Геля встала и вышла из кухни.
Инна услышала, что она заговорила с Анной Петровной тихо, ласково, как говорят с ребенком.
Инна была удивлена, узнав, что у Гели есть муж и двое детей. После первого знакомства Инна сразу повесила на Гелю ярлык «воздыхательница профессора Иванова» и решила, что Геля из ряда тех дам, которые не раз встречались Виктору на пути молчаливых обожательниц. Они приходили на его лекции, выступления, писали ему. Инна часто подшучивала над ним, мол, когда ты успеваешь вообще что-то читать и писать, если ты все время любезничаешь с поклонницами? «С ученицами», всегда поправлял Виктор и весело смеялся.
У него был особый дар, Инна сама не заметила, как стала потихоньку размышлять вслух, и даже не его литературное чутье, не его слог, не его чувство слова. Нет! другое что-то более ценное, редкое.
Инна услышала шаги за спиной и обернулась, Геля стояла рядом у окна и тоже смотрела в сад, на яблони, ронявшие красные, рыжие и желто-зеленые листья под внезапным порывом ветра.
Его было так удивительно радостно любить.
Они еще долго стояли молча, слушая в тишине редкие всхлипывания Анны, шелест штор, вдыхая аромат последних спелых яблок этой осени.
Наталья Коваленко
Родство душ
Алло, алло Ты слышишь меня? Раечка умерла сегодня В десять утра. Что мне делать теперь? телефон донес дрожащий голос любимого дядьки, маминого брата.
Дядь Саш, держись! Это действительно большое горе. Чем тебе помочь? Мы тебя очень любим. Это жизнь, тебе надо жить дальше Да, без нее. Сколько ей было лет?.. Восемьдесят восемь это много. Она прожила долгую интересную жизнь. С тобой. Я понимаю, как тебе больно, и знаю вы были счастливы вместе. Но тебе еще далеко до этого возраста. Тебе надо жить. У меня нет слов, чтобы тебя утешить
У меня действительно не было нужных слов. Я не могла представить, как дядя Саша, вечный весельчак, балагур и жизнелюб будет жить один. Без нее. Они прожили вместе пятьдесят лет. И это был необычный брак. Не как у всех.
Я не могла к нему приехать, но старалась поддерживать: мы часто разговаривали по телефону и переписывались в мессенджере, он даже научился общаться по видеосвязи, и я могла видеть плотный ежик седых волос, очки и иногда полностью лицо, когда ему удавалось правильно расположить камеру на ноутбуке. Но чаще мы вели разговор переписываясь. Время от времени среди разных сообщений появлялись такие:
«Сегодня ровно месяц, как нет с нами Раюши. Очень горько и обидно. Никак не могу смириться».
«Если взрослый человек может ощутить сиротство, то оно сейчас относится ко мне в полной мере».
«В десять утра сегодня было ровно шесть месяцев, как не стало моей Раечки. Прости, что напоминаю»
Мне было больно от того, что он так тосковал и считал дни и даже часы с момента ее ухода. Я очень переживала за него, хотелось обнять, поговорить, сидя рядом, но он жил в другом городе, и я только через год смогла уговорить его приехать к нам погостить, провести медобследования в его возрасте всегда найдутся проблемы. Он пробыл у нас две недели, и каждый вечер мы сидели допоздна за столом, пили чай и разговаривали обо всем и конечно, о Раечке, о которой он мог говорить бесконечно. Один вопрос, немного пикантный, интересовал меня особенно, потому что в нашей семье было много перешептываний и домыслов на этот счет. В последний вечер я собралась с духом и наконец спросила:
Расскажи, как тебе удалось познакомиться с ней?
А это очень просто случилось, дядька оживился, вопрос, который все стыдливо обходили стороной, ему явно доставил удовольствие. Я тогда работал на заводе и подрабатывал внештатным корреспондентом в «Крымском комсомольце». Газета такая была. Мне дали задание написать статью о Симферопольском музее. В редакции меня снабдили бумажкой с фамилией и именем главного хранителя. Это была Раиса Иванова, а вопросы, сказали, подготовь сам, но чтобы деятельность музея осветить.
