После построения хотелось поддержать товарища, сказать что-нибудь ободряющее, но Серёги нигде не было. Когда он пришел в казарму, глаза его были красны. Не говоря ни слова и, не смотря по сторонам, стал собирать вещи. Николай понял, что подходить к нему и что-то говорить, сейчас не стоит.
Из ребят, приехавших вместе с Николаем, экзамен по математике не сдали трое. Он не был в их числе, что его радовало. Сейчас они вшестером сидели на скамейке под большим тополем на спортгородке и молчали. Рядом стояли вещи тех, кто сегодня убывал домой. Сидели молча.
Вот ведь, гад, взводный! Считай, это он мне экзамен завалил! нарушил молчание Серёга.
А взводный здесь причём? удивился Николай.
Как причём? Он здесь как раз и причём! разозлился Сергей и язвительно добавил, Тебе, Колька, хорошо говорить «причём»! Сам же сказал, что сдал потому, что тебе профессор помог, бумажку с решением в стол подсунул! А у меня!..
И он махнул рукой.
Николай прикусил язык и с обидой подумал: «Вот ведь, Серёга, сволочь, рассказал ему по секрету, а он всё переврал? Ведь всё не так было! Сам меня чуть не завалил, когда просил о помощи! А сейчас врёт и не краснеет! Подумают ещё ребята, что я и на самом деле какой-нибудь блатарь*!»
Ведь мог бы мне сказать, что я письменный экзамен сдал! после некоторой паузы продолжил Сергей, Так не-ет! Жда-ал, чтоб я от экзамена отказался! А сегодня на плацу издевался надо мной!
Никто над тобой не издевался! повернувшись к нему, резко сказал Лёшка, Сам виноват! Нечего было стонать: «Не сдал! Не сдал!» А сейчас ищешь виноватых! Сам виноват!
Серега сник и больше ничего не говорил. Наступила пауза. Стало как-то неловко. «Скорее бы уж подосвиданькались, да уходили!» подумал Николай, а в слух спросил:
Когда у Вас поезд?
Вечером в семь часов! ответил Игорь.
Вновь все замолчали.
Молодые люди! услышали они незнакомый, с южным говором голос. Перед ними стоял невысокого роста, загорелый до черноты, мужчина в белых ботинках, отутюженных светлых брюках и белой рубашке, Здравствуйте!
Здравствуйте! сказали ребята.
Извините, я невольно услышал ваш разговор и у меня к вам есть деловое предложение!
Увидев, что ребята с интересом приготовились слушать, незнакомец продолжил:
Я так понял, что среди вас есть те, кто не сдал экзамен и сегодня уезжают домой?
Серега кивнул.
Так вот! Если хотите, то можете поступить в училище!
Ребята удивленно посмотрели на него.
Нет! Нет! улыбнулся он, не в это, но тоже в артиллерийское, в Тбилисское!
Он протянул им несколько черно-белых бумажек, которые до этого держал в руке.
Вот, посмотрите! Подумайте! Очень хорошее училище, тоже учиться четыре года! А го-оро-од!.. он причмокнул языком, Тбилиси! Тепло! Фрукты! Девушки!
Он вновь причмокнул:
Подумайте! Если надумаете, меня до пяти часов можно найти здесь.
Когда он отошёл к другой группе ребят, Николай посмотрел в бумажку, которую в руки ему сунул незнакомец и вслух прочитал:
Тбилисское высшее артиллерийское командное Краснознаменное училище имени двадцати шести Бакинских комиссаров. ТВАККУ.
Ничего себе! воскликнул Юрка, А я и не знал, что в Тбилиси артиллерийское училище есть! Чего ж тогда эти грузины в смешной форме сюда приехали, а не захотели поступать у себя?
Да кто их поймет? улыбнулся Лёшка, Одно слово чурбаньё!
Знаете, что, мужики! оживился Серега, А я, наверно, съезжу в Тбилиси! Денег, думаю, у меня на билет хватит, документы есть, родичи меня пока не ждут! Вдруг и на самом деле этот «копчёный» чувак дело сказал?! А?
