Войнович: Слушаюсь, господин адмирал!
Орлов: Вам, лейтенант Рибас, надлежит немедленно разыскать в Неаполе особу, посмевшую прилюдно именовать себя дочерью покойной императрицы Елисавет Петровны и нагло предъявить права на российский престол, якобы незаконно узурпированный здравствующей императрицей. Именовать себя она может девицею Франк, как и девицею же Шель, госпожой Тремуйль, баронессой Шенк, шахиней Али-Эмете, султаншей Селиной и принцессой Волдомирской. Уверяет, что при себе имеет подлинные завещания императора Петра Великого, императрицы Екатерины Первой и императрицы Елисаветы. Сия особа умна и дерзка, а её окружение есть гнездо злейших и гнуснейших врагов российской империи, в связи с чем вам следует соблюдать особые меры предосторожности. Вам следует войти в доверие преступницы и убедить её в том, что я, движимый чувствами к её особе и в жажде взойти с нею на российский престол, готов нарушить клятву и привести под её руку средиземноморскую эскадру. Я сам займусь ею.
Рибас: Будет исполнено, господин адмирал. Удача любит храбрых.
Орлов: Лейтенант Рибас, вам доверено совершенно трудное и тайное дело. Посему ваш девиз иной: «Удача нахрап любит». Исполнить быстро, точно, аккуратно. И помните: вы иль в полковники, иль в покойники.
Офицеры отдают честь и удаляются.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Орлов снова один. Он ходит взад и вперёд, сложив руки на груди.
Орлов: Куда ни кинь взгляд, везде самозванцы и самозванки лелеют свои преступные замыслы. Российский престол столь притягателен для авантюристов всех мастей. Сияние царской короны, ослепительное великолепие шапки мономаховой. Раболепная покорность миллионов преданных слуг государевых. В единый раз повеление государыни достать из-под земли двух самозванок. И обе они выбрали имя той, той одной, кто драгоценна для меня. О, моя царевна! Ты невинная жертва престолонаследования, приговорённая всю жизнь провести в одиночестве, вдали от мирской суеты, вдали от пышностей и блеска жизни, достойных её по высокому рождению. Царская кровь! Царский трон Близость к небу, к богу, к самым истокам государства российского.
Брат мой, братец Гришка, пробрался в постель императрицы. По любви, по великой любви, по безумной храбрости, по отчаянной бесшабашности! И ведь как он бахвалился. «Вот сделаю мамке цесаревича, престолонаследника, и взлетят однажды Орловы выше адмиралтейского шпиля, выше золотых кремлёвских орлов!» И что же сейчас? Ныне он, оттеснённый новым фаворитом Потёмкиным, безродным пьянчужкой, плачется мне в своих слёзных цидульках. Оттеснили Оттёрли Кураж братца выветрился, и вот все мы в большой немилости. И даже я, принёсший славную, небывалую Чесменскую викторию, чувствую опасный край, дальше которого не смею заглянуть.
Ведь эта царевна, цесаревна Елисавет Иоанновна, именовать которую всем настрого велено немецкой девицей Августой
Ах, сколько женщин вешалось мне на шею, падало мне в ноги. Но лишь одна-единственная, единственная желанная недоступна. Этот непорочный ангел чистой, ясной, нетронутой красоты и несказанного душевного благородства.
Орлов поёт мечтательно и грустно.
Пчёлка златая! Что ты жужжишь? Всё в круг летая, Прочь не летишь? Или ты любишь Лизу мою?..
Соты ль душисты В русых власах, Розы ль огнисты В алых устах, Сахар ли белый Грудь у неё?..
Пчёлка златая! Что ты жужжишь? Слышу вздыхая, Мне говоришь: К мёду прилипнув, С ним и умру
Вздохнув, он продолжает.
Ах, даже страшно подумать о ней, страшно заглянуть себе в душу. Ибо кара государыни будет ужасна.
