Всё! Успокоились все, отдыхать пора! громко проговорил Воронцов, выходя из палаты.
Приляг поспи, лекарство выпей, которое тебе принесли, тихо сказал Иван, я утром зайду.
Папирос принеси, попросил старлей.
Хорошо!
Выходя из палаты, Иван повернулся, несколько секунд постоял и махнул ему рукой:
До завтра!
Ближе к обеду капитан снова спешил в госпиталь к своему другу. Зайдя в палату и не обнаружив его там, с волнением задал вопрос бойцу, лежащему около пустой кровати Белова:
А где старлей?
Да буянить он начал опять.
И?
Ну что «и» И перевели в дальний кабинет с решетками.
Иван выбежал из палаты и направился в кабинет Воронцова. Постучав и резко открыв дверь, обнаружил, что в кабинете никого нет. Осмотрелся.
Увидев бойца с винтовкой, сидящего на табурете в конце коридора, направился к нему.
Без разрешения не впущу, товарищ капитан, проговорил младший сержант, вставая с табурета.
Ясно! Где Архип Гордеевич?
На втором этаже. Через пятнадцать-двадцать минут спустится.
Подождем пятнадцать минут, добавил Иван. И уже медленнее пошел к кабинету главврача.
Воронцов спустился и зашел в свой кабинет минут через тридцать.
Заходи, капитан, поговорим, грустно сказал главврач.
Он присел за свой старенький стол, кое-где облитый чернилами темные пятна указывали именно на это. Молча взял лист бумаги и начал писать. Молчание его длилось несколько минут, после чего он заговорил:
Списывать его придется контузило, видимо, хорошо, опять с утра что-то неразборчивое кричал, тумбочку прикроватную в окно выкинул. Пришлось приказать его в отдельный кабинет с решеткой на окнах переселить, под охрану.
Иван подошел ближе к столу:
Подожди, подожди, Архип Гордеевич! Отойдет, восстановится, не списывай его со счетов! Дай я с ним поговорю, тем более нас генерал Рогожников завтра ждет у себя.
Думаешь, поможет?
Да конечно поможет! Если уж с того света выбрался, то и на этом еще повоюет!
Воронцов покачал головой, встал и подошел к двери, приоткрыв ее, крикнул:
Фролов! Впусти капитана на десять минут.
Спасибо! оживился Иван и быстро вышел в коридор.
Младший сержант открыл дверь кабинета, где пребывал Стас.
Киримов вошел, закрыл за собой дверь.
Стас стоял и смотрел в окно, на котором ржавая решетка царских времен, кованая, в мелких узорах, хоть как-то оживляла эту комнату. Не считая большого сундука тех же времен в дальнем углу.
Ну как себя чувствуешь? спросил капитан.
Старлей ничего не ответил, подошел и крепко обнял Ивана. После этого оба присели на лавку у стены.
Думаю, нормально! все же ответил Стас.
Снова замолчав, засуетился, обхватив голову руками. Закрыл глаза и откинулся на стену.
Воронцов хочет списать тебя, в тыл на легкую службу отправить, вздохнул Иван.
Нет, в тыл не пойдет! Только фрица бить, на Берлин!
Вот и я о том же! Всегда мы с тобой вместе шли и ехали и дальше надо, больше никак.
Да я нормально уже себя чувствую, сон какой-то дурной приснился, вот я и дурканул.
Нехило дурканул: тумбочка во дворе валяется. Окно разбито.
Да, переборщил я с этим. Но зато понимание всего пришло внезапно.
Что вспомнил?
Да все, что до медсанбата было. Только вчера не помню что было, и те дни, видимо, которые лежал без сознания.
Это радует! А о вчерашнем расскажу как-нибудь позже.
И что сейчас?
Сейчас к Гордеевичу идти надо, ответил сурово Иван, доказывать, что здравие твое в порядке, полном.
Только Иван хотел подняться с лавки и направиться в кабинет Воронцова, как тот уже открывал дверь со словами:
О чем договорились, бойцы-однополчане?
Да все в порядке, товарищ майор, я же сказал, что пройдет у него вся эта дурь! поспешно ответил капитан.
Может, и прошла, а может и нет!
Наступило молчание. Белов виновато встал с лавки, подтянув к поясу штаны нательного белья.
