Руслан Гулькович
Вирус
© Руслан Гулькович, текст, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
Аффект[1]
Теплые осенние дни дарили надежду, что холода задержатся. Вот и в этот вечер он оставил машину на парковке у больницы и решил пройтись пешком. Медленно идя по городу, он наслаждался погодой. Расстегнув пиджак своего костюма, снял галстук, скатал и положил его в портфель. Освободив ворот рубашки, глубоко вздохнул и пошел дальше. Увидев играющих в парке малышей и сидящих рядом на скамейке молодых женщин, улыбнулся и посмотрел на часы.
Ух ты, уже почти шесть. Надо торопиться, а то Наташа ругаться будет, сказал он сам себе и ускорил шаг.
Через двадцать минут вошел во двор трех многоквартирных пятиэтажных домов. Подойдя к своему подъезду, он увидел сидящую на скамейке соседку.
Здравствуй, Григорий Степаныч. Садись, чего спрошу, поприветствовала пожилая женщина и показала рукой на лавку.
Добрый вечер, Надежда Андреевна. Что случилось? ответил он и присел рядом.
Вот скажи, Гриша, ты же светило медицины, целый профессор. Когда уже моего Николая посмотришь? уставилась на него женщина.
Заболел, что ли?
Да пьет, зараза. Спáсу от этого змия нет. Вчера тесто катала, так думала, скалкой его отхожу. А он, паразит, говорит, засужу тебя. Даже не знаю, что с ним делать, глядя прямо перед собой, сказала женщина и поправила вязаную кофту, надетую поверх халата.
Тут я бессилен, Надежда Андреевна. Дядя Коля вас любит. А сколько вы вместе? Наверное, лет пятнадцать? слегка улыбаясь, посмотрел на нее Рубин.
Что ты, Гриша. Это здесь мы восемнадцать лет живем, а до этого в бараках жили, что на Песочной. В этом году тридцать шесть лет будет как вместе.
О, Надежда Андреевна, тут уже не помочь. А вы ему скажите, что другого найдете. Улыбаясь, он поднялся и пошел к подъезду.
Так ведь не поверит этот паразит. Мы же с ним как нитка с иголкой, громко сказала соседка ему вслед.
О, Гриша, привет! Вышел из подъезда худощавый пожилой мужчина.
Здравствуй, дядя Коля, поприветствовал его Рубин и пожал протянутую руку.
Что, жалуется на меня? тихо спросил сосед, слегка приблизившись к нему.
О, уже опять собрался! А ну домой иди! Тебя в магазине уже прописать собираются! крикнула соседка, поднимаясь со скамейки.
Дядя Коля, ты опять болеешь? шепотом поинтересовался Рубин.
Чтоб ты знал, Гриша, как она мне надоела! Просто сил нет! громко ответил сосед, поглядывая в сторону скамейки, и добавил: Найду себе молодуху какую, тогда побегает за мной!
Ой, смотрите на него! Иди! Иди найди! Ты чем молодуху ублажать будешь? Ишь, какой Казанова нашелся! Ты же сам от молодухи бегать будешь, а иначе она тебе твой агрегат того, ликвидирует за ненадобностью! громко отреагировала соседка.
Тише, ты чего раскричалась?! Не шуми, Надежда. Не шуми, говорю, старался успокоить жену сосед.
А ну быстро домой поднялся! Домой, сказала! направляясь в подъезд, требовала женщина.
Надежда, не кричи. Я быстро, прячась за Рубина, ответил ей муж.
А ну оставь человека в покое! Домой, я сказала! Подошла соседка.
Надежда, я свободный человек! крикнул дядя Коля и побежал от нее вдоль дома.
Стой, мерзавец! Домой не возвращайся! Убью, паразита! Вот что с ним делать, Гриша?!
Понять и простить, рассмеялся Рубин.
Он медленно поднялся на третий этаж и вошел в квартиру. В прихожей приятно пахло едой. Он поставил портфель, снял туфли и надел тапочки.
Гриша, это ты? выглянула из кухни жена.
Да, ответил он.
А ты чего так долго? Ужин давно готов.
Да пешочком прошелся, машину у больницы оставил. А у подъезда тетя Надя с дядей Колей воюет.
А, опять Скворцовы весь двор развлекают. Давай переодевайся. Я накрываю, и будем ужинать.
Дети дома?
Миша еще с тренировки не пришел, а Ленка у себя в комнате, к зачету готовится. Ну, давай, проходи, ответила жена и скрылась в кухне.
Переодевшись в домашний спортивный костюм, он тоже прошел в кухню. Жена уже ждала за столом.
