Я изучил в тот раз всё, что смог найти об этом эликсире и хотя это всë ещё были слухи и мифы, теперь я в любом случае отправляюсь в Аскедалу и узнаю всë сам: в одной из пещер кряжа «Сражённый Великан», которую невозможно найти в бесконечном лабиринте из скал, той, что охраняет чудовище Аетелмаеров, с потолка свисает сталактит, со сталактита капает красная жидкость, называемая «вонючей кровью», эта кровь и есть главный компонент эликсира. Эликсир, по слухам, не давал бессмертия и человека, выпившего его, можно было убить обезглавливанием, тем не менее он значительно повышал способность к жизни на две сотни лет и больше, во что верилось с трудом, но на то они и слухи. Кровь и сама по себе, не в составе эликсира, обладала схожими свойствами, но имела ужасные побочные эффекты, которые остальные компоненты эликсира, но какие именно мы не знаем, и были призваны гасить. Описываются три побочных эффекта и их мы наблюдали воочию: неконтролируемые и неутолимые голод, похоть и ярость и мучительная смерть в попытках им противиться. Полифаги, суккубы и берсерки жертвы культа Аетелмаеров. Соболезную их участи, но что я могу для них сделать, кроме как отловить их всех и казнить? Но сейчас я ограничен даже в этом.
«И честолюбие моё, как главы стражи!» будет неправильно не сказать этого Юфранору. Причём именно в этих словах. С ним важно быть честным!
Потому что он, само собой, согласится пойти с паломниками в леса, он знаком с проводником, он заставит его пойти. Мы не придавали им никакого значения, а между тем, несколько раз в год на центральной площади, иногда у собора (на который похожи все остальные здания в городе) или в рыбацком посёлке собираются убогие, юродивые, болезные, и главное, мамаши с умирающими или уже умершими детьми. Собираются, уходят в леса и не возвращаются, а те немногие, кто возвращается, говорят о чудесах, что с ними произошли: об исцелении, о перерождении, об общине в лесах, о её предводителе. «Сумасшедшие» заключали мы и не обращали на них никакого внимания, пока нам в строгом смысле не было до них дела у нас же не умирали дети
Сайомон вошёл с прервавшейся мыслью в уже затихающий дом, не снимая капюшон. Борделем, это место никто, кроме него не называл, так как для остальных оно было гораздо большим, чем просто бордель это был и шинок, и гостевые покои, и даже театр, а младший принц здесь буквально жил, поэтому все говорили «дом» или «второй дом». У стражников и даже у дознавателей порой проскальзывало: Идёшь домой? Нет, я сначала «домой»!
Здесь от тебя ничего не требуется, Юф! Ты меня слушаешь? Свяжись и реши с Бартимеем сразу, как получится. Сайомон стоял у окна с братом, а тот, в ночной рубахе, спросонья, в опийной неге очень плохо пытался напустить на себя серьёзный вид и невпопад кивал. Сайомон продолжал: Насчёт отца не волнуйся, надёжные люди откопают его и увезут в Старый Лахэ к маяку, может дальше, не знаю. Во льдах северных морей, я думаю, он не должен испортиться, а если кто-то решит отправиться в погоню хм, не знаю, было бы даже забавно. Хотя, разве что Вайартер отправит
Юфранор продолжил кивать, подавляя зевок.
Ладно иди спать, это вообще не твоя забота. Ты должен договориться с Бартимеем, разберись! Это главное, это твоя задача, не подведи меня!
Сайомон потрепал Юфранора за плечо, озабоченно глянул ему в глаза, разглядел в них что-то важное для себя и отправил его обратно спать и на этом всё. Юфранор прошлёпал босыми ногами к себе и улёгся на большую кровать между двух женщин одна была любовью всей его жизни, а другая пришла погреться. Всю безумную серьёзность слов брата он осознает только утром.
