Однако история 35-й стрелковой дивизии наводит на размышления о том, что знакомы они вполне могли быть. Дивизия освобождала от белогвардейцев Урал и Сибирь. Дивизия Блюхера принимала участие практически во всех операциях по освобождению Сибири. В ноябре 1919 года 51-я дивизия Блюхера вошла в состав 5-й отдельной армии, где служил Рокоссовский, который в августе 1920 года был переведен туда на должность командира 35-го кавалерийского полка 35-й стрелковой дивизии, входившей тогда в состав 5-й армии. Именно в 35-й стрелковой дивизии и служил дедушка.
Надо иметь в виду, что вероятность знакомства не так уж велика: Гришанин был артиллеристом, а Блюхер и Рокоссовский кавалеристами. Если с Рокоссовским они занимали примерно одинаковое положение командиров полка, то до комдива Блюхера моему деду было далеко.
Как видно из приведенных обстоятельств, дедушка, тогда совсем юный офицер, все же мог пересекаться и с Рокоссовским, и с Блюхером. Не думаю, что они были дружны, или что дедушка имел на них хоть какой-то компромат. Но даже, если и имел, то не рассказал, а ели не имел то не выдумал, за что и получил расстрел на месте без приговора суда.
Если учесть, что аресты обоих командиров Красной армии датируется 19371938 годами, то, скорее всего, и смерть моего дедушки произошла не ранее этого периода. Хотя компромат на обоих командиров Красной армии начали собирать еще в 1937.
Жестяников Яков Вульфович
Как уже понятно из отчества, Яков был родным братом бабушки Розы. Про него нам известно не много. Его судьба при мне никогда не обсуждалась, но из протоколов допроса бабушки ясно, что он подозревался в активной контрреволюционной и троцкистской деятельности. Из «Ленинградского мартиролога» известно, что он обвинялся по статьям 58-7-8-9-11, то сеть ему инкриминировалось:
вредительство с подозрением в шпионаже;
терроризм, включая террористические намерения;
диверсионная деятельность;
организационная контрреволюционная деятельность.
Яков Вульфович (Владимирович) еврей, состоял в ВКП (б) с 1918 по 1926 годы, на момент ареста проживал в Ленинграде и служил начальником отдела снабжения завода «Двигатель». Был арестован 15 октября 1936 года (практически синхронно с моей бабушкой и дедушкой, на полмесяца раньше).
5 мая 1937 года Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР приговорила его к расстрелу. Приговор привели в исполнение на следующий день, 6 мая. Некоторые подробности мы узнаем из протоколов допроса его сестры, моей бабушки.
Полностью реабилитирован посмертно.
Жестяников Лев Вульфович
Жестяников Лев Вульфович (Владимирович) второй родной брат бабушки. Про него мы знаем только, что он был исключен из партии и переведен на работу в Сибирь. Поводом к обвинению его в троцкизме послужила какая-то рецензия на одну из его книг о фашизме, в которой автор рецензии углядел близость с взглядами троцкистов. Первая книга, изданная в 1931 году, называлась «Итальянский фашизм». Ее до сих пор можно найти в Российской государственной библиотеке.
Вторую книгу «Фашизм и социал-фашизм», изданную в 1932 году, можно даже найти в интернете. Я ее добросовестно прочла, но ничего «троцкистского» в ней не нашла. Разве что он большое значение придавал международному рабочему движению, а значит, уповал на мировую революцию. Но это вовсе не означает, что он вслед за Троцким считал невозможным построение социализма в одной отдельной стране.
Вторым возможным обвинением могло быть то, что он использовал термин «социал-фашизм», введенный Троцким в отношении европейской социал-демократии. В принципе, обе книги пропитаны исключительно пролетарским и коммунистическим духом, в них изобильно цитируются работы Ленина, Сталина и II Интернационала. Может быть, в этом усмотрели приверженность троцкизму в ссылках на конгресс международного рабочего движения, за которое так ратовал Троцкий?
