Ну зачем сразу так? Это же родня ваша, как ни крути.
Она смотрела, как Лариса целует нас и плачет. Мы с братом имели очумевший вид: женщина, которую мы едва помнили, накинулась на нас ураганом. Дед Витя просто пожал нам с Петей руки и присел на стул, оглядываясь.
Светской беседы не получилось сразу слишком разными они были. Тогда Ольга пригласила их поговорить в кабинет.
А чего разговоры разговаривать? Нам ехать пора, дорога неблизкая, да, Витя? Собирайтесь, мальчики.
Я собрался. Собрался реветь второй раз за короткое время. Ольга зыркнула на меня предупреждающе и сказала Ларисе:
И всё ж таки я настаиваю. Это и в ваших интересах.
Они говорили долго. Потом туда позвали Людмилу, непонятно зачем. Наконец, дед с бабкой уехали. На прощанье Лариса снова обнимала нас со слезами.
Вечером, когда мы сидели на террасе перед самоваром, Петька воскликнул:
А где твои зелёные серёжки! Ты же их всегда надеваешь по вечерам.
Ольга чуть не подавилась чаем. А потом сказала:
Что сережки? Сережки ерунда! Не в побрякушках счастье.
Угу. подтвердила Людмила. Ерунда за бешеные тыщи!
Люда, присядь, попей чаю спокойно, хватит хлопотать!
Ольга так на неё посмотрела, что та села и уткнулась в чашку.
Когда папа с Лизой приехали нас забирать перед школой, Ольга вручила отцу какую-то бумагу. И сказала:
Я предлагала им навещать мальчиков. Но, мне кажется, ей совестно теперь. Однако в суд она точно не пойдёт.
Ольга Петровна, я да я да вы не представляете!
Ну, будет, будет! Всё. Забудем.
Сегодня, спустя пятнадцать лет с того лета, я пришёл к Ларисе с деньгами. Людмила нам с Петькой потом всё абсолютно рассказала по секрету. Бесценный кладезь новостей, Людмила. Царствие ей небесное. Ольга Петровна похоронила её и плакала, как по родной. С тех пор надолго у неё помощницы не задерживались всё было не то.
Привет, ба. поприветствовал я Ларису. Как ты тут?
Ничего, ничего, спасибо, Вов. С тех пор, как деда не стало, скучно мне иногда вечерами.
Телек смотри.
Телек телек тебя не пожалеет. Как твои дела, внучок?
Ба, помнишь те серьги, которые тебе Ольга отдала, чтобы ты нас у отца не отнимала? проигнорировал я её вопрос.
Лариса стала красной, как свёкла.
Какие такие серьги? Полно выдумывать-то!
Ба, да ладно тебе. Я же всё понимаю. Страшно это двоих детей похоронить.
Я обнял её. Бабушка разрыдалась.
Страшно, Вовчик. Ой как страшно! До сих пор ведь болит всё вот тут!
Она постучала кулаком по груди.
Бабуль, ты продай мне те серьги, а? Нужны они мне очень!
Ей, что ли, вернуть хочешь? ревниво спросила Лариса.
Ба, ну перестань! Много тогда было плохого у нас. Теперь же все хорошо. Продай! Надо так.
Я выложил толстую пачку денег. Лариса посмотрела, пожевала губами.
И чего мне с ними делать? К гробу багажник не приделаешь!
Она залезла в сервант, достала шкатулку на замке. Вытащила маленькую бархатную коробочку. Посмотрела на серьги последний раз.
Сама не пойму, зачем я их взяла? Ольга-то ваша сказала, что все связи и силы положит, а вас не отдаст ни за что! Ну, и предложила по-хорошему. Она мне серьги эти, а я бумагу подписываю, что никаких претензий не имею и судиться не стану. Дурость всё и гадость. Злишься на меня, Вовка?
Я помотал головой. Бабушка отдала мне серьги.
И денег не возьму! Просто скажи: не бросишь бабку?
Не брошу!
Я обнял свою старенькую бабушку. Так сложилось, что Ольгу я любил больше. Но и Ларису любил тоже.
Ольга сидела в саду, положив ногу на ногу, с чашкой кофе и книгой. Увидев меня, заулыбалась. Как ей это удается? Почти двадцать лет прошло, а она будто не изменилась!
Привет! А Пётр где? Я вас в пятницу ждала.
Я подошёл, наклонился, чмокнул её в щёку. Лиза не родила своих детей, кроме нас с Петькой у Ольги внуков не было. А для нас она была самой замечательной и любимой. Бачеха наша. Я вытащил коробку из кармана, открыл и положил перед Ольгой. Она улыбнулась, достала серьги и надела.
