Цветы субтильны, хрупки и легки. Но сила этих нежных созданий поражает. Вот водяные лилии. Из подводного корневища тонкой стрелой устремляется к поверхности воды стебелек, увенчанный плотной луковицей. Он уже показался над водной гладью, он уже планирует раскрыться, чтобы продемонстрировать миру свои очаровательные белые, розоватые или сиреневые перышки. Жизнь цветка коротка, но грустить не стоит. Опусти руку под воду, и можешь нащупать новорожденный бутончик, только что взявший старт и спешащий на смену своей старшей сестрице. Он еще совсем мал, но чувствуете, какая несокрушимая в нем скрыта мощь?
У цветов свои законы. И свои причуды. Есть общие правила, но многие, похоже, руководствуются лишь собственной логикой, живут своей, только им одним понятной жизнью. Это особенно заметно в тропиках, где орхидеи, например, цветут, когда хотят и сколько хотят, распускаются и облетают вне плана. Да разве только орхидеи! Наблюдал один странный куст, который ни с того ни с сего покрылся одновременно соцветиями красных, лимонных и оранжевых крестиков.
Впрочем, чего еще можно ожидать от флоры, привыкшей к виду жухлых пожелтевших листьев на фоне изумрудно-сочной молодой зелени. Здесь листопад ежедневное зрелище. И каждое время года весна. Здесь жизнь и смерть, цветение и увядание не сменяют друг друга, а существуют параллельно. Одно переходит в другое. Вечный круговорот.
Но этот монотонный ход событий полон неожиданностей. Возьмите, к примеру, лотосы. Пруд день за днем празднично украшают кипенно-белые зубчатые колесики. Как юные балерины в воздушных оборчатых пачках, они, кажется, вот-вот закружатся в фуэте на округлых подмостках малахитовых листьев. И вдруг в одно прекрасное утро посреди этого моря снежных огоньков откуда ни возьмись появляется десант лотосов-чужаков кричаще-розового окраса. Это как если бы на балетную сцену неожиданно высыпали цыгане. Проходит день, и на месте одной цветастой «шестеренки» появляются две. Проходит другой, а их уже четыре! И колония множится, радуя глаз своей необузданной красотой.
Да-а Наши голубенькие незабудки себе такого не позволяют. Наши-то колокольчики полевые поскромнее будут
Славянка
Ангел-мучитель
«Пошел к черту!» рявкнул Олег Олегович. Помощник инстинктивно втянул голову в плечи, как если бы его сейчас собирались бить, сгреб в охапку бумаги и, врубив заднюю скорость, скрылся за дверью кабинета.
Олег Олегович Скротум, или О. О., как его уважительно и с некоторой опаской называли в офисе, с утра был не в духе. Ему нездоровилось, и на этом фоне всё казалось омерзительным. Погода, природа, работа всё. Мельтешащие перед глазами сотрудники. Богатое убранство кабинета. Солидность возглавляемой им фирмы. Проект договора, который только что занесли. Ну а этот подхалимистый Игорь Дмитрич, которым он обычно бывал весьма доволен, в это утро предстал перед ним просто последней скотиной. Особенно эта шакалья улыбочка, этот заискивающий взгляд. И как только земля носит такого вот гаденыша, а?
Олег Олегович невольно удивился этому вопросу, так как сам год назад привел его в свою компанию преданней Дмитрича не найти, думал он тогда, у меня глаз наметан! Но сегодняшнюю вспышку гнева О. О. страшно хотелось свалить на своего помощника, как будто от этого ему должно было полегчать.
В висках опять заработал пресс. Словно кто-то с силой сдавил внутримозговое пространство. Словно сантехник всем своим весом подналег на вантуз, снова пытаясь пробить образовавшийся засор. «Чтоб он сдох!» заскрежетал зубами Олег Олегович, думая в этот момент скорее не конкретно о прохвосте из приемной, а про весь людской род сразу. «Надо принять анальгин, нурофен или что там еще, и как можно скорее, иначе хана», мелькнуло в его чугунной от боли голове.
