Друг за другом, остальные ведьмы и ведьма́ги повторяют обряд передачи. Карлетт дрожит всем телом. Обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Карлетт тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:
Прошу Богиню принять в объятья земли, воды, неба и огня Марону наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара́ндэ.
Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, потухая, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это, сквозь пелену видя лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон. Девушка засыпает.
Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:
Вы проснулись, Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. Церемония закончилась, но
Это я виновата, перебивает Карлетт. Не нужно было слушать её. Останься я рядом Почему? Почему она отпустила стражу? Зачем она это сделала?! Зачем остановила меня?! Она ведь не хотела умирать! Не хотела, ведь так?!
Слёзы вновь начинают течь по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает руки в кулаки, оставляя на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Бьёт по одеялу и мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.
Тонкие, нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам.
Виновата виновата, виновата! всхлипывая, бормочет словно заклинание Карлетт. Я так виновата.
Вы ни при чём, Моя Шерон, успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятьях. Вы не могли знать
Я знала! Карлетт, отпрянув, хватает фамильяра за плечи и трясёт головой. Ты не понимаешь. Я знала Ведьмин сон всегда забирает тех, на ком поставил метку. Я должна была быть рядом!
Эмрис охает, прикрыв рот ладошкой. Она хмурит лоб и жуёт губу, не зная, что сказать. Взгляд бегает по бледному лицу напротив. Карлетт отпускает чужие плечи, падая обратно на подушки. Потускневшим взором обводит комнату, задерживаясь на тунике Алкея, одиноко висевшей на стуле.
Где мой муж? спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятьях.
Его держат в восточном крыле, Моя Шерон, отвечает фамильяр.
Что? недоумение отражается на уставшем лице ведьмы. Что произошло, пока я спала, Эмрис?
Эм, пока вы спали, м, в вещах господина Тиндаля был найден клинок.
И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь!
Этот клинок он был окровавлен, Моя Шерон.
Богиня, только не это, выдыхает Карлетт.
Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает:
Что они сделали?
Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью госпожи Дамкер. Господина Тиндаля посадили под стражу до приезда градэнов. Будет суд.
Карлетт смотрит на своего фамильяра неверящим взором. На лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой.
Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! Карлетт кричит, обнимая себя за плечи.
Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ту выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, ведьма кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет высказаться, но потяжелевший язык не слушается, а глаза слипаются. Голова падает на подушку. Ведьма засыпает.
Когда Карлетт просыпается второй раз за день, за окном темно. Рядом никого. Мерзкий вкус настойки на языке заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится тяжело и паршиво. Карлетт мотает головой. Она точно что-нибудь придумает.
По каменному полу дует сквозняк, и девушка зябко ёжится, накидывая на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, в ответ слыша лишь тишину. Быстро преодолев ступени лестницы, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое одобрение войти. Верховная Жрица стоит около окна, когда Карлетт оказывается в комнате.
Как твоё самочувствие? спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь.
Я Карлетт стопорится, прислушиваясь к своим ощущениям. Я не знаю.
Диона поворачивается к дочери, оглядывая её измождённым, но строгим взглядом.
Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, чеканит женщина.
Карлетт смотрит вниз, на своё помятое платье, и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам.
Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, обращается она к матери.
Я знаю. Приказ посадить Алкея под арест был не моей идеей, и не мне его оспаривать.
Но что-то ты же можешь сделать? спрашивает Карлетт.
Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места.
Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать.
На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся протирать штаны в своих хоромах!
Следи за языком! прикрикивает на дочь Верховная Жрица. Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды.
Ты говорила бы также, если подобное произошло бы с отцом, шепчет Карлетт.
Напряжённые плечи Дионы уставши опускаются. Она смотрит на дочь, сжавшуюся и кажущуюся такой маленькой посреди просторных покоев.
Иди сюда, мягче говорит женщина и разводит руки для объятий.
Карлетт ныряет в них, зарываясь носом в материнское плечо и чувствуя на макушке нежный поцелуй. Сухие тёплые пальцы гладят волосы, прижимая ближе к себе. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Карлетт жмурится, отгоняя их.
Т-ш-ш, тише, шепчет Диона. Всё будет хорошо, милая.
Карлетт прижимается ближе и тихо всхлипывает.
Повернув в правый коридор, где располагаются жилые комнаты, ведьма останавливается около знакомой двери. Потянувшись к ручке, Карлетт на мгновение замирает в нерешительности. Противное, вязкое чувство вины захватывает девушку в чёрный липкий кокон. Становится противно от самой себя. Карлетт жмурится и трясёт головой, отгоняя от себя плохие мысли. Дверь резко открывается. Открытое окно разносит по полу лёгкий сквозняк. Вся комната, стерильно чистая, пугает своей тишиной и холодом. Карлетт осматривается. Диваль, сгорбившись, сидит на полу, держа в руках портрет Мароны.