И Йока пробовал, но Важан снова и снова оставался недовольным. Танцующая девочка на этот раз не танцевала, она выбежала навстречу Йоке, раскинув руки в стороны, словно собиралась его обнять. Но остановилась на полпути и стояла перед ним, запрокинув голову и не опуская рук. А Важан ворчал и требовал импульса все меньше и меньше. С каждой секундой внутри нарастало желание выбросить из себя все, сразу; отдать девочке то, чего она ждет. Сила клокотала в горле, мешала дышать
Йелен! крикнул Важан. Держи себя в руках! Ты должен уметь держать энергию в себе. Ты должен контролировать себя!
Я больше не могу! Я не хочу ее мучить!
Она подождет. Ты человек, а не опасное животное. Ты должен научиться этому сам! В Брезенской колонии за один такой выброс тебя бы избили до полусмерти. А после десятого раза у тебя бы выработался устойчивый условный рефлекс. Вырабатывай этот рефлекс сам. Контролируй это умом, слышишь?
Я я слышу пролепетал Йока. От напряжения у него задрожал подбородок: не было сил удерживать это в себе.
Не смей сдаваться! Не смей потакать своим желаниям! Еще раз как можно слабей.
На лбу мелкими каплями выступил пот. Йока попытался выбросить слабый импульс, но, похоже, получилось только сильней, чем раньше.
Плохо! Еще раз!
Я не могу больше!
Ты хочешь, чтобы я начал вырабатывать у тебя условный рефлекс? Или предпочтешь отправиться в Брезенскую колонию? Не ной. Еще раз.
На глаза навернулись слезы.
К двадцатому разу Важан пробурчал себе под нос что-то вроде: «Ну, это еще более-менее сносно» и разрешил выбросить всю энергию призраку. Йока ждал этого слишком долго и даже не испытал облегчения.
Танцующая девочка исчезла, бесконечность закрылась, а он, сотрясаясь от рыданий, упал на подушку. Его колотило, словно в лихорадке, пижама на спине насквозь промокла от пота, и казалось, он не сможет шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Ничего, ничего. Важан похлопал его по плечу. Это только поначалу трудно. Потом ты научишься. Спи, нам обоим завтра рано вставать.
Йока хотел натянуть одеяло было холодно, но не сумел подвинуться и вытащить его из-под себя. Профессор сам укрыл его, подоткнул одеяло со всех сторон и снова похлопал по плечу:
Ничего, от этого хорошо спится.
Однако наутро слабость не исчезла: Йока чувствовал себя словно после долгой болезни, когда спадает жар, а на смену ему приходит немощь. Но Важан отправил его на пробежку Йока с трудом одолел только один круг по парку и не смог ни отжаться, ни подтянуться ни разу: просто валился с ног. От холодной воды в фонтане к нему лишь вернулся ночной озноб: ни силы, ни бодрости купание не прибавило. Дворецкий растирал дрожавшего Йоку полотенцем и качал головой.
На завтрак неожиданно подали ростбиф, свекольный салат и гранатовый сок, хотя обычно по утрам Йока пил молоко и ел кашу.
Вам не кажется, профессор, что Йелен немного перезанимался? спросил Цапа, раскладывая на коленях салфетку.
Нет, ответил Важан. Я обучал многих мрачунов. Йелену приходится тяжелей у него слишком много силы и слишком мало времени на то, чтобы научиться ею управлять. Он справится, Цапа.
А по-моему, мальчика надо отправить в постель, проворчал дворецкий, поставивший перед профессором горячее яйцо всмятку.
Йелен, как ты думаешь? Важан посмотрел на Йоку испытующе.
И если до этого Йока не сомневался, что сейчас ему самое место в постели, а не в классной комнате, взгляд Важана поколебал его уверенность.
Я думаю, это скоро пройдет сказал он, опустив глаза. Я справлюсь.
Через час, на уроке, Важан не только мучил его головоломными задачами о множестве измерений, но и заставил делать упражнения, помогающие быстро расфокусировать взгляд: впервые Йока увидел четвертое измерение при свете дня.
