Я уверена, Генри, что будут.
Нет, просто
Все нормально. Мне все равно нужно переодеться.
А что с твоим платьем?
Ты имеешь в виду мое новогоднее?
Ну, оно черное.
Я улыбнулась в ответ.
Да все правильно. Я пойду домой. Вам всем надо утром собраться, а мне здесь не место.
Наверное.
Я опустила свою чашку в раковину и пошла собираться. Генри поплелся за мной в спальню.
Вызову тебе такси, сказал он.
Да не надо, я на метро доеду.
Но он уже достал телефон и, похоже, делал заказ.
Какой у тебя адрес?
Я замешкалась:
Квадрант-гроув, семь.
Будет через семь минут, сказал Генри, закрывая приложение.
Здорово.
Через какое-то время мы вышли на улицу и стали ждать такси. Я чувствовала себя так, будто меня без разговоров вышвырнули из фантастичной Нарнии. К тому же сразу разболелись ноги, отвыкшие от каблуков.
Генри? спросил таксист, открыв окно.
Да, спасибо, ответил Генри, открывая дверь. До завтра, сказал мне и склонился для поцелуя быстрого и формального.
Он вытянулся так, будто старался как можно дальше держаться от меня.
Пока, обронила я.
Генри захлопнул дверь. Автомобиль покатил по улице.
Вечер добрый, как поживаете? приветствовал меня таксист.
Отлично, спасибо, отозвалась я, отвернувшись к окну.
Слезы застили мне глаза, размывая название ювелирных магазинов на Брутон-стрит. Я достала телефон и наконец-то написала Дилану:
Завтра увидимся??? Надеюсь, у тебя все хорошо. Фил.
На Рождество получили что-нибудь особенное?
Я отвлеклась от экрана телефона и перехватила взгляд водителя в зеркале заднего вида.
Ой, да ничего особенного. Все как обычно. А вы?
О, миссус преподнесла нам ой, как это вы называете? Премиум-подписку. Там куча всего.
Да, это здорово.
Ага! Так здорово. У вас есть?
У меня? Э-э, нет, у меня нет.
Заведите. Классная вещь, твердил таксист.
Не найдясь, что ответить, я решила просто улыбаться, но, сообразив, что таксист меня не видит, передумала.
Лондон сиял. Когда мы вывернули на Парк-лейн, я опустила стекло. Из-за деревьев Гайд-парка доносились визг и смех с аттракционов ярмарки «Зимняя страна чудес», которая будет открыта все двенадцать дней рождественских праздников. Затем за окном потянулись умопомрачительные дома Риджентс-парка; состоятельные семьи, набив животы шоколадом, возлежали перед телевизорами. Я потерялась в окнах жилищ других людей: плетеные абажуры, забитые книгами шкафы, безупречные жизни. На Хейверсток-хилл была пробка.
Уже почти приехали, со вздохом оповестил меня таксист, будто я не ведала, что мы находимся за несколько улиц от моего дома.
На крыльце Королевской социальной больницы стояли пациенты в белых халатах, наброшенных на мешковатые больничные пижамы, и курили. А вдруг сюда скорая привезла Марлу? Я стала прикидывать, не ближайшая ли к дому Ханны здешняя станция экстренной медицинской помощи? Моему взору открывалось здание станции, желтые окна палат складывались в своеобразную мозаику. Оставалось надеяться, что никому не пришлось встречать Рождество в этих стенах.
Дома было тепло и тихо. Моя арендодатель, Фиона, большую часть зимы гостила у своей дочери в Австралии. Я отправилась на ее кухню, которая была намного больше и чище кухонного уголка в моей студии, оборудованного лишь микроволновкой и мини-баром. Открыв холодильник, я на пару минут повисла на массивной дверце, таращась на содержимое. Завтра похороны. Шестые в моей жизни. Пятыми были похороны моей бабушки Хелен, чье наследство я раскупорила несколько дней назад. До этого мы похоронили моих дедушек. (Мамина мама еще жива и пребывает в доме престарелых в Херрагейте.) Была еще девочка моего возраста в школе, которая умерла от кистозного фиброза, но я ее едва знала. А вот первыми были похороны младшего братика Дила. Я захлопнула дверцу холодильника. На столе в строгом симметричном порядке лежали разнокалиберные коробочки, аккуратно завернутые в праздничную упаковку, рождественские подарки, которые Фиона получила от своих клиентов, и, без сомнения, в них были шоколадные конфеты. Я прихватила пару коробочек с собой с расчетом купить такие же до того, как Фиона вернется, хотя в любом случае она бы не возражала. Приняв душ, я забралась в постель в компании коробки конфет и ноутбука, на котором запустила американский ситком, но вскоре отвлеклась на телефон, разглядывая фотографии в сети, на которых люди баловались наркотой или резвились на песчаных пляжах, они прекрасно проводили время, пока мне оставалось лишь забыться сном.