Ты на меня дурно влияешь, Владимир. Такие крупные и яркие камни не носят днём. сказала Ольга.
В её глазах что-то блеснуло на мгновение. Слёзы? Да, нет. Показалось
Ничего. Мы никому не расскажем. пообещал я с улыбкой.
Батя.
Жуткий сюрприз выяснился по чистой случайности. У моей младшей четырёхлетней сестры, Люськи, вылезла пупочная грыжа. Врачи сказали не затягивать. Чем раньше прооперируют, тем лучше. Люська без папы наотрез отказывалась ехать в больницу. Дождались его из рейса, и папа проводил её до самой операционной.
Папочка, ты меня будешь тут ждать? рыдала сестрица.
Куда я денусь, милая? Конечно, буду ждать. Почему ты плачешь, ты же такая храбрая у меня?
А где я платю? Я плосто вздыхаю!
И её увезли. Несложная плановая операция. Но родителей попросили сдать кровь в банк крови это было обязательным условием.
А у неё ж только с одним из нас совпадает, по идее. спросил папа. Может, вы пробы сначала возьмете? Чтобы мы вам лишнюю не сдавали.
Кровь лишней не бывает! твёрдо сказал врач.
Мама с папой сдали кровь. Мама была бледна, казалось, вот-вот и грохнется в обморок. Потом всё не могла усидеть на месте. Бегала в процедурную, разговаривала с медсестрой. Потом уж и Люсю вывезли из операционной, батя пошёл встречать, как обещал. Сидел с ней весь выходной. Мама вроде подуспокоилась, проведала дочку и повезла меня домой, хоть я и отказывался.
Я тоже могу с ней сидеть. упрямо настаивал я.
Мне тогда уже исполнилось одиннадцать лет. Люсю, свою маленькую светловолосую сестру, я любил больше всех на свете. Наверное, даже больше мамы и папы. А как её было не любить? Ангел. Светловолосый ангел во плоти.
Представьте себе маленький районный центр с районной же больницей. Да, новой, полностью оборудованной даже банк крови имелся, чтоб ему. Но ПГТ он и есть ПГТ. Прошло ровно три дня Люся уже была дома, папа собирался в рейс. Пошёл купить курева в дорогу. А пришёл похожий на грозовую тучу.
Папочка завопила Люська из детской (у неё ещё был постельный режим) Ты принёс мне мои любимые зефилки.
Отец оставил пакет из магазина в коридоре. Велел мне быстро идти в детскую. Взял мать за локоть и завел в кухню.
Коля Коля ты чего?
А в кухне был разговор, о котором я узнал только спустя годы тогда мы с Люськой не понимали ничего. Она была ещё мала, а я слушался отца. В детскую так в детскую. Люся захныкала и стала требовать папочку и зефир, я предложил почитать ей. Слава Богу, она согласилась.
В кухне Коля, вращая бешенными глазами, подошёл к Зине так близко, что она вжалась в стену. Больше некуда было отступать.
Это правда? Что Люська не моя?
Да как да что Коленька, в своем ли ты уме? Что же ты говоришь такое?
А я тебе скажу, что говорю. У меня кровь вторая положительная, у тебя первая положительная. А у неё он мотнул головой в сторону двери третья отрицательная. Если что-то напутали, так ведь можно и пересдать.
Зина решительно отодвинула мужа, прошла к столу, села. Уронила голову на руки и простонала:
Сволочи. Ну просила же! Чего им всем надо? Завидуют, Коленька, на нашу жизнь. Всё у нас есть. И детки вон какие хорошенькие.
Просила значит ну, ясно.
Он вышел из кухни, на которой осталась плакать Зина. Всего-то раз и оступилась от скуки с командировочным инженером. Муж всё в рейсах, да в рейсах. Это в кино муж-дальнобойщик красиво и романтично. А в жизни холодно и тоскливо. Зина решила, что надо что-то делать! Ведь он-то поди в рейсах своих тоже не был примерным мужем. Постольку дней катается. Она вскочила и побежала на Колей, но его уже и след простыл. На столе одиноко лежала коробка с зефиром.
После рейса отец серьёзно со мной поговорил. Просил уйти с ним.
Пап, а как я а Люська? Мама? А ты не можешь остаться?
На меня будто положили бетонную скалу. Скалы состоят из горных пород я смотрел видео. И скала на моих плечах тоже была неоднородной. Там был страх потерять отца. Страх перед выбором. Получается, кого-то я всё равно терял. Посчитав нехитрое уравнение в уме, я решил остаться. Люся + мама были больше по количеству, чем один папа. Хотя, по значению могла перевесить и одна сестра.