Она снова посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом, словно что-то упустила прежде и заметила только теперь.
Я, как ты знаешь, просто стала свидетельницей преступления, и это привлекло ко мне ненужное внимание. Дворцовые медсестры вечно пытаются припомнить мне мое прошлое, ищут, как бы меня на место поставить.
Мимо нас прошел стражник, и она замолчала, а когда мы снова оказались одни, добавила:
Вот что случается, когда молодых ыйнё делают дворцовыми медсестрами. Они начинают думать, будто они лучше кого-то, особенно такой, как я. Ничтожнейшей тамо, со временем ставшей дворцовой медсестрой.
Я, немного помолчав, спросила:
А как долго ты была тамо, ыйнё-ним?
Девять лет.
Я, ошеломленная, присмотрелась к ней повнимательней. Девять лет. Выходит, каждый раз, каждый месяц она проваливала медсестринские экзамены? И как же тогда после девяти пораженческих лет ей удалось наконец начать работать во дворце?
Словно прочитав мои мысли, она сказала:
Я добровольно проваливала экзамены.
Я опять удивилась:
Добровольно?
Мне нравилось работать в полицейском участке в Кванджу[14]. Тамошний командир, мой наставник, был для меня, как для тебя медсестра Чонсу. Как-то он расследовал одно убийство, и я ему помогала. Долгие годы мы искали убийцу, и я постоянно думала о несправедливости и жестокости произошедшего. За одну ночь убили целую семью, спаслась лишь маленькая девочка. Она пряталась в сундуке и слышала, как убивали ее мать.
Волоски у меня на коже встали дыбом.
А убийцу в конце концов поймали?
Да. Ее голос стал хриплым, она стиснула зубы. Но незадолго до этого мы обнаружили, что один из свидетелей дал ложные показания. Командир замучил его до смерти. И когда расследование закончилось, я захотела начать новую жизнь, забыть обо всем этом.
Замучил до смерти прошептала я. Наставник, о котором говорила Инён, был полной противоположностью медсестры Чонсу.
Я решила, что пришло время оставить прошлое позади, но тут в мою жизнь ворвалась другая трагедия. Моя мать умерла, а она всю жизнь мечтала о том, чтобы я стала дворцовой медсестрой. Так что я сдала все ежемесячные экзамены и в конце концов умудрилась получить в конце года наивысший общий балл. Я хотела работать во дворце ради нее. Она покачала головой и пробормотала: И еще мне нужны были деньги, а дворцовым медсестрам хорошо платят.
Я вспомнила, о чем она рассказывала днем раньше.
Твой отец играет в азартные игры
Я из-за него скоро поседею. Но разве я могу винить его? Он и так хлебнул горя в жизни. Голос выдал ее переживания, а на лице промелькнула горестная тень. Такое впечатление, что в нашей семье кто-то все время твердо намеревается свести нас с ума.
«Как мой отец, горько подумала я. И мать».
Не успела я ответить, как молодой доктор прочистил горло. Он был теперь не так далеко от нас, и я сообразила, что мы пришли к резиденции госпожи Мун. Входя в павильон, мы обе замолчали.
* * *
При виде нас госпожа Мун самодовольно улыбнулась. Она следила за мной взглядом, словно спрашивая: «Ты по-прежнему завидуешь мне, Хён-а?»
Я опустила голову, но не могла не смотреть на нее из-под ресниц. Да, завидую.
Ее кожа сияла подобно каплям росы, губы цвели как розовые розы, а глаза были яркими, словно закат. Она была не просто королевской наложницей, но одной из четырех наложниц самого высокого ранга, с которыми обращались как с женами.
Госпожа. Молодой врач выступил вперед. Мы пришли, дабы удостовериться в вашем хорошем самочувствии.
Она подняла указательный палец:
Приступайте.
Подавив все эмоции, я встала перед госпожой Мун на колени и обследовала ее, задала вопросы и проверила пульс.
Ей необходимо восстановить жизненную энергию, сообщила я молодому врачу, поделившись с ним своими наблюдениями. Он кивнул в знак согласия.
Потом медсестра Инён поставила госпоже Мун иголки. Чтобы отвлечься от этого зрелища, я обратила внимание на малышку, которую передала мне кормилица.