Пришел я в этот музей меня сразу в ее кабинет проводили. Захожу он такой узкий, тесный был, везде картины, даже на диване картины, и только один свободный стул около стола. За столом сидит женщина, красивая такая, с модной короткой стрижкой, в платье без рукавов. Я ей представился, задал все подготовленные вопросы, записал ответы. Она очень хорошо говорила, увлеченно, и мне было интересно с ней, беседа как-то сама перетекла в просто разговор. А в конце не знаю, что меня дернуло сказать: «Можно я еще приду?» Она отвечает: «Можно, приходите», и встает. И я встаю. Отмечаю, что она сильно выше меня ростом. Но меня поразили ее глаза! Искорка заинтересованности. Такие глаза нечасто увидишь. Меня это покорило. Я приходил еще и еще разрешила ведь! Во второй или третий визит уже читал стихи, которые посвятил ей. Потом пришел как-то уже к концу рабочего дня, проводил ее домой, а она меня пригласила к себе попить чай. Так закончился наш «музейный» период. После я приходил уже только к ней домой. Мы читали стихи, обсуждали книги. Нам было интересно вместе. Интеллектуально. Я не проявлял никакого нахальства по отношению к ней в смысле близких отношений.
Месяца три так ходил. И вот в одно из таких посещений я ей сказал: «Раечка, давай поженимся». Ты знаешь, что меня сподвигло сделать это предложение ей? Родство душ. Мне было так легко с ней общаться. Я мог спокойно поднимать любые темы. Где я что-то не знал, так и говорил, но я был начитан и, наверное, был ей интересен. А она мне отвечает: «Но я же выше!» Я ей «Ну и что?», она «Я же старше», я «Ну и что?» И вот это Я, конечно, подозревал, что она старше меня, но не ожидал такого перепада Я думал, ну лет пять, наверное. Это же допустимо. Она мне говорит: «Нет, у нас слишком большая разница в возрасте». А я продолжаю «Ну и что?» Но уже интересно стало насколько же? И тут она говорит: «Мне тридцать девять лет». А мне тогда было двадцать пять! И я по инерции опять «Ну и что?!», а сам прикидываю это ж четырнадцать лет разницы! И Раечка тогда говорит: «Хорошо, давай». А я же уже сказал «Ну и что!» Вот тогда мы начали жить вместе уже как муж и жена.
Правда, она мне первое время иногда давала понять, что я еще очень юн, и это меня сильно ранило, просто очень. Я даже однажды таблеток наглотался не знаю, зачем я это сделал. Увезли в больницу. Раечка тогда сильно перепугалась за меня. Приходила каждый день. И вот именно после этого у нас завязались особенно теплые отношения. Нам было хорошо вместе. Но мама бабушка твоя просто взбунтовалась против этого союза. Она мне прямо так и сказала: «Ты что, сдурел? Не надо. Одумайся! Ты молодой! Не совершай такую ошибку. Тебе нужна другая женщина, не такая старая». Да-да, прямо такими словами и сказала. Меня это очень обидело. Ведь Раечка выглядела очень хорошо, ей никто бы не дал ее возраста. Старший брат, ну Вовка, тоже был сильно против. Все шутил, что он с ней ближе по возрасту, чем я. А твоя мама вот единственная, кто сказал: «Если вы любите друг друга, то и живите, никого не слушайте». За этой я ей прям благодарен всю жизнь. Но самое тяжелое для меня было, когда мы поехали к ее родителям. Они люди простые были и вообще, не стесняясь, насмехались: «Усыновила, что ли?», «Где ты этого недомерка нашла?» Я не знаю, как я это выдержал. Если б не Раечка
Конечно, потом уже Раечка иногда и ревновала, и сердилась я же легко общаюсь с людьми, схожусь, и можно было что-то подумать Но у меня есть кредо: если живешь с человеком, то сделай все, чтобы он был счастлив. Я мечтал отправить ее в Париж, она так хотела там побывать Не получилось. Но я много раз спрашивал Раечку: «Ты не жалеешь?» и она мне каждый раз отвечала, что благодарна судьбе, что мы встретились
Глаза его наполнились слезами, а голос стал слабым. Вся его небольшая, чуть полноватая фигура как будто стала меньше. Он достал из кармана спортивной олимпийки носовой платок, снял очки в роговой оправе, протер их, промокнул слезы и высморкался.