Пока я вспоминал этот трагический случай, репортаж о посадке космического корабля закончился, и появившийся диктор стал передавать погоду на завтра. Тогда я выключил телевизор и вернулся к статье.
14
После того памятного визита Орсон ещё несколько раз наведывался ко мне со своим предложением, но я каждый раз отказывал, ссылаясь на предстоящую конференцию и неоконченную книгу.
Ты глупее, чем я думал! распалялся тогда он. Твоя книга блеф! Ты взялся описывать то, чего никогда не видел! Как ты можешь писать о каком-то расцвете Природы, если уже к твоему появлению на свет от неё почти ничего не осталось? Конечно, я понимаю, что переписывать из одной книги в другую это тоже дьявольский труд, но скажи мне: для чего всё это?
Я хочу показать людям, какой была наша природа раньше, и какой она стала сейчас, благодаря нашему варварскому отношению к ней, отвечал я на это. Это нужная и очень актуальная книга на сегодняшний день. Она должна разбудить общественность и призвать воротил опомниться.
После этого дядя досадливо махал рукой и выскакивал из кабинета, сильно хлопая дверью. А я опять возвращался к книге.
До конференции, которая должна была состояться в Данкаре в конце мая и собрать сотню крупнейших учёных со всего мира, оставалось не так уж много времени, и, чтобы управиться до неё, мне пришлось работать по шестнадцать часов в сутки. Это была самая крупная моя работа, и я предавал ей большое значение. В ней я попытался проследить эволюцию животного и растительного миров. Но в основном делал упор на причины, превращающие цветущие края в пустыни.
Так в напряжённой работе прошёл месяц. Никто меня не беспокоил, и даже Орсон больше не отвлекал меня своими глупостями, и вскоре я напрочь забыл о его предостережении. Я был занят книгой. Мой разгоряченный мозг работал как компьютер, а мысли так быстро сменяли друг друга, что я едва успевал их записывать. В эту книгу я вложил всего себя без остатка, и вот, наконец, работа была завершена. Теперь дело оставалось за машинисткой, чтобы перепечатать её на чистовик, но этим она займётся завтра. А пока у меня было ещё время пересмотреть рукопись и критически оценить её достоинства. Но работать уже не хотелось. Творческий запал иссяк, и сейчас мой переутомлённый мозг требовал отдыха.
Отложив бумаги, я немного размялся, сделал несколько гимнастических упражнений. Да, теперь можно было и развлечься. Съездить в «Белую Розу», что ли? Это был мой любимый ресторан. Я выглянул в окно, и у меня пропало желание не только куда-либо ехать, но и вообще выходить из дома. День, как назло, выдался пасмурным. Серый, непроницаемый туман окутал особняк, обляпав окна мазутными пятнами. Ну куда ехать в такую погоду?
Тогда я достал из бара бутылку вина. Вообще-то, я не пью так рано, но надо же было как-то расслабиться! Я наполнил бокал и с жадностью, словно меня мучила жажда, отпил половину. Затем, смакуя остатки, стал думать, чем же всё-таки заняться. Не придумав ничего подходящего, решил вернуться к книге. Заново просмотреть её и попытаться представить, какое впечатление она произведёт на моих коллег.
Дочитав последнюю страницу, я налил ещё вина и довольный откинулся на спинку кресла. По-моему, получилось неплохо. Особенно удачно показан процесс уничтожения природы. В этом мне здорово помогли материалы, предоставленные Обществом Охраны Природы и Центром Экологии Земли. Были, конечно, и свои впечатления на этот счёт. Нет, что ни говорите, но я без ложной скромности мог сказать, что книга вполне удалась.