Интересно, что судьба Льва Жестяникова прослеживается только до 1937 года, что наводит на некоторые размышления. Лев и его жена были преданными коммунистами. Он вступил в партию в 1917 году, а его супруга в 1919. С 1921 года проживали в Барнауле и Бийске, в 1924 году семья переехала в Сталинград, а в 1927 году в Ленинград. Скорее всего, переезжали они не добровольно, а работали там, куда их посылала партия. С 1934 по 1937 год Лев Вульфович Жестяников был направлен на практическую работу в Сибирь. Возможно, это уже было связано с необходимостью отстранить его от преподавательской работы. Он занимал должности в исполнительном звене сначала в г. Ленинск (на Кузбассе), а позже в селе Колывань западно-Сибирского края.
В 1937 году он работал председателем райисполкома в селе Колывань. Странный пост, если учесть его преподавательскую и писательскую деятельность в Ленинграде.
Некоторые подробности его карьеры мы тоже узнаем из протоколов допроса его сестры, моей бабушки.
Далее проследить можно только судьбы его детей Лии и Юрия.
Тетя Лиля
Лия Львовна Жестяникова и ее брат Юрий Львович уехали в 1937 году из Сибирского села Колывань в Ленинград на учебу.
Сын Льва Юрий, 1921 года рождения, поступил в ЛИИ (инженерный институт) на специальность «Двигатели внутреннего сгорания», а позднее перевелся на автомеханический факультет. В первую блокадную зиму от истощения попал в больницу, а в начале 1942 года вместе с институтом эвакуировался в Пятигорск.
Там он работал комбайнером в колхозе вместе со своими друзьями-студентами. После оккупации Пятигорска попал по доносу в гестапо, но там благодаря его внешности белокурого блондина ему удалось убедить фашистов, что он не еврей. После освобождения Пятигорска Юра стал проситься на фронт, но его не хотели брать в армию из-за сильной близорукости. Но благодаря его упорству он все же был призван на фронт. Погиб в Краснодарском крае при обороне станицы Крымской в 1943 году.
Его сестра Лия всегда мечтала стать биологом, и поступила на биологический факультет Ленинградского Государственного университета. Она училась и работала. Семейные предания гласят, что работала она в Институте растениеводства, который тогда возглавлял Вавилов. Он был не только выдающимся ученым, но и защитником репрессированных благодаря ему более 40 человек было спасено от «карающего меча революции». Среди них была и моя тетя Лиля. Позднее, в 1940 году, самого Вавилова тоже постигла участь «врага народа», но об этом будет отдельная глава.
Была ли угроза ареста Лии Львовны Жестяниковой связана с судьбой ее родителей или с арестом двоюродного дядьки Жестяникова И. Г., арестованного якобы за участие в убийстве Кирова, или с расстрелом дяди Якова, или с арестом тети Розы, история умалчивает.
Но семейная легенда гласит, что она вышла замуж за офицера, которого обвинили в контрреволюционном заговоре. Мужней женой она пробыла три дня. Фамилию она не меняла, проживали они с будущим супругом в разных общежитиях, а после свадьбы сняли комнату, адреса которой не знал никто. Эти факты сыграли на пользу тете Лили, так как найти ее сразу не смогли. На третий день после свадьбы она, как ни в чем не бывало, вышла на работу и тут же была приглашена в кабинет к Вавилову.
Он предупредил ее, что к нему уже приходило НКВД, искали ее, но он ответил, что отправил ее в командировку в Туркмению решать вопрос с возможностью озеленения пустыни. Он догадывался, что мужа, вышедшего на службу, уже арестовали. Лия должна была выехать в командировку немедленно, даже не заходя в общежитие или на съемную квартиру за вещами, что она и сделала. Скорее всего, она пробыла там в течение 1938 и 1939 года, пока не улеглась шумиха с ее поисками НКВД, тем более, что обвинять ее особенно было не в чем она и замужем-то пробыла всего три дня!