Могу ли я восстать? Против государыни? Да! Но не против воли и желания царевны. Двенадцать лет назад, когда было ей лишь девять, провожал я её возок, тайно увозящий нежеланную престолонаследницу на чужбину, навсегда от родимого дома. Без какой-либо мысли обидеть её, приоткрыл я занавеску окошка возка, и
«Клятвопреступник и цареубийца!» Вот что бросила мне в лицо маленькая пленница. И вот эта встреча. Кто она для меня, слепого орудия исполнения воли государевой? До вчерашнего дня она была никем. А сейчас, о боже Я готов всё отдать, я готов нарушить любые узы и любые клятвы. Но в силах ли я сделать её счастливою?
Любой мог шаг, любая попытка сблизиться с нею будет воспринята как покушение на устои российского государства. Даже неосторожный взгляд способен принести неисчислимые несчастья и мне, и ей. Власть и её законы неумолимы и действуют по установленным божественным провидением правилам.
Отец цесаревны, обер-камергер генерал-адъютант Шувалов, преданнейший слуга престола, и, воссоединившись с покойной императрицей, не имел дурных, преступных замыслов, а лишь исполнял священную волю своей государыни. Теперь же вот уж двенадцать лет он слепо и преданно исполняет волю Екатерины Алексеевны, по её высочайшему повелению держа свою дочь вдали от родины. Ибо она одна-единственная по крови законная наследница российского престола, и лишь полное её забвение, совершенное небытие может сохранить покой государства. Ведь сотни тысяч мужиков пошли за Пугачёвым, а уж за ради настоящей и законной наследницы прольётся немеренное море кровушки людской.
Боже, и эта самозванка. Явилась нежданной, негаданной. Хотя Если бы не самозванка, я так и не встретил бы никогда своей царевны. Боже всевышний, храни преданную рабу твою русскую царевну Елисавет Иоанновну, в неметчине именуемую девицей Августой Драгановой, в покое и в благополучии и в добром здравии и да не останавливай поток света над её светлым и чистым ликом. А я, всевышний господи, готов дать самый страшный обет ради её, царевны Елисаветы, благополучия.
Орлов падает на колени и бьёт лбом поклоны.
О, всесвятый Николае, угодниче преизрядный господень! При жизни ты никогда никому не отказывал в просьбах, да не откажи рабе божьей Елисавет Иоанновне, царской дщери Тьфу ты, дьявол, ведь цесаревна же не моряк, а ходила молиться в московский Иоанновский монастырь в Самесадах, возведённый в честь усекновения главы Иоанна Крестителя Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов! Тя молю, и тебе прибегая не отрини ея от твоего заступления, не остави и мя падшего многими грехи; обнови душу мою покаянием, яко вторым крещением; очисти ея и мя, грехи оскверненнаго, и понуди внити, иможе ничтоже скверно входит, в Царствие Небесное. Аминь.
Медленно и торжественно перекрестившись, Орлов выходит.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Занавес поднимается, открывая большую просторную залу с огромными ажурными окнами и утопающую в цветах. В углу висит образ Иоанна Предтечи в богатом золотом с каменьями окладе, ниже него искусный акварельный портрет Елисаветы Петровны. За клавесином сидят Августа и Чимарозо.
Августа: Маэстро, какие божественные звуки. Ах, признаюсь, они наполняют моё сердце сладкой истомой, которой трудно противиться.
Чимарозо: Признаться, ваше высочество, кабы вы играли не по-ученически старательно, а естественно и свободно, то и мои чувства не сдержались бы.
Августа: Вот как? В чём же моя ошибка, маэстро?
Чимарозо: Искусство исполнения музыки заключается в образности, в смысле, придаваемом музыкантом тексту. Когда-то, когда я начинал обучение музыке в монастыре, мой преподавательпатер объяснял аморозо по-своему. «Загляни в своё сердце и найди в нём самые восторженные, самые возвышенные чувства к сыну божьему, пострадавшему за нас и искупившему грехи наши, и излей свои любовь и благодарность к нему и не скупись на выражение чувства, ибо твои радость и восторг, упоение прославляют спасителя и раскрывают миру красоту его подвига.»