IV
Похмельное утро, серое и тихое. Скомканная постель и звуки жизни внизу: в зале, на кухне. На улице горожане мало-помалу собираются к замку проститься с королём и узнать, помимо прочего, здравствует ли новый король? Активность процессии двигалась скорее любопытством, нежели скорбью подданных. Король-резидент хоть и отличался добродетелью, но никаких весомых подвигов и решений за ним не значилось. Человеческие нравы в стране балансировали больше в спокойствии: сильные мира сего, видимо, ощущали, что были неадекватно сильны и конфликты пресекались очень быстро, когда в ход вступали буквально пылающие огнём клинки, огненные бури, бессмертные солдаты и искуснейшие фехтовальщики, и поскольку вся эта сила была распределена по миру равномерно, то ни о каких завоеваниях речи не шло, нет смысла в войне на уничтожение всего мира или правильнее: нет смысла драться с равным по силе соперником. Незавидной в этой картине представляется участь простых людей, но, как ни странно, они выигрывали всегда чаще что бы в высших кругах не происходило, их больше, они в своём бездействии и праздности мудрее и на их стороне просто жизнь и любовь. Может показаться злой иронией это сопоставление, где, с одной стороны, оружие, способное уничтожить весь мир, а с другой просто любовь, однако пока Юфранор сидел на постели и, протирая глаза, силился переплавить похмелье своё в скорбь к отцу, любящими руками для него готовился завтрак. Да, его готовила кухарка, но она любила его тоже, да и не было в «доме» человека, который бы не любил Юфранора, так можно ли после этого говорить, что он, как обычный, хоть и королевской крови человек, не обладал никакими особыми способностями. Это далеко не огненная буря, но его любят люди и этим придают ему сил, а когда он умрёт, они сохранят о нём память, а если его жизнь будет записана, то он и вовсе будет одним из самых сильнейших людей в мире. Ведь сила это степень воздействия на окружение и значит, каким бы мощным ни обладал человек оружием, он не может воздействовать им на окружение будущих поколений, как любовь может через наследие и как память может через письмо. Хотя самому Юфранору, правда, сейчас было не до этого: «Отец умер, а я с ним не виделся больше года!» и его попытка выдавить слёзы.
Мой ты сладкий мальчик! произнесла с умилением любовь всей жизни, когда вошла в этот момент в комнату, поставила поднос с едой и подсела к нему. Он, сидевший в белых простынях, беззащитно пожал плечами, «не знаю, что на меня нашло», они обнялись и он отпустил себя и начал рыдать уже вовсю, но не столько из-за отца, сколько исходя из динамики ситуации.
Долго ли коротко ли все глаза были выплаканы и только сейчас до Юфранора начал доходить смысл всех тех фраз, всë о чём ночью говорил Сайомон: «отца отравили и мы узнаем, кто это сделал», «надёжные люди откопают из могилы», «а пока реши с Бартимеем», Юфранор воспроизводил эти и другие отрывки из разговора и приходил в беспокойство: как это «откопают»? В каком смысле «реши»? Что значит «мы воскресим отца»? И главное: кому он сдался, чтобы его травить? Он не решился открывать эти подробности любви всей жизни, а для начала захотел встретиться с братом и переспросить его ещё раз, что именно тот имел в виду: что-то небуквальное, какой-то код специально для своих? Ни минуты не медля, делая перерывы, только на по-нежничать и пожаловаться ей на что-нибудь, он собрался, слегка надушился розовым маслом с цветочной отдушкой, они приняли по последней и предпоследней капельке лауданума, и он в бодром расположении духа присоединился к плакальщикам, оказавшимся, к его удивлению, очень стойкими духом и почему-то плакавшим про себя или не плакавшим вовсе, которые нестройно шли к замку. Некоторые узнавали принца и подходили выразить соболезнования, и губы его уже подрагивали от трогательных речей, а то ли ещё будет, ведь всего-то миновали центральную площадь. Из-за сырой погоды, запахи дыма, силоса и лошадиного навоза были ещё более горько-сладко-мерзкими и скорбная торжественность момента рушилась, и розовое масло, как показалось Юфранору, было совсем не к месту. Вообще, всё вокруг чувствовалось как-то наигранно: стенания если и слышались, были недостаточно надрывные, да и народу немного, а это всё-таки король хоть и непризнанный, но тут Юфранор подумал, что если бы это был какой-то другой король, а не его отец, то вряд ли бы он пошёл в такую погоду и сам.