В другой раз. Звони, сходим пиццу съедим. Расскажешь, что с ногой на самом деле.
Варя поцеловала Антона в щёку и пошла от развала. Почувствовала, что не могла сейчас его слушать. Кого угодно, но точно не Мухина.
* Берто́льт Брехт (1898-1956) немецкий драматург, поэт и прозаик, театральный деятель, теоретик искусства, основатель театра «Берлинер ансамбль».
16. На редкость насыщенный день
В троллейбусе сидели одни пенсионеры. Кто-то ехал к внукам, кто-то в поликлинику, а кто-то наслаждался бесплатным проездом. По Садовому всегда было интересно кататься, что в детстве, что сейчас. Варя присела рядом с дедом-физкультурником поджарым, в спортивной одежде, лыжной шапочке. Безобидный пожилой горожанин.
Вот у вас на кепке красная звезда. Почему? спросил дед.
Варя давно заметила, что если пожилым людям хочется поговорить, они говорят. А если с ними не хотят общаться, дело поправимое, не ты, так другой. От скуки всё. Хотя и любопытства не занимать.
Кепка Мао. Унисекс, начала его путать Варя, хотите такую?
Не, я звёзд наносился. А почему вы с таким большим рюкзаком? дед обрадовался, что зацепил такую симпатичную собеседницу.
Там книги, Варя не поленилась и, расстегнув молнию, достала только что купленный
томик Стивена Кинга. Дед сразу прочитал, что было написано на обложке, обошёлся без очков.
Это ж его «Сияние»? Где дом с приведениями в горах? Кино такое было. Страшное.
Да, по его книге.
Мы такое не читали раньше, вздохнул дед.
Я выхожу на следующей, всего вам доброго!
Ага, буркнул дед и пожалел, что она так рано выходит.
Начинался вечер. Ещё полчаса, и «офисный планктон» повалит наружу, а пока ещё по
улице гуляли туристы и разные свободные люди. Проснулся мобильный.
Подъезжай! Завтра улетаю на Бали. Долго не увидимся, Анжела была в прекрасном настроении, Сонька уже тут.
Буду.
Варя подняла руку и поймала частника. Взяла телефон, чтобы набрать бабушке, но передумала. Не хотелось её ничем расстраивать, и вообще она не знала, куда себя деть. Лучше к девчонкам.
Анжела устроилась лицом к залу. Она была с новой причёской и в умопомрачительном трикотажном платье. Соня страдала вечной болезнью женской зависти и, сидя рядом с мечтой, доставшейся другой, чтобы не сойти с ума, глушила эмоции пирожными.
Зиновий меня уволил, сразу выпалила Варя, сегодня днём.
Да ты что?! удивилась Анжела, ты же классно пишешь! Подстава, сто пудов, сказала поразмыслив, или ляпнула что, как оно есть.
Да ладно тебе, делать из неё героиню старого кино, фыркнула Соня.
Варя молчала. Пусть говорят. Анжела взяла самое красивое пирожное и положила себе на тарелку.
Эй, уже второе! вырвалось у Сони.
Ничего, мне можно. Это ж ты в вечном поиске. А я не ты. Могу и расслабиться.
Что теперь делать будешь, решила? перевела разговор Соня, обратившись к Варе, хотя у тебя Виктор есть, не то, что у некоторых, кому не на кого положиться.
Ох, да чего ж вкусно промурлыкала Анжела.
Соня посмотрела на неё не по-доброму.
Как же ты всех достала со своим ехидством! Вот что ты хочешь от Вари? Ей вообще не до тебя сейчас, разве нет? напирала Анжела.
Куда уж мне!
И я возьму одну штучку. «Наполеон», например, Варя подыграла Анжеле, совершенно
не соприкасаясь эмоционально с их перебранкой.
Ой, устроились! Одна неизвестно зачем замуж выходит, дурит честному мужику мозги, другая рога папику наставляет, и всё сходит с рук! Милашки! А я у них ехидна!
И тут Анжела бросила по-настоящему злой взгляд на Соню.
Ты чё бесишься, озабоченная? Достала со своим мокрым местом! Мы что ли должны искать тебе кошелёк с деньгами?
А-ну, перестаньте! Что с вами? прикрикнула Варя.
Годы идут, а квартиры всё нет. Нервы. Типичный провинциальный синдром.
Да ты сама на Красной Площади что ли родилась? распалялась Соня. Она давно мечтала разрядиться. Зависть тяжёлое бремя.