Ух ты, котлетки, довольно улыбнулся и сел за стол.
И салат твой любимый, накладывая ему в тарелку, ответила жена.
Наташенька, и когда ты успеваешь? Сама, наверное, недавно пришла? отправляя в рот кусочек котлеты, спросил он.
Вот видишь, какая я у тебя хозяйка, улыбнулась она.
А я и не спорю. Уже почти двадцать лет я это знаю, накалывая на вилку дольку помидора, ответил он.
О, пап, привет. Зашла в кухню дочь и стала накладывать котлеты в тарелку.
Сядь, поешь нормально, за столом, посмотрела на нее мать.
Не, мам, я у себя поем. Две котлетки и кефир, ответила девушка.
Ну-ка вот еще ложку салата и кусочек хлеба. Взяла у нее из рук тарелку мать и добавила еды.
Ну мам! Ты хочешь, чтоб я была толстая? запротестовала дочь.
От этого не толстеют. Не веришь? Спроси отца. Он всю жизнь в медицине и точно знает, что от этого не толстеют.
Мама права. А в твои семнадцать лет вообще можно есть все, что хочешь, поддержал Рубин.
Ладно, если меня никто не возьмет замуж, будете виноваты вы, родители, улыбнулась дочка, взяла тарелку с едой, пакет кефира и вышла из кухни.
Когда наши дети успели вырасти? Совсем недавно, кажется, с куклами игралась, а сейчас уже про замужество думает, деля котлету вилкой, сказал Рубин.
Рано ей еще об этом думать. Ты лучше скажи, что у вас в больнице? Ты с Калугиным поговорил? Сделает он тебя своим замом? Жена поставила в раковину свою тарелку, а на стол чашки для чая.
Наташ, ну ты же знаешь, я не могу за себя просить. Если он сам посчитает, что хватит мне быть только завотделением, то предложит.
Гриша, ну нельзя же быть таким скромным. Ты уже десять лет завреанимацией, и до сих пор тебя никто не заметил. Всем ты помогаешь, всех ты подменяешь, а как на повышение, так других. Калугин моложе тебя на пять лет, а уже главврач больницы. Ты так и будешь сидеть завотделением?
Наташ, но у нас же все есть, мы ни в чем не нуждаемся. Дети здоровы, мы при работе. Что нам еще надо?
Конечно, «что нам еще надо»! Ты до конца жизни будешь топтаться на одном месте. У тебя почти законченная диссертация. Если бы ты в свое время не отказался, был бы академиком и жили бы мы в Москве. Но тебе же ничего не надо. Живем в трешке, уже можно было бы подумать о своем доме, но тебя же все устраивает.
Наташ, ну перестань. Чего ты в самом деле?
Что «перестань»? Что «перестань»? Ты же давно должен быть главврачом областной больницы, а не нашего захолустного сорокатысячного городка. Неужели тебе самому не хочется карьерного роста? Лена с Мишей школу окончат, надо будет в институт пристраивать, с ректором договариваться. А тебе ничего не надо.
Чего договариваться-то, пусть сама поступает, а Мише еще рано об этом думать, еще два года учиться. Ты пойми, ну как я буду за себя просить? Я не такой человек. У меня язык не повернется просить Калугина о повышении.
Хорошо. Я сама позвоню ему и скажу. Думаю, что он ко мне прислушается. А то приходить к нам домой вместе с женой и праздники справлять пожалуйста, а должность тебе дать, так забыл. Жена стала собирать посуду со стола.
Не вздумай даже! Ты меня опозоришь. Еще жена будет за меня ходатайствовать.
Боже, какой ты тюфяк, Рубин! Ни попросить, ни потребовать для себя ничего не можешь! Салат в холодильник поставь и посуду помой, резко сказала она и вышла из кухни.
Он допил чай и подошел к окну. Темнота осеннего вечера скрывала двор, только свет уличных фонарей слабо освещал дорожку и подъезды дома напротив.
Пап, привет. Зашел в кухню сын.
Привет. Как потренировался?
Нормально. Готовимся, через три месяца областные соревнования. А что на ужин?
Вот котлеты, салат, и можешь себе бутерброды сделать.
О, котлетки это хорошо, обрадовался сын и тут же откусил хлеб и котлету.
Сядь за стол, поешь и потом посуду помой, сказал Рубин, похлопал его по плечу и показал на раковину с посудой.
У-уму я не уму-у жуя, хотел что-то возразить подросток, но понял, что остался в кухне один, и, смирившись, сел за стол.