Сколько сейчас агисси[15], маленькой госпоже? спросила я почтительно.
Кормилица почесала нос:
Две недели.
Сколько раз агисси брала сегодня грудь?
Один раз.
Она какала?
Один раз.
Хорошо. Я запишу эту информацию позже медсестры проверяли состояние матери и ребенка каждые несколько часов и оставляли соответствующие записи. Но сейчас я смотрела на малышку и чувствовала, что в моих руках лежит все разочарование госпожи Мун. Она очень хотела сына. Как я слышала, она молилась и делала подношения Самсин Хальмони[16], духам семи звезд[17], горным духам, Будде и некоторым камням и деревьям, считавшимся священными. Она даже ела только правильную еду. И тем не менее небеса подарили ей девочку.
Я медленно выдохнула, чтобы облегчить боль в груди.
«Я очень надеюсь, что однажды твоя мать полюбит тебя, хотелось прошептать ребенку, сильнее, чем моя мать любит меня».
Когда я была малышкой, мать опускала меня на землю, чтобы я играла с грязью. А моего только что появившегося на свет братика она всегда носила с собой. Когда я стала старше, она поручила заботиться обо мне слугам. Подросшему же брату доставались учителя и медовое печенье.
Подобная несправедливость мучила меня, и это чувство живо во мне до сих пор. Мой гнев походил на небольшие вспышки огня. Я винила мать в том, что была незаконнорожденной. Спрятала ее любимое нефритовое кольцо под шкаф. Выбросила тетрадки брата под сильный дождь. Украла и кинула в ручей подарки, которыми отец осыпал мою сводную сестру. Я ломала и разрушала, пытаясь облегчить терзающую меня боль.
Гнев такого рода никогда не исчезает бесследно, но медсестра Чонсу не дала ему поглотить меня.
Ты образ небес и земли, прошептала я малышке. Это были слова Сунь Сымяо[18] из энциклопедии, которую подарила мне медсестра Чонсу и которую я до сих пор не прекращала изучать. Называлась она «Донги-богам» и была написана легендарным врачом Хо Джуном[19]. Твоя круглая головка небеса, а ножки земля, твои руки и ноги четыре времени года, глаза Солнце и Луна Вселенной. Я вытерла ей слюни. Всегда помни, кто ты есть, агисси
Ты слышала? спросила госпожа Мун, и я почувствовала на себе ее взгляд, острый, словно приставленный к горлу кинжал. В столице развешивают листовки и ходят опасные слухи. Ты знаешь об этом? Как считаешь, это правда, медсестра Хён?
Я моргнула.
Что?
Мне сказали, ты и еще одна медсестра той ночью были у наследного принца. Он действительно ни на секунду не покидал свои покои?
Краем глаза я заметила, как медсестра Инён и молодой врач обменялись нервными взглядами. Сплетничать о члене королевской семьи с королевской наложницей было опасно, это могло кончиться очень и очень плохо.
Ну? поторопила она.
Я почувствовала, что мой лоб покрылся ледяным потом.
Наследный принц был в своих покоях, госпожа. Он был болен и весь день плохо себя чувствовал, вот нас к нему и позвали. Его здоровье внушало той ночью серьезное опасение.
Неужели? Подобные поручения обычно выполняют другие медсестры. Вы же не ночные сиделки, верно?
Пальцы у меня похолодели.
Верно, госпожа.
Тогда почему позвали именно вас?
Я помедлила с ответом, гадая, солгать или нет. Но все же сказала правду:
Точно не знаю.
Госпожа Мун взмахнула рукой и приказала:
Пусть все, кроме медсестры Хён, уйдут.
Я отдала ребенка кормилице и, испытывая неприятное ощущение в желудке, стала ждать, что будет. Когда мы остались одни, госпожа Мун поставила локоть на колено, на лице ее была написана решимость.
Уверена, что не знаешь?
Да, ответила я на этот раз с большей убежденностью. Я действительно не знаю, госпожа.
Повисла долгая пауза.
Я верю тебе. Но в каждом закутке этого дворца у меня есть шпионы. Если ты лжешь, я узнаю об этом и доведу до сведения его величества. Ее острый взгляд пронзил макушку моей склоненной головы. Сама знаешь, я могу сказать о тебе все что угодно и король поверит мне.