Хватит, замолчите уже!
Ой, подружки! притворно произнесла Соня и уставилась на Варю, ты знаешь, что она с твоим Виктором спит? Или тебе пофигу? Всё витаешь в своих литературных фантазиях, а Витёк тихонечко в гости ходит к подружке.
Что ты несёшь? завопила Анжела, совсем свихнулась! Сама перед ним жопой крутишь!
Анжела схватила с тарелки недоеденное пирожное и бросила в Соню, тут же наклонилась, протянула руку и размазала крем по её офисному костюму, кофте, по всему, до чего
дотянулась.
Мерзота!
Соня схватила пирожное с Вариной тарелки и швырнула его в Анжелу.
Чтобы ты это платье своё в помойку выбросила, гнида! И тебе туда же дорога!
Не дождёшься! Интриганка офисная!
Варя сидела парализованная и безучастно смотрела на сцепившихся подруг. На редкость насыщенный день. Встала, взяла рюкзак и вышла из ресторана.
17. А разве я не успела?
Опять пешком, куда глаза глядят. Можно ли ни о чём не думать? Забыть всё, что случилось, вычеркнуть день из памяти? Нет, не получится. Слишком много специй в супе, когда пытаешься его спасти. Надо взять кастрюлю и вылить содержимое в унитаз. Потом положить кастрюлю в посудомойку на полтора часа и долго вообще не подходить к плите. Нельзя кривить душой получается казнь. Компромиссы с собой не проходят бесследно. Компромисс это оттягивание времени, пирамида вроде финансовой, только вместо потерянных денег уходит внутреннее богатство, часть внутреннего я, которую не восстановишь.
Зашла в магазин за яблоками. Сделала пару кругов по залу с пустой тележкой, забыв вообще, зачем пришла. Остановилась у прилавка с конфетами. Перед глазами пестрел банер: "Шоколадная фабрика "Сказки Пушкина" представляет новый шедевр французских шоколатьеров. Конфеты "Царевна Лебедь". Изысканный вкус, предвкушение любви..." На банере картина Врубеля "Царевна-Лебедь". Миг между сказкой и реальностью. Сумерки, грусть, перламутр, море, драгоценности и огромные таинственные глаза. Варя остановилась, пораженная и испуганная. Ей показалось, что она смотрит на себя, и та, на картине, улыбается ей и зовёт в волшебную сказку. Выпрямила спину. Вспомнила про яблоки, пошла к фруктам и прихватила шоколадку с прилавка.
Добралась до дома, медленно открыла входную дверь. Темно. Никого нет. Включила свет. Бросила пакет и рюкзак в прихожей и пошла в спальню. Сняла одежду, накинула халат. Кровать с совами молчала, ей не было дела до её чувств. Её захлестнула ярость: она содрала покрывало, огромное, как парус, потом начала стягивать постельное бельё: наволочки летели на пол, пододеяльник трещал по швам, простыня сопротивлялась, но она стащила её, подбегая то к одному углу кровати, то к другому, схватила эту кучу обеими руками и бросилась в ванную комнату.
В дверях наткнулась на Виктора с букетом ромашек, довольного и жизнерадостного.
Мне нужно две недели, чтобы я нашла себе жильё. Может, меньше.
Какое жильё? Ты о чём? встрепенулся Виктор.
Ты можешь сегодня куда-нибудь свалить? Завтра всё равно выходной, потом выспишься. Сходи в казино, ещё куда-нибудь. Туда, откуда пришёл, например. Сделай мне подарок.
Никуда я не пойду! Ты о чём вообще говоришь? Виктор никак не мог взять в толк, как реагировать, я с Никоноровым встречался. Я же тебе говорил! Ну, поздно пришёл, что тут такого? Первый раз что ли? Ты что?
Бобров, последнее, что я буду делать это тебя разоблачать! Я просто не в твоём вкусе. Давно бы так и сказал.
Она оттолкнула оторопевшего Виктора и пошла в ванную. Постояв полминуты, он ринулся за ней. Варя открыла стиральную машину и начала запихивать туда пододеяльник и всё остальное.
Я два года с тобой живу, и ты не в моём вкусе? Меня, что кто-нибудь заставляет с тобой жить? Что случилось? Я сделал тебе предложение!
Возьми его обратно. Не хочешь уходить, могу уйти я. Поеду к отцу.
Совершенно ошарашенный Виктор схватил её за плечи. Ромашки разлетелись по полу.