Древним?
Таким, что вот-вот развалится.
После рабов низких они взялись за других, за тех, кто пользовался свободой воли и выбора. Настоящей свободы никогда не существовало, но те, кто жил рядом с нами, искренне в нее верили. Но и она закончилась. И на площадь пошли мастеровые, ремесленники, целители и все те, кто веками жил бок о бок с нами, веруя в собственную исключительность.
И так они истребили всех?
Верно.
И принялись друг за друга?
Тоже верно. Они вдруг вспомнили, что можно бросить вызов. И принять его. Сойтись в поединке, меряясь силой. Дракон прикрыл глаза из чистого золота. Они уходили и уходили, один за другим и город жадно пил их жизни. В нас оставалось еще много жизни. В каждом из нас. Хватило надолго.
А я вдруг увидела двух драконов, там, высоко в поднебесье, пожалуй, даже выше, чем поднимаются падальщики. Драконы кружили, и кружили, и еще кружили, пока в какой-то момент не бросились друг на друга, превратившись в одно уродливое создание.
А потом рухнули.
Оба.
Я смотрел. Я не пытался вмешиваться, понимая, что это тоже часть пути. Пути обреченных.
Сейчас слезу смахну. Тоже мне, обреченные. Заигрались и получили по заслугам. Да, определенно, с сочувствием у меня не ахти.
Мой брат появился, когда город, напившись крови, окончательно ожил. И отделился от воли моей. Брат пришел на рассвете. И лестница покорилась ему. Она спела ему и детям его песнь, но те остались глухи. Они минули семь галерей, и ни в одной не осталось мертвеца. Они отворили золотые врата, и колокол промолчал.
Выходит, там и колокол есть?
А если бы зазвенел? на всякий случай уточнила я. А то ж оно раз на раз не приходится. И как знать, не случится ли мне еще в каком городе побывать.
Не то чтобы я планирую, но жизнь она такая.
На звон его отозвалась бы кровь. Она бы поспешила покинуть тело.
Ага, то есть надо радоваться, что не зазвенел. Чем дальше, тем больше начинаю понимать, насколько нам повезло.
Брат пришел ко мне. Он ступал по плитам, на которых лежали мертвецы
А вот мертвецов я как раз и не заметила.
Там вообще было как-то на редкость чисто для древнего дворца.
Он прикасался к ним, и они становились пеплом.
Тогда понятно пепел не труп, его так просто не заметишь.
И дворец плакал, и город плакал, понимая, что настал час нашей гибели.
Вашей?
Мы были связаны с городом от моего рождения. Я был сердцем от сердца.
Красиво. Только непонятно.
Мой брат поднялся по лестнице. И вновь же стражи, что охраняли меня, остались недвижимы. А после я понял, что они лишились того подобия жизни, которым обладали. Он выпил их. И, оказавшись передо мной, произнес
Дракон замолк.
А я не торопила.
Он сказал: «Здравствуй, брат».
А ты?
А я попросил убить меня быстро.
А он?
Дурацкий разговор. И сон не лучше.
Он усмехнулся. И ответил, что не станет марать руки кровью. Что он здесь лишь затем, дабы убедиться, что я буду наказан богами.
Богами?
Он он сильно изменился. Он стал одержим. Теперь я думаю, что, возможно, в этом наше проклятье? И наша беда? Мы легко становимся одержимы, неважно, кровью ли, идеей.
Ну может, и так.
Он много говорил. О пути. О просветлении. Осознании. Испытаниях, что указали ему путь. О детях своих, которых он желал расселить по миру, дабы кровь его, преображенная, никогда не угасла. И в этом суть истинное бессмертие.
В общем, тот еще псих.
Но с задачей справился. Кровь и вправду расселилась по миру. Хотя, подозреваю, тот дракон рассчитывал на несколько иное.
А потом потом он потребовал Дракон слегка запнулся. Кое-что.
Да говори уже, хмыкнула я. Можно подумать, великая тайна.
Великая, серьезно ответил Кархедон. И тайна.
Ну тогда не говори.
Боюсь, вариантов у меня немного Когда-то давно, когда мы были юны и слабы, как и мир, принявший нас, мы собрали кровь Великого Дракона. И она-то наделила нас силой. Разной силой.
Понятно.
То есть ничего не понятно, но начинаю подозревать, что именно я оттуда на самом деле уволокла.
После эта кровь была разделена. И в каждом городе был тот, кто хранил ее.