Как сам-то себя чувствуешь? обратился к старшему лейтенанту Воронцов.
Да хорошо себя чувствую, товарищ майор. Как зазвенело в ушах от разбившихся стекол окна, так и пришел в себя в норму!
Ну, пошли поговорим в моем кабинете, оценим ситуацию, посмотрим!
А окно я сегодня же отремонтирую, обещаю!
Будь любезен, исправь, а то ночью красноармейцы вспомнят тебя «хорошим» словом.
Главврач повернулся и вышел, оставив дверь приоткрытой, сказав сержанту, чтобы провел Белова в его кабинет.
В этот момент снова наступило молчание, Иван смотрел внимательно на Стаса, он же, в свою очередь, смотрел на Ивана. Старлей понимал, что его поведение было отвратительным и странным. Именно сейчас он был неимоверно зол на себя. Немного зол был и Иван, но понимал, что его лучший фронтовой друг не был подвластен контролю, и уж точно понимал, что ничего страшного не произошло. Эти действия не нанесли никому ущерба, а окно да черт с ним, с этим окном, отремонтируем. Боевые раны легко не даются, бывает отражаются и такими моментами. Ну, это даже не моменты, если вспомнить, что происходило в это неспокойное, непредсказуемое военное время.
Товарищи офицеры, Архип Гордеевич вас уже, наверное, заждался, послышался голос младшего сержанта.
Офицеры вышли в полутемный широкий коридор. Пройдя пятнадцать метров, остановились у кабинета Воронцова.
Все, заходи и будь серьезней! проговорил Иван.
Несколько минут разговора для капитана показались очень долгими. Он стоял, сжав кулаки, думая, что же произойдет дальше.
Капитан Киримов спокойный человек, с отменной выдержкой, сейчас же был готов сорваться и закричать: «Ну о чем там столько времени можно разговаривать!»
Бежевая дверь чуть скрипнула и открылась.
Белов вышел из кабинета со словами:
Сто грамм бы сейчас и поесть!
А что, повод есть? спросил капитан.
Да, можно и так сказать. Пригоден! Под твою ответственность, к дальнейшей службе!
Иван выдохнул и улыбнулся:
За это обязательно надо!
Давай сначала окно поставим на место, а то мужики нехорошим словом вспомнят.
Это да! Инструмент спросил, где у Гордеевича находится?
Конечно!
Не один час пришлось повозиться офицерам с окном размерами два на полтора метра, разбирая старые рамы на складе и вставляя стекла. Когда рама была вставлена на место, в этот же момент в палату вошел Воронцов.
Ну, отлично сделали, что еще сказать! проговорил главврач.
Очень старались! крикнул кто-то из бойцов с дальних кроватей.
Ну не хуже старой получилось! подметил Стас.
Идите отдыхайте, вам еще утром в штаб. Звонили уже оттуда, интересовались.
Поспешно выходя из медсанбата, офицеры пошли в сторону небольшого старого дома, который им временно выделили на окраине города.
Разговоров по дороге было немного, каждый перебирал в голове свои мысли. Этот день был жутко напряженным для обоих. Иван благодарил небеса за то, что Стас жив и здоров. Старлей же благодарил за то, что у него есть такой надежный, замечательный друг, именно это для него было сейчас так важно.
Они медленно шли по переулкам, вдыхая вечерний воздух, спокойно посматривая по сторонам, слушая звуки, издаваемые кузнечиками, и редкое пение птиц.
Эх, брань[1] ты дрянная, чуть не загубила, чертовка, промолвил старлей.
Иван, ничего не сказав, посмотрел на своего друга, кивнул головой, думая именно о том же.
Подходя к дому, Станислав подпрыгнул и улыбнулся. Настроение его улучшилось, и чувствовал он себя уже намного лучше, чем пару часов назад. Екатерина уже давно приготовила ужин и с нетерпением ждала свою «команду». Увидев Белова, безумно обрадовалась и, быстро смахнув слезинку, скатившуюся по щеке, чувственно обняла его. Дальше же вечер был оживлен добродушными разговорами, нечастыми шутками и воспоминаниями успешных заданий. Продолжение вечера не затянулось надолго. Приказ генерала Рогожни-кова о прибытии в штаб армии в девять часов утра предстояло выполнить безоговорочно. Как говорится точно и в срок.