Де, погодь, а какое тем добро? Там в том сарае ни че нет, я сам там раз сто бывал, Мишка осекся и сделал паузу, Ну с Сашкой, с сыном баб Маши, то насос брал у него, то бензин брал. Так там мусор один, банки пустые, лопатки старые, немного соломы, разве что кошели для гусей новые, проволочные, как у тебя.
Ильич взвел курки и опустил ружье.
Говоришь брать нечего? дед остановил взгляд в одной очке и замолчал.
Нечего.
А че тогда, по-твоему там шариться ночью, впотьмах, без света? Я сам Машке там проводку налаживал, света не включают, значит ворюга, сегодня там, завтра и к нам заглянут. У них брать нечего, так у нас на мастерской хоть трактором вывози.
Мишка стоял, опустив голову и воткнувшись глазами в серебряные шарики на замше своих ботинок.
Че притих? Ильич толкнул парня прикладом в плече.
Не знаю
Чего не знаешь?
Ну пошли проверим, кто там шерудит в сарае.
Другой разговор. Ты только поодаль стань, кто знает, что у них на уме, дед покрутил головой и настороженно зашевелил носом, втягивая часто и коротко воздух, Ты чтоль в бензин влез, или краник на баке не закрыл?
Не-е, проблеял Мишка обнюхивая руки и куртку, Я с субботы бензин не заливал, краник закрыл еще на повороте у моста, экономлю.
За кустами раздался глухой звук, словно кто-то встряхнул покрывало, резко, коротко, почти с хлопком. Этот звук еще не успел пробраться сквозь заросли в сад к Ильичу, как его догнала вспышка света пронзившая полумрак.
Ильич словно сквозь кирпичную стену прошел сквозь кусты, и уже с той стороны посыпались отборные маты и брань.
Мишка, стервец! Поднимай баб, пожар! Стой, сам не суйся! Назад!
Парень подскочил на месте, потом ринулся к кустам, развернулся по команде деда и рванул к калитке во двор.
Заводи драндулет свой и дуй за медичкой, пулей!
Деда, зачем медичка!?
Да езжай же, сукин сын, меньше разговоров!
Голос Ильича был совсем необычный, какой-то гнев и испуг, озлобленность, а в голове у Мишки звенело от этого крика, мокрые от росы ботинки соскальзывали с ножек мотоцикла, лысая резина выкидывала куски травы и грязи, проворачивалась и выпускала легкие клубы пара.
До дома фельдшера Антонины было всего метров пятьсот через овраг, если верхом по дороге, то все три километра. Мишка накрутил ручку и мотоцикл взревел и с кручи косогора устремился вниз, подскакивая и разнося свежие кротовые кучки.
Сонная девушка лет двадцати пяти вышла во двор на стук в халате, запахивая его на ходу.
Чего барабанишь? Да заглуши ты свой драндулет!
Там это, Мишка запнулся, увидев как грудь Антонины вывалилась из разреза халата, пока та, наклонившись в полутьме пыталась завязать пояс, Там пожар, Ильич срочно просил привезти!
У кого пожар, что горит? тон девушки сменился, она развернулась к крыльцу, и уже через мгновение в ее руке была огромная темная потертая кожаная сумка, домашние тапочка неуклюже разлетелись по сторонам, правая нога слету зашла в кеды, левая смяла задник, Тоня наклонилась его заправить, а Мишка снова стоял и глазел, как утренний ветерок трепал ее волосы и полы белого врачебного халата, который явно уже был маловат, Да хорош пялиться! Едем же, не дорос еще!
Через мгновенье между Мишкой и Антониной был зажат старинный саквояж с лекарским скарбом, девушка вцепилась в куртку так, что ворот немного душил.
Стой, куда!? Дави по косогору! Тоня толкала Мишку в бок, торопя, указывая на короткую дорогу.
Мотоцикл снова завыл зверем, парень вжал голову в плечи и свежий поток ветра, местами вперемешку с горячим, в ямках, хлынул в лицо. Фельдшер прижалась сильнее, что-то в сумке срослось с позвоночником, а сильные девичьи бедра обхватили его сзади, от чего Мишка ощутил что-то необычное, получив прилив терпения, забыв о дикой боли в спине.
Едва сдерживая мотоцикл на стерне, они заехали с поля прямо к сараю, там уже горел свет, пожара не было, следов его тоже, вопили тетки, Ильич ходил суровый и растерянный.
