Отец часто встречался со мной. Про Люську он как будто забыл. Я ничего не понимал, но знал: мог бы батя мне объяснить, что происходит объяснил бы. Сестра поначалу тосковала и плакала, на неё было больно смотреть. Но потом стала спрашивать об отце всё меньше и меньше. Она замыкалась в себе и проводила все время со своими игрушками. Я не понимал дословно, за что на Люсину голову выпала эта кара, но догадаться мог. Что же касается мамы
Мама спятила. Она начала тащить в дом с помойки всякий хлам. Сначала безобидный и, вроде как, полезный в хозяйстве. А после уже и всё подряд. На нас ей стало абсолютно наплевать. Мать сидела над своими помоечными богатствами. Что-то шептала, перебирала. Как молодая и красивая женщина могла за полтора года превратиться в это я не понимал. Но отцу ничего не говорил. Обо мне, иногда и о Люське, заботилась соседка. С едой я худо-бедно разбирался на алименты от отца. А вот с запахом, который пропитал всю нашу квартиру в школе надо мной все ржали, но я старался не вступать в открытые конфликты.
Тётя Маша, научите меня гладить? постучался я к соседке.
Глебушка, да тебе бы постирать бы для начала морщила нос Мария.
Бесполезно. Я стирал. Но мне завтра к отцу, и надо как-то выглядеть
Так он что ахнула соседка. Ничего про Зину не знает?
Я не буду ему ничего говорить. Он ушёл, а значит это не его дело!
Она пропустила меня в свою квартиру, потом подумала и велела:
Люську тоже веди. Я вас приведу в порядок. И вообще, принесите ко мне вещи. Будете переодеваться у меня. Чем могу
Так и поступили. Теперь я хоть не вонял на всю школу, как бомж. Но заботливая тётя Маша решила этим не ограничиться. Она пошла к отцу и пристыдила его. Папа встретил меня после школы.
Ты почему молчал?
А что? Ты бы вернулся?
Нет. Но ты можешь жить со мной.
А Люська.
Отец молчал. Я отрицательно помотал головой и пошёл в сторону дома.
Погоди ты! Люська может жить у бабушки.
У бабушки новый муж. Ей не до нас.
Понятно, в кого начал отец и осекся.
Папа всё же сделал попытку поговорить с бывшей тёщей.
Коля, да ты спятил? Зачем мне маленькие дети, у меня, можно сказать, вторая молодость.
Но Люся ваша внучка!
Жаль.
Что?! опешил отец.
Жаль, что материнство очевидно, а отцовство нет. Вот был бы у меня сын, а у него дети так поди знай, мои внуки, или нет. Взятки гладки. откровенно насмехалась бабушка. А тут и впрямь моя. Да только у меня своя жизнь.
Да. Как я мог жениться на Зинке? Нужно же было просто повнимательнее посмотреть на вас.
Однажды утром я проснулся и не обнаружил матери дома. Вся её помойка была на месте не захламила Зина только нашу с Люськой комнату а её самой не было. Я открыл форточку, морозный воздух немного разбавил смрад. Накормил Люську, что-то поклевал сам. Отвёл сестру к соседке:
Матери нет, а мне бы в школу.
Как нет? опешила Маша. Мороз-то какой. Где же она?
Моя беспутная спятившая мать закончила свои дни на дальней свалке. Как и почему она замерзла вместо того, чтобы идти домой никто не знал. Маша сказала, что теперь за нами придёт специальная служба и там уже будут решать. И служба пришла. Женщина посмотрела на нашу квартиру и повернулась к Маше:
А мы не могли бы у вас всё оформить?
Пожалуйста, проходите. пожала плечами соседка.
Так, стоп! Никто никуда не проходит. услышал я голос отца, который поднимался по лестнице. Прошу прощения. Только с рейса. Это мои дети.
И квартира ваша? хмыкнула женщина из опеки.
Папа не стал даже заглядывать внутрь. Просто сказал мне:
Собирайся давай. Поедем домой. Тут после разберемся.
А Люська? замирая от ужаса, спросил я.
Само собой. Люся, ты тоже собирайся.
Сестра отлепилась от стены, которую подпирала, и неуверенными шагами подошла к отцу.
Папочка?
Что, милая? вздохнул он.
Это правда ты?
Отец подхватил сестру на руки и прижал к себе, тяжко вздохнув.
Это я. И я тут. Всё хорошо.
Не уходи больше, папочка! завыла Люся.
