваливает, расползаюсь в довольной улыбке, и пусть он это видит.
Погоди, Ветер, провожу, Матвей убирает руку с моей коленки и прислоняется очень близко к уху, не скучай, детка, я быстро.
Ненавижу эти его «малышки», «детки», «киски».
Обвожу взглядом каждого сидящего за нашим столиком: Илья откровенно обменивается слюнявыми бактериями со своей девушкой, Берг тискает какую-то девчонку, извивающуюся на его коленках, а Боря, как обычно, что-то чекает в своем телефоне.
А мне скучно.
Я не могу сидеть на месте и вечно ищу проблем на свою задницу.
Так говорит Матвей.
Подвигаюсь ближе к Боре и заглядываю в его телефон.
Что делаешь? кладу голову ему на плечо и пытаюсь рассмотреть мерцающий экран.
Стробоскопы ослепляют и проходятся по мне лазерными лучами. Неприятно.
Ммм? не отрываясь от телефона, спрашивает друг.
Дай мне, пытаюсь вырвать из рук Бори телефон, но он ловко увиливает от меня.
Отвали, у меня важная катка*, отворачивается и прячет руки с телефоном под столом.
Ну Бооорь, ною я, мне скучно. Пойдем танцевать?! толкаю кулаком друга в плечо.
Блть! ругается Боря и поворачивается ко мне. Просрал из-за тебя.
Победно улыбаюсь!
Танцевать, Боря! вскакиваю с диванчика и тяну друга в самую кофейную гущу.
На танцполе не протолкнуться.
Мы здесь все, как селедки в банке с душком: потные, вонючие, мокрые и слизкие.
Но это совершенно не мешает нам с Борей зажечь!
Наши танцы гибрид из моих профессиональных классических па и Бориного мужского стриптиза из какого-нибудь малоизвестного пригорода.
Но выглядим мы всегда шикарно!
Сельский Бурлеск на гастролях!
Тремся с Борей попами, а руки друга незатейливо проходятся по моей груди. Такое я могу себе позволить только с ним. Потому что мой парень ревнивый собственник и мне ни раз от него прилетало за такие откровенные танцы. Мне кажется, Матвей ревнует меня даже к балетному станку.
А вот Боря имеет статус «неприкосновенности», потому что все в группе считают, что Бориска гей.
Если честно, я бы хотела, чтобы так оно и было, уж больно нравятся мне наши с ним жаркие танцы!
Потому что танец моя жизнь. Я не представляю себя настолько наполненной и цельной в чем-то другом, только в танце. Танец добавляет в мою жизнь новые ощущения, спрятанные глубоко внутри, дает возможность стать кем-то иным, свободным.
Танец это моя душевная музыка, а каждое движение его нота. Любой танец звучит по-разному, с присущей только ему громкостью, ритмичностью, тональностью и ладом. Танец мой наркотик, и подсела я на него давно, еще в детстве.
Нравится жопой крутить, да, киска? дергаюсь, когда мою талию обхватывают руки Матвея. Свободен, нахально кивает Борису и прижимает меня к себе теснее.
Ты чего, Мот? отшатывается Боря и непонимающе смотрит на парня.
Мне просто не нравится, как танцует моя женщина.
Если тебе не нравится, как танцует твоя женщина, возможно, эта женщина не твоя? продолжает Боря, а у меня опускается челюсть, как у скелета из кабинета биологии.
Боря, нах** пошел, умник недоделанный, зло цедит Свирский.
Ошарашенно смотрю на Матвея. Здесь, в полумраке задымленного клуба, я отчетливо различаю расширенные зрачки, расфокусированный взгляд и то самое выражение лица, которого боюсь: агрессивное, животное, необузданное.
Заканчивал бы ты, друг, с этим. Совсем на голову отбитым становишься. Юль?
Че ты сказал? Боря, свалил бы ты, нахрен, скорее, а то некому будет завтра бабушек Аллилуей в церкви развлекать, Матвей дергается в сторону друга, точно озлобленный бык на корриде.
Бросаюсь вперед и встаю между парнями. Я не хочу, чтобы мой друг пострадал из-за меня, сегодня я и так лишила их заработка.
Боря, всё нормально. Мы разберемся, умоляюще смотрю на друга.
Иди же, ну.
У Бори раздуваются крылья носа, сжаты кулаки, и весь он предельно собран, чтобы дать отпор. Но силы-то не равны.
Свирский здоровый бычара, а Боренька худой циркуль с меня ростом.
Лучше беги, Боря, провоцирует его Мот, нахально складывая руки на груди, защитник хренов.
Прикрываю на секунду глаза. Вот же придурок!
Борь, прошу друга.
Переводит взгляд с меня на Матвея и обратно.
Жду.
«Уходи, уходи, уходи», мысленно посылаю ему сигналы.
Сомневаясь, Боря еле заметно кивает, разворачивается и уходит в сторону нашего столика.
Выдыхаю.