Вроде тебя.
Именно. Я не владыка в вашем, примитивном, восприятии. Но лишь тот, кто родился способным слышать кровь. И касаться ее без вреда для себя.
Это
Не спеши, проклятая.
У меня имя есть.
Оставь его себе, сказал дракон спокойно. Никогда не открывай свое имя, ибо оно часть сути твоей. И тот, кто завладеет именем, способен и суть твою подчинить.
Не было печали. Но молчу. Как же много я молчу.
Взрослею, наверное.
Спасибо за совет. Стало быть, твой брат желал забрать эту кровь?
Желал. Он он уже забрал ее. Из тех городов.
И что сделал?
Он воплотил кровь в вещи.
Дай догадаюсь. Получается, сердце Великой Матери сиу и копье орочье копье и Сколько их всего было? Ну, городов, где пролилась кровь?
Старших? Шесть. И он приходил в пять из них. Он убивал хранителей, ибо живые они не расстались бы с тем, что являлось главным сокровищем и главным проклятьем нашего рода. Он забирал кровь. И создавал подобных тебе. Проклятых.
Погоди, я совсем запуталась. Я думала, дело
В крови. Дело всегда в крови, перебил дракон и продолжил жестче: Времени осталось мало. Тебе нельзя уходить слишком далеко. Ты еще слаба.
Извини.
В крови каждого из нашего рода звенело эхо того самого первозданного пламени, из которого сотворен мир. Оно жило. Наделяло нас силой и даром. И позволяло многое. Его хватило, чтобы создать тех, кто способен противостоять нам. Но оказалось недостаточно, чтобы сотворить новый народ, во всем превосходящий драконов.
Погоди, так твой брат
Решил, что все-то в его руках. Что если он получит истинную кровь Великого Дракона, то сумеет сотворить тех, кто будет подобен богам. У него в голове все смешалось. Отчасти потому, что он не имел права прикасаться к ней.
Почему не имел?
Хранителями становятся не просто так. У меня от рождения не было иной судьбы, ибо, когда меня положили на камень, он воссиял белым светом. А это значило, что в моей крови та сила, которая способна противостоять мощи истинной крови.
Я в этих кровях совершенно запуталась. Но на всякий случай кивнула: мол, понимаю. Потом уже, как проснусь, тогда и стану разбираться. Если вообще проснусь.
Он завидовал мне. Как оказалось. Он полагал, что более достоин, что найдет крови применение. Что изменит мир. И собирался изменить
Голос дракона стал глуше.
И облик его размыло.
Погоди. Я поняла, что время и вправду вышло. Ты ты не отдал ему?
Он искал. Дракон улыбнулся во всю свою немалую пасть.
Надо думать, что искал.
Только
Только не под троном, верно?
Он кивнул.
Конечно это же реликвия. Святыня. И все такое. Ей место в сокровищнице а ты додумалась пошарить под троном!
Так уж получилось
Мир вокруг дрожал, грозя рассыпаться.
Но ты Я волей своей заставила его вернуться. Ты отдал ее мне! Ты ведь именно что отдал иначе я бы не осталась живой! Никто из нас не остался бы а ты почему?
Ты мне понравилась. Да и возможно, мой брат в чем-то прав. Мы слишком долго держали эту силу при себе. Настало время вернуть ее миру.
Дракон распахнул крыла и, набрав в грудь побольше воздуха, выдохнул пламя. Я ясно видела рыжий клубок пламени, который вырвался из его пасти и полетел ко мне.
Вот это я понимаю! Завершение беседы.
Я закрылась рукой и проснулась.
Нет, ну не сволочь ли?!
Глава 8
О высокой морали и револьверах
Милисента пробудилась резко. Она вскинула руки, словно пытаясь защититься от чего-то, затем огляделась с видом растерянным.
И выругалась.
Извините, буркнула она, смахивая пот с бледного лба. Привидится же
И осеклась.
Поискала взглядом Эдди, который сидел тут же, и сказала:
Надо поговорить. Если это не бред, то все куда как интересней.
Не бред, поспешил заверить Орвуд, явно приободрившийся. Возьмите, леди, вы, наверное, проголодались.
И протянул плитку шоколада.
Засранец! Чарльз спрятал руки за спину, ибо желание дать Орвуду в морду, совершенно неестественное для графа, скорее уж приличное для среднего жителя Запада, окончательно сформировалось и даже окрепло.