Я обмер. Сейчас сдаст всех с потрохами, и строгая женщина нас заберет, несмотря на наличие живого официального отца. Но тётка потеряла к нам интерес и о чём-то сплетничала с Машей. А батя держал Люську на руках и по лицу его текли слёзы. Он так старался обидеться в том числе на сестру, так долго пытался держаться подальше, но любовь к ней победила всё остальное. Любовь к нам, к его детям.
Не уйду. Я никуда больше от вас не уйду. плача, выговорил он.
Безрукая.
Она меня ненавидит! Она меня специально унижает! рыдала Тоня, размазывая по лицу слёзы, чёрные от туши.
Ты о моей матери говоришь. хмурился Стас.
Давай уйдём, ну пожалуйста. Я так долго не выдержу!
Уйти Стас не мог. Как тут уйдёшь, если мама при любой попытке сына переехать и жить отдельно, бледнеет и хватается за грудь в области сердца. Мама растила его одна. Ночей не спала, по врачам таскала здоровье у маленького Стасика было не очень. Тянула его изо всех своих материнских сил к свету, и вытянула.
Стас вырос любящим почтительным сыном. Женился. Галина Васильевна хотела, чтобы он женился на соседской племяннице, Ларисе. А он женился по большой любви на бесполезной Тоньке. Красивая, а какой с этого толк? Если она ни на что не способна. Поварёшку от кастрюли до тарелки не может донести так, чтобы не залить всё вокруг!
Безрукая! вскрикивала свекровь. Опять скатерть мне испортила! Что ты домой купила, чтобы вещи мне тут портить?
О том, чтобы доверить невестке кулинарию, и речи не было. Каша у её выходила топором не разрубить, а в супе наоборот можно было заплывы устраивать хоть на яхте, такой он был жидкий. Научить Тоню чему-либо не представлялось возможным. Когда её не было дома, Галина Васильевна заводила с сыном неизменный разговор:
Зачем она тебе, Стасик? Ничего не умеет. Профессии нормальной не имеет. Что за работа такая книжечки перекладывать? В голодный год пропадёте.
Тоня работала в библиотеке, а заочно училась на журналиста. Пристроиться куда-то в СМИ у неё пока не получалось.
Она учится. И у меня зарплата. Не бойся, мама, не пропадём!
Вон Лариса, какая хорошая девушка. Повар!
Мама, я люблю Тоню! Ты не хочешь, чтобы я был счастлив?
Галина Васильевна поджимала губы.
Ну, если для тебя это счастье
Да, мама! Будь к ней добрей.
Ладно-ладно.
Мать готова была быть и добрей, и терпимей ради счастья сына. Но стоило Тоне сделать хотя бы одно неловкое движение, Галину Васильевну охватывало необъяснимое бешенство. Она не могла сдержаться, говорила злые обидные слова. Потом уходила к соседке, Раисе Петровне, тётушке пресловутой Ларисы, и жаловалась там на безрукую невестку. Жаловалась, жаловалась и жаловалась. И находила поддержку, и сочувствие. И убеждалась, что она права. И гнобила Тоню с новой силой. Про себя она думала, что желает невестке добра. Может хоть так из неё что путное получится.
Тоня уже не выдерживала. Ей хотелось бежать куда глаза глядят. Как-то раз, когда Тоня шла домой с работы, ей позвонила однокурсница, работающая в глянце. Спросила:
У нас с косметики ушла девчонка. На ТВ. Желающих легион, но я попросила редактора придержать место. Как думаешь, справишься?
Конечно! Что там? Тренды и марки?
Ну, да. Тенденции в косметологии ещё. В общем, высылаю тебе ТЗ.
А как работать? Удалённо?
Два дня в неделю в офисе.
Да-да. обрадовалась Тоня. Присылай задание.
Она впервые бежала домой в приподнятом настроении. Плевать на злобную ведьму-свекровь. Она начнёт хорошо зарабатывать, и снимет квартиру. А Стас если он не уйдёт с ней значит не любит. Значит и не нужен ей такой. Подумаешь, пострадает полгодика. Да, она любит его. Но как же Тоня устала от такой жизни!
Дома она чуть не споткнулась об лежащую на полу Галину Васильевну.
Эй эй, вы чего? Тоня осторожно потрогала свекровь.
Тёплая. Застонала. Тоня вызвала скорую и начала поднимать тяжёлую тушу свекрови. Дотащила до дивана. Поняла, что на диван не затащит. Вот дура! Зачем столько пёрла. Достаточно было в комнату затащить. Она подложила под голову свекрови подушку, укрыла её пледом до шеи. Лицо у Галины Васильевны странно перекосило. Инсульт, наверное.