Однако к вечеру слабость прошла, и практическое занятие Важан ограничил новыми упражнениями для расфокусировки взгляда зато при этом был столь зануден и требователен, что под конец Йока собирался ему нагрубить и убежать. Но не сделал этого потому что в конце урока понял, что добился результата.
Несмотря на обещание профессора, в выходные они не покидали усадьбу. Важан лишь позволил Йоке искупаться под мощными струями самого большого своего фонтана, а ночью снова руководил его встречей с танцующей девочкой, заставляя контролировать выбрасываемые импульсы энергии.
То, что в эти два дня не было уроков, Йоку вовсе не обрадовало. Он боялся оставаться один, он запретил себе думать о доме и о родителях, но как только начинал размышлять о своей сущности, мысли сами собой приходили к его появлению на свет. А если он думал о будущем, то неизменно упирался в неразрешимые вопросы о своем предназначении. В будние дни ему некогда было думать: вечером он падал в постель и не мог прочитать ни одной страницы сразу засыпал.
А похоже, Важан был не прочь заставить его думать об этом и прилагал все усилия к тому, чтобы Йока побыл наедине с собой. Но в субботу его выручили Змай и Коста (племянник садовника, с которым Йока успел подружиться): кроме обучения кулачному бою, Змай сводил их на рыбалку, показав, как пользоваться острогой. А в воскресенье, после ночного урока Важана, Йока весь день провел в постели, нарочно выбрав в библиотеке книгу поинтересней о пиратах в морях Элании. И он жалел, что с тех времен огнестрельное оружие почти вышло из употребления, что в Обитаемом мире не с кем воевать, что не парусники, а скучные магнитоходы бороздят моря и нет штормов и шквалов, которым надо противостоять. И мечтал когда-нибудь услышать крик капитана: «На абордаж!» чтобы кинуться в настоящий бой.
Вся следующая неделя до самого вечера пятницы была занята уроками но Йока чувствовал усталость только от практических занятий с Важаном. Остальные же науки служили ему надежным прикрытием от размышлений о самом себе и он грыз их с остервенением, как никогда прежде. Да и учителя к этому располагали. Даже математик перестал вызывать раздражение, стоило только попытаться доказать свою состоятельность в его предмете. Важан оказался прав за полторы недели Йока узнал больше, чем за прошедший год.
Вечером в пятницу, как всегда, Йока с Костой и Змаем «занимались» на спортивной площадке. Ничего общего с уроками обучение кулачному бою не имело: они просто резвились возились, дрались, бегали друг за другом. Разве что изредка Змай показывал что-нибудь интересное. Тогда-то Коста и спросил:
А завтра ночью ты поедешь с нами в лес?
Несмотря на то что он был старше Йоки на год, он все равно смотрел на него снизу вверх, с неприкрытым восхищением.
Я не знаю. Важан, по-моему, опять собирается со мной заниматься, он что-то говорил про ночь с субботы на воскресенье.
Да он, наверное, про лес и говорил. Последнее воскресенье мая змеиный праздник. Важан не может туда не пойти.
Змеиный праздник? переспросил Змай.
Да, у нас в это время просыпаются змеи, земля становится теплой. Можно начинать купаться вода не такая ледяная. Хотя я уже почти месяц купаюсь, и ничего.
Тогда и я пойду, сказал Змай. Посмотрю, как мрачуны купаются. Там хорошенькие мрачуньи будут?
Конечно приходи! Ни тебя, ни Йоку ведь еще никто не видел!
В саду, который начинался сразу за площадкой, цвели яблони бело-розовые лепестки уже начали опадать, устилая выложенные камнем дорожки и зеленую траву. Коста ушел перед закатом его позвал дядька, а Змай и Йока еще продолжали возиться на мягкой, усыпанной лепестками траве. Конечно, Йока видел, что Змай ему поддается, но от этого было только веселей.
А ты можешь превратиться в любую змею, какую захочешь? спрашивал Йока, стараясь уклониться от удара, Змай учил уклоняться от ударов, а не парировать их.