А, ты про это улыбнулась девчонка. Не переживай так всегда с новенькими. Вот я вообще из Москвы! И ничего день пораспрашивали, а потом приняли в коллектив и баста! Это ты ещё долго «аудиторию держал».
Что я держал?
Прости, у меня предки в институте преподают. Понахваталась. Пойдём в Казаки-разбойники играть!
Я не умею, вдруг признался Славка. Вот никому другому бы не признался, а Рите почему-то сказал может быть, его роднило с ней их нездешность, а может быть, девочка подкупала своей открытостью.
Тю-ю-ю, врешь!
Нет, правда. Я почти не гуляю во дворе.
Сверстников нет? предположила Рита, и Славка кивнул.
Ну, не объяснять же ей в самом деле, что двор у них куцый: пара палисадников да проезд между домами, а нормальный двор с горкой, качелями и теннисным столом через проспект, туда мама одного не пускает. Вот и смотрит Славка из окна девятого этажа на весело бегающих ребят, а сам книжку читает или радио слушает (особенно здорово, когда спектакли передают), хотя это, конечно, и не заменяет друзей. И в школу он ходит не своего района мама отдала в ту, что получше. Его одноклассники разбегаются после уроков по своим дворам, а Вячеслав в одиночестве бредёт домой, а если ребята и предлагают поиграть в школьном дворе, он отказывается ведь мама точно знает, сколько времени занимает дорога и всегда звонит домой проверить сына.
А во что ты умеешь играть? спросила Рита, ковыряя пыль носком босоножки ей явно не хотелось оставлять нового приятеля одного.
В шахматы! радостно отозвался Славка.
Рита насупила обгорелый нос видимо, шахматы были не в фаворе у дворовых ребят.
Может, в картишки умеешь? попробовала москвичка.
Славка вздохнул. Ну, что же делать, если все родственники у него весьма интеллигентные и детей карточным играм не обучают? Вот с одесской тёткой, например, Вячеслав играл вечерами в шахматы, а если она и брала в руки карты, то лишь разложить пасьянс.
А в вышибалу?
Ну, это да в школе на физ-ре играли, но, если честно, я вышибалу как-то не очень, признался Слава.
Про свою минувшую причастность к волейболу он решил промолчать, всё равно этот вид спорта он никогда не любил и вспоминать не хотел.
А в «Али-бабу»? не сдавалась Рита.
И тут Славка радостно закивал головой эта игра была популярна среди ребят в пионерлагере, когда прекращался дождь, ведь это так весело пытаться разбежаться и прорвать крепко сцепленные руки, скользя по мокрой траве. И хотя Славка однажды, поскользнувшись, здорово приложился спиной, всё равно игру не разлюбил: ему понравилось стоять, врастая ногами в землю, и держаться за чужую руку до побеления пальцев, а потом бежать навстречу команде противника, выбирая слабое звено.
Ребя! звонко крикнула довольная Рита на весь двор. Айда в Али-бабу! и, повернувшись к Славке, сказала: А в остальное я тебя потом научу.
А я тебя в шахматы! ответил польщённый мальчишка.
Ой, а у меня получится? Это же, наверное, сложно
Я тебе покажу детский мат, вновь чувствуя свою силу, уверил новую подругу Вячеслав.
Кто ругался? Какой мат? подбегая, пошутил рыжий парень.
Но Рита поджала губы:
Это шахматы они для умных.
Что за намёки? пара девчонок сунули под нос москвичке чумазые кулаки.
Что вы, что вы! Шахматы для всех! Славка вырос между боевыми девчонками и Ритой. Хотите, я вам покажу?
В то лето родители последнего двора *ского тупика очень удивлялись своим детям. Нет, они всё так же гоняли по двору, перебирая по очереди все известные игры или придумывая новые, но вечерами, когда солнце наконец-то уходило за горизонт, вернувшиеся с родителями после купания и поужинавшие дети вновь рвались во двор. Там при свете фонарей, под оглушительный треск цикад у них происходили отчаянные баталии но теперь уже на шахматной доске.
«Помяни мои грехи»
Любовь Тимофеевну знал весь двор в конце *ского тупика. Что двор её знали все соседние улицы, ведь она работала массовиком-затейником местного ДК, при котором был и детский театральный кружок, и небольшой народный театрик, и всякие вечера-праздники, конкурсы-мероприятия, и в самой гуще событий непременно слышался звонкий голос Любови Тимофеевны, то там, то здесь мелькала её маленькая, ловкая фигурка и сверкали тёмно-карие глаза.
Из неё бы вышла неплохая актриса травести, например, ведь она была бойка, худа и подвижна, носила неизменную короткую стрижку, говорила, активно жестикулируя, и часто смеялась: «Маленькая собака до смерти щенок». Но в пору юности ей не хватило напора и уверенности, и хоть она и уехала из своего посёлка поступать в театральный институт далеко, аж в Ленинград, но на экзамен так и не пошла, а просто погуляла по изящным улочкам, вернулась домой, вздохнула да и поехала в ближайший областной город. Там за два года она выучилась на клубного работника в Культ-Просвет училище (или, как его называли, в Кульке) и по распределению попала в город В. Да так здесь и осела, вышла замуж, родила девочек-двойняшек, развелась, вырастила дочерей, отправила их учиться в столицу и в 46 лет осталась одна в просторной двушке. Словом, была Любовь Тимофеевна завидная невеста, да только «женихов» она не жаловала, потому что только-только распробовала вольную жизнь, без детей, борщей, вечной стирки-глажки, чужих забот. Жизнь, в которой она играла собственную роль!