Мишка! дед окликнул его, как только заглох мотор, Сюда иди!
Медичка побежала к Ильичу, чуть опережая парня, у деда по рукам были кровавые полосы, такие же на подкопченном лице, немного порвана рубаха.
Деда, что тут?
Со мной стой! грубо скомандовал дед.
Алексей Ильич, начала тоненьким голосом Тоня, Что случилось? Где пожар?
Там был, дед кивнул в сторону сарая, на кучу чего-то темного, метрах в десяти сзади, Затушил, но поздно.
Мишка и Антонина смотрели друг на друга не понимая слов Ильича.
Иди сама глянь, не напугаешься? дед махнул назад рукой и тут же дернул Мишку за рукав, А ты куда прешь?
Антонина подошла к темному пятну у сарая, накрытому какой-то тряпкой, ее обступили соседи, тряпка сползла в сторону. В выжженном круге стерни лежал человек, черный, обуглившийся, скрюченное тело, сжатое словно от холода. Тоня прикрыла рукой рот и нос и посмотрела в сторону Ильича и Мишки, который заглядывая через широкую спину деда пытался понять, кто там лежал.
Да не глазей, спать потом не будешь, дернул его Ильич.
Деэто Саня что ль?
Санявыходит слышал он нас, вон какой полигон выпалил, залил бензином, себя облил, в середину встал и зажегся. Я к нему пока через кусты рванул, пламя выше сарая дало, а он даже не крикнул, кряхтел только, а там и посудина рядом с ним схватилась и шарахнула, я к нему, а он стервец уже упал дед закачал головой, по щеке, сквозь царапины и бороду заблестела сырая полоска.
За спиной у сарая снова запричитали тетки.
А баба Маша где? спросил Мишка.
Увели, сердце схватило, Тоню отведите к ней, ее уколоть надо.
Де, зачем он? парень стоял с потерянным видом и ждал ответа от Ильича.
Кто ж теперь узнает? Мишка, уводи свою железяку с глаз долой, ступай домой, да бабке не говори, а то Тонька ко всем с уколами не поспеет.
Не хватит на всех, вставила Антонина, Домой меня потом свезешь, или спать завалишься?
Я привез, я увезу, Мишка гордо поправил куртку и важно столкнул мотоцикл с подножки, Где подождать?
Я теть Маше сейчас укол поставлю, и поедем.
Ильич стоял чуть в стороне, тер в руках какой-то листок, сорванный с дерева, взгляд его был рассеянный, куда смотрит не понять.
Де, ты че? Мишка потянул деда за грязный и изодранный рукав рубашки.
Алексей Ильич развернул руку, за рукав на которой дергал парень, подхватил его за запястье и подтянул к себе, вжал его лицо себе в бок и разлохматил волосы на голове.
Я пошла, Антонина перевесилась под тяжестью своего чемодана, зашагала по дорожке через сад, через пару шагов снова обернулась, сделала строгое лицо, Жди на выгоне, я не долго.
Мишка едва смог оторвать голову из объятий деда, кивнул в ответ девушке и снова под силой руки утонул в рубахе лицом.
Эх, Мишаня, какую Саня дурь сотворил!
Понимаю Мишка едва освободившись от захвата ответил Ильичу, Но почему, зачем?
Ну уже точного ответа не сыскать, обидно, что сплетни поползут, а они всегда грязные и с душком.
Де, ты чет совсем погас.
Не, я еще не остыл от того пожара. Ты нос то не сильно задирай, Ильич слегка потрепал парня по щеке, Свезешь медичку и домой дуй, отоспаться надо, после обеда жду тебя, Сане гроб справлять начнем.
Калитка с зелеными и синими вензелями открылась, скрипнула, лязгнула задвижка и в проем вылез громоздкий Тонин чемодан, потом протиснулась она сама, прижимаемая силой дверной пружины. Девушка с мрачным лицом в серо-розовых закатных тонах подошла к мотоциклу, молча взгромоздила чемодан на сиденье, неуклюже вскарабкалась сама.
Едем.
После этого слова в голове был только шум, монотонный рокот мотора и легкий шелест ветра. Дорога уже была хорошо видна, мелькали ветки и кусты, тяжелая роса и мокрая пыль, которая смешивалась с ароматами травы и особенно полыни, но как только Мишка увлекался этими запахами, в нос резко ударял запах бензина, гарь и сладковатый запах сгоревшей плоти.