Удовлетворённый, я отпил вина и тут вспомнил об академике Бортиссе Сосунза из Ойдана, который почему-то всегда выступал моим оппонентом. Конечно, этот старик и на сей раз не откажется высказаться по поводу моей работы. Представляю, что он скажет: «Вы, господин Гаросс, наверное, считаете работы других учёных, которые вы использовали в своей книге, своим гениальным трудом?» Проклятье! У меня сразу испортилось настроение. Я покинул кресло и в раздражении заметался по кабинету. Тут ещё некстати вспомнились слова Орсона: «Твоя книга блеф! Ты взялся описывать то, чего никогда не видел», и это распалило меня ещё больше. Я долго сновал по комнате, пока меня вдруг не осенило. «Стоп! сказал я сам себе. Чего это ты, Тони, разнервничался? В конце концов, этот академик прав. И Орсон тоже. Ты ведь и в самом деле переписал то, чего не видел, да и не мог видеть. Ну и что с того? В чём тут твоя вина? К тому же, смысл книги совсем в другом. Он заключается в том, чтобы показать, как человек на протяжении своего существования уничтожил и продолжает уничтожать то, что его взрастило».
Эта мысль успокоила и вернула прежнее состояние духа. Плюхнувшись в кресло, я снова взялся за рукопись. Но, листая её, в мыслях был совсем далек от неё. Конференция откроется через неделю во вторник и продлится три дня. Значит, недели через две я буду полностью свободен, и можно будет поехать куда-нибудь заграницу, отдохнуть, набраться силами. Жениться, наконец. Надо бы напомнить об этом Орсону.
Я потянулся к телефону. Но не успел набрать номер, как дверь открылась и меня окликнули:
Сэр!
В дверях стоял Лони, один из охранников, плечистый, крепко сбитый парень. Он отлично владел всеми видами оружия и рукопашным боем. Превосходно водил машину и, самое главное, неплохо справлялся со своими обязанностями. Он поступил ко мне на службу лет десять назад, когда после одного из моих выступлений какой-то тип попытался меня пристрелить. Орсон тогда приставил ко мне с десяток телохранителей, которые должны были повсюду сопровождать меня. Мне это не понравилось. Согласитесь, не очень-то удобно ехать на какую-нибудь вечеринку или встречу с коллегами, когда за тобой следует отряд вооружённых парней. Но чтобы не раздражать дядю, я оставил себе одного, выбрав, на мой взгляд, самого сообразительного и расторопного, а остальных приставил охранять дом.
Лони был мне симпатичен. Он оказался интересным малым, и я очень к нему привязался. Но сейчас он зашёл не вовремя: не люблю, когда меня отвлекают.
Ну сколько раз можно говорить, чтобы мне не мешали, когда я работаю? накинулся я на него.
Сэр, невозмутимо ответил он, к вам пришёл какой-то господин по очень важному делу.
Важнее того, чем я занимаюсь, ничего нет! Ты разве до сих пор не понял это?
Но, сэр, возразил Лони, этот тип сказал, что вы нуждаетесь в нём, и что он может быть вам очень полезен.
Я задумался. Лони прекрасно знал, что нельзя входить в кабинет, когда я работаю, и только исключительный случай мог заставить его пойти на это.
Ну, хорошо, смягчился я. Что это за тип?
Понятия не имею, сэр. Но ребята говорят, что тачка у него шикарная «Джигуди-президент». Он отказался себя назвать, но настойчиво просил передать вам, что дело очень важное и касается только вас. И я не решился выставить его за дверь, не передав его слова вам.
Это уже интересно!
Я его проверил, добавил телохранитель, оружия при нём нет.
Сообщение заинтриговало. Мне захотелось узнать, кого это там принесло, и что он от меня хочет, и решил встретиться с ним. Разве мог я тогда предположить, что этим уготовил себе совсем другую жизнь, полную опасностей и приключений?
В кабинет вошёл элегантный представительного вида мужчина в дорогом, серого цвета костюме, белоснежной рубашке со строгим галстуком. На вид ему было лет пятьдесят, хотя на самом деле, уверен, гораздо больше. Люди такого склада долго сохраняются. Круглое ухоженное лицо, крашенные в чёрный цвет волосы, подстриженные брови всё говорило о том, что человек тщательно следит за своей внешностью. Он был надушен и разодет, словно пришёл на званый обед и этим мне сразу не понравился.