Делез так аргументировал последний вывод: «Стоики различали два состояния существования: 1) реальные сущности, т.е. тела с их дыханием, их физическими свойствами, их взаимодействиями, их действиями и страстями; 2) эффекты, которые происходят на поверхности существ. Эффекты не являются состояниями вещей, а представляют собой нетелесные события; это не физические качества, а логические атрибуты» (цит. по Ильин И., 1996). Основные концепции стоицизма заключались в таких понятиях как: «действия и страсть» при взаимодействиях между телами действия порождаются активными принципами, а страсть является пассивным условием внешнего воздействия; «предложение» минимальное пространство языка, в котором может быть выражено событие (эффект); «десигнация и выражение» два измерения предложения: первое состоит их имен существительных и прилагательных и связывает предложение с миром физических объектов, а второе, состоящее из глаголов, связывает предложение с нетелесными событиями и логическими атрибутами. По выражению Брейе «атрибут обозначает не реальное свойство, а манеру бытия».
По мнению Делеза смыслы рождаются на эфемерной поверхности образуемой знаком, подобно тому, как при рассматривании «волшебных картинок» за поверхностным (плоскостным) изображением возникает объемная фигура, или подобно тому, как возникает телевизионная иллюзия, на самом деле объем возникшей фигуры игра воображения. Эта эфемерная поверхность представляет собой идеальную плоскость, так как имеет протяженность, но не имеет толщину (глубину). Делез назвал эту поверхность сингулярной.
Говоря о прогулках по тексту, Барт подразумевал наслаждение от скольжения по сингулярной поверхности и удовольствие при погружении в глубины буквальных, телесных по своей природе, значений. Наслаждение связано с потрясением основ мировоззрения, с восхищением и ужасом обретения нового мира. Удовольствие это подтверждение известного, довольство предсказуемостью и стабильностью существования. И если удовольствие от текста сродни маленькой жизни, проживаемой читателем вместе с героем произведения, то наслаждение это смерть, потеря старого мира и возрождение в новом неизвестном мире. Однако все имеет свою цену. Смерть оборачивается возрождением, а жизнь бытием-к-смерти. В момент серфинга по поверхности текста индивидуум свободен в той степени, в какой вообще можно быть свободным, оставаясь элементом знаковой системы. При погружении же в глубину, довольствующийся индивидуум неизбежно попадает в лабиринт изначально заданных (коннотирумых) значений. Энергия бинарных оппозиций вовлекает его на противостояние и антагонизм, увлекает его все дальше и дальше к самым корням структуры, туда, где Тесея ожидал Минотавр.
Человек всегда оставался в поле зрения научных исследований Делеза, чем бы он ни занимался в различные периоды своей жизни, все его увлечения служили одной цели лучше понять человека. Закончив с критикой структурализма и предложив новое прочтение знаковой системы, он концентрируется на психопатологии, рассматривая ее в свете своей лингвистической теории. Он перепроверяет Фрейда и Лакана, при этом в отличие от Дерриды его интересует не критика как таковая, но проверка надежности исходных позиций для попытки заглянуть за край.
Делез первым не только описал, но и дал теоретическое объяснение онтологического ужаса шизофреника. В дальнейшем его гипотезу использовали экзистенциалисты, в частности Р.Д. Лейнг в книге «Расколотое Я». По Делезу шизофреник это утопленник, погрузившийся в глубины языка и потерявший свою индивидуальность в результате атомарного распада личности. Он обращает внимание, что парафренный бред характеризуется выпадением из речи больного связывающих союзов, и даже самих гласных. Юнг показал, что изменение правил церковной литургии, отказ от соборного пропевания молитвы способствовал росту психических расстройств в странах протестанты. Речь парафренных больных «крошится», между отдельными уцелевшими осмысленными частями речевой структуры зияют бездонные дыры. Когда Ницше рассуждал о Бездне, он рассуждал о безумии, открывшемся ему в глубинах человеческого Я. «Боясь с чудовищами, следует смотреть, чтобы в процессе самому не стать чудовищем. Когда долго глядишь в бездну, бездна тоже заглядывает в тебя».
Лабиринт, состоящий из множества конотативых значений, среди которых блуждает шизофреник, Делез назвал ризомой. Это лабиринт, представленный корневищем подземного стебля, части которого непрестанно растут, одновременно отмирая, тем самым, сбивая путника с толку и погружая его в отчаяние. Уместно вспомнить о том, что европейские алхимики наделяли корень мандрагоры важнейшей ролью в процессе трансформации человека. Кроме того, схожая теория глубинных языковых структур ввела американского лингвиста Хомского в эстеблишмент современной академической науки. Неудивительно, что ризома стала эмблемой постмодернизма.