Рука потянулась к селектору. Секретарша Кристина не подавала признаков жизни. Да и странно было бы ожидать от девушки появления в офисе в 9.00, но О. О. счел необходимым мысленно присвоить ей несколько нелицеприятных эпитетов. Машинально нажалась следующая кнопка. Под ней был приклеен бумажный прямоугольник с надписью «Игорь», и гендиректор уже пожалел о том, что наорал на услужливого «шнурка».
Да он тут вообще ни при чем! Просто давление. Или недосып. Или невоздержанность в напитках. А оттого, что психанул, только еще хуже стало. И Олегу Олеговичу почему-то вдруг пришел на память эпизод из книжки Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч». Помните, там толстого противного мальчишку, ябеду и злопыхателя, джинн наказал собачьим лаем, который вырывался у него изо рта всякий раз, когда он хотел сказать что-нибудь гадкое?
Толстокожий Дмитрич без тени обиды принес начальнику таблетку и стакан воды. Закрыв глаза, О. О. постарался представить себе нечто приятное, помечтать о чем-то, пока не подействует лекарство. Но ничего, кроме шаманского заклинания, чтобы скорее прошел этот чертов спазм, выдумать он так и не смог. А боль и впрямь через несколько минут отпустила, без следа растворившись где-то в извилинах головного мозга.
Олег Олегович повеселел и моментально обо всём забыл и про старика Хоттабыча, и про незаменимого слизняка Дмитрича, и про то, что любому человеку, даже самому состоятельному и благополучному, вдруг ни с того ни с сего может сделаться худо.
* * *
Олег Олегович Скротум был как раз тем самым состоятельным и благополучным человеком, с которым ничто и никогда не может случиться. Бизнес процветал, всё было схвачено, везде были свои люди. Роскошная квартира в центре, загородный дом-крепость, эффектная жена, еще более эффектная любовница, оборотистый сын-репортер, любимый ротвейлер Но чтобы вся эта отстроенная и отлаженная жизнь шла так, как надо, приходилось постоянно крутиться. Придумывать разные схемы, давать взятки, откупаться от бандитов, врать жене. И еще этот с кровью отвоеванный у нашей неустроенности блаженный покой почему-то всё время нарушали разные нештатные ситуации или непрошенные гости. В этом смысле начавшееся так неудачно утро не предвещало ничего хорошего. Хотя настроен О. О. был, как обычно, позитивно и агрессивно. Надо всегда быть в форме.
В селекторе возникла Кристина:
Олег Олегович, на проводе ваш сын.
А-а, это ты, лоботряс? Ну, как дела? Чем живет нынче желтая пресса?
Здорово, батя! Пресса-то борется за правду, а ей пытаются рот заткнуть.
Случилось что? Давай выкладывай. Я же тебя, гаденыша, знаю: ты так просто никогда не позвонишь.
Да ладно тебе, батя. Тут видишь, какое дело В суд на меня подали. За клевету.
Ну и правильно сделали. Ты же в своих писульках врешь, как сивый мерин.
Бать, ты не понимаешь. Это же специфика жанра. Иначе читать никто не будет.
Ладно, ладно, я пошутил. Не дрейфь! Отмажу тебя. Позвоню кому следует. Но чтобы в последний раз!
О. О. повесил трубку, но сделал это как-то неловко, и трубка упала на пол. Раздобревший в последние годы гендиректор неуклюже потянулся за ней, и правый бок вдруг пронзила резкая, как ножевой удар, проникающая насквозь боль. «Вот-те раз подумал он, согнувшись пополам. Только этого сейчас не хватало. Сейчас, когда конкуренты только и ждут, когда я дам слабину или сделаю неправильный ход».
Парацетамол? Но-шпа? Сколько можно глотать таблетки? И что вообще происходит? О. О. в скрюченном состоянии доплелся до дивана, на котором он обычно, вальяжно развалившись, принимал посетителей, и прилег. «Сейчас всё пройдет. Просто полежу, и всё пройдет. Это почки. Песок. Камни. Надо будет заняться»
Минут через десять боль действительно притупилась. Самое время было возвращаться к делам.