Когда раздался звонок домофона, за окном было темно, персонажи сериала заметно постарели, а телефон все еще находился у меня в руках. Звонок повторился. Я глянула на телефон четыре пропущенных вызова от Дила. Время 3:25 утра.
Поднявшись с кровати, я поплелась к домофону.
Дил?
Фил, привет. Извини, что беспокою, я могу подняться?
Да какого черта?
Я звонил, но ты не отвечала.
Так я сплю.
Извини, могу войти?
Ты под кайфом?
Нет. Уже нет. На улице реальный дубак, Фил!
Со стоном я нажала кнопку домофона. Оставив дверь приоткрытой, я вернулась в кровать. По неровной поступи, которой Дил взбирался по лестнице, я убедилась, что он все же под кайфом или как минимум пьян.
Фил! излишне высокопарно прошептал он, подкрадываясь в потемках к кровати.
Я сплю, Дил, отозвалась я, не открывая глаз.
Ну, извини, извини. Было слышно, как он переминается с ноги на ногу. Я был у Найла, потом решил пойти домой, а оказался здесь.
Ты пришлепал из Воксхолла? Да что случилось-то?
Ничего, мы выпивали, потом он пошел спать. А я не мог уснуть, ну, знаешь, всякие мысли. И тогда решил прогуляться. Я оставил ему записку. И знаешь, это была великолепная прогулка.
Ложись спать.
Ага. Сейчас, подожди.
Я слышала все: как он прокрался в ванную, как прикрыл за собой дверь, как включил воду и как потом выругался по поводу ее температуры, залезая под душ. Я уже снова засыпала, когда он полез на кровать, задержав дыхание, стараясь не разбудить меня своим сопением. Такое истязание собственного организма в угоду мне вызвало у меня жалость. Я прильнула к нему, устраиваясь поудобнее в изгибах его фигуры, так хорошо мне знакомой. Его жилистое тело все еще сохраняло тепло горячего душа, и запах алкоголя смешивался с жасминовым ароматом моего мыла.
Фил, прошептал он.
Что?
Как там Генри?
Завтра расскажу.
Хорошо.
А ты как? спросила я.
Он вздохнул, потом поцеловал меня в макушку и прошептал:
Я в порядке.
Утром я металась по комнате, примеряя разную одежду, а Дил сидел на кровати и пил крепкий кофе.
Первый прикид был ничего, сказал он, потягиваясь.
Нет, слишком распутно. Я хочу понравиться матери Генри.
Но у вас же не свидание, Джони.
Странно, он с детства не называл меня этим именем. Я приняла это за показатель крайней степени похмелья.
Кстати, а в чем ты собираешься идти? спросила я, снимая брючный костюм. Ты принес что-нибудь с собой?
А это совершенно незачем, ответил Дил. Мы для них невидимки, подруга. Никто на нас даже не взглянет.
Все будут пялиться только на тебя, если заявишься в окровавленных джинсах.
Знаешь, мать Генри совершенно игнорировала меня в госпитале. Будто меня там и не было.
Я даже отвлеклась от поиска колготок в комоде:
Ты серьезно?
Абсолютно.
Наверное, она просто не поняла, кто ты Ну, в том смысле, что ты там делал. К тому же, я вдруг поперхнулась, и это прозвучало так, будто я то ли охнула, то ли хихикнула, ее дочь только что умерла. Может, не стоит от нее ждать любезностей?
Она и медперсонал не поблагодарила.
Ну, привет, хмыкнула я, снова зарываясь в комод, Марла уже умерла за что благодарить-то.
Но они же пытались ее спасти, разве нет? Да она просто Дил умолк и пожал плечами. Да все они такие. Титулованные. Генри нет, но все остальные да. Пафосные придурки.