Игорь сбегал к Техноложке* за мороженым (он уже не боялся выходить за ворота, всё равно сегодня домой) и они ещё долго сидели, обсуждая свои проблемы.
Вечером на плацу, во время вечерней поверки, стало заметно, что ряды абитуриентов сильно поредели. Осталось меньше половины. Не видно было и грузин в смешной форме, правда, Юрка, который теперь стоял рядом с Николаем во второй шеренге, показал ему на одного, в другой батарее. Их замкомвзвод и ефрейтор Лизунов несмотря на то, что поступали из войск, первый экзамен сдали успешно, чему Николай был рад. Он начал привыкать к ним и считал, что по сравнению с другими комодами и замками (абитуриенты про себя так называли замкомвзводов и командиров отделений), эти были справедливее, не имели любимчиков и ко всем относились одинаково.
Николай втянулся в абитуриентскую жизнь, ещё далекую от военной, но в то же время уже и не гражданскую. Дни походили один на другой. Стёрлись из памяти имена и фамилии товарищей, не сдавших экзамены. Никого уже не интересовало, уехал Сергей в Тбилиси или вернулся домой. Думать об этом было некогда, каждый, как марафонец, прошедший самый сложный этап, стремился успешно выйти к финишу.
Экзамены по русскому языку и физике у Николая затруднений не вызвали. Физической подготовки он тоже не боялся. На перекладине мог не только подтягиваться, но и делать шесть раз подъём переворотом. Километр, хоть и проводился под проливным дождем вокруг бывшего манежа, где в старые времена юнкера обучались верховой езде, а сейчас располагался спортзал и учебные классы, Николай пробежал на отлично, в первой пятёрке. Немного расстроился из-за стометровки, хотя, честно говоря, в школе тоже бегал её неважно. Но в целом физо (так в училище называли физическую подготовку) сдал на хорошо. Из медкомиссии запомнился только психиатр! Когда Николай зашёл к нему в кабинет и протянул карту медицинского осмотра, врач пристально посмотрел на юношу:
Травм головы не было?
Не-ет!
Доктор что-то записал в бумагу и, не поднимая взгляда, вдруг резко спросил:
Быстро! Чем отличается рыба от подводной лодки!?
Она живая! не задумываясь, почти выкрикнул Николай.
Врач поднял голову, протянул карту:
Молодец! и с улыбкой добавил, Соображаешь!
Кормили абитуриентов не очень! Как шутили они между собой: «На первое вода с капустой, на второе капуста без воды, а на третье вода без капусты!» Поэтому первое время, пока были деньги Николай, как и все, бегал в чипок*. Самое желанное место в училище. На курсантском языке он расшифровывался как: "Чрезвычайная Индивидуальная Помощь Оголодавшему Курсанту". Покупал бутылку молока или кефира и какое-нибудь пирожное или пряники. Но деньги быстро кончились, пришлось есть то, что давали в столовой. Конечно, это разительно отличалось от домашней еды. Поэтому, похлебав супа и поковыряв второе, чтобы насытиться, набивали живот хлебом, запивая его компотом или чаем. Радовало то, что каждое утро давали кусочек масла, а в субботу и воскресенье еще и по куриному яйцу.
В это воскресенье все сидели по классам, выходить на улицу запретили. Можно было только при необходимости подняться в казарму, ну и, конечно, в столовую на приём пищи. Все знали, что сегодня в училище выпуск.
От грянувшего марш училищного оркестра задребезжали стёкла. Абитуриенты, до этого сидевшие за партами, сорвались с мест и, опережая друг друга, бросились к окнам. В классе возникла суматоха, поднялся шум. Чтобы хоть что-то увидеть, многие запрыгивали на спины впереди стоявших товарищей. Под звуки оркестра из арки выходили строи офицеров в парадной форме и становились перед трибуной в линию взводных колонн. Окна класса находились почти над уровнем плаца, поэтому всё рассмотреть не представлялось возможным, но даже увиденное, привело юношей в восторг.
Резкий звук удара деревянной указки о стол и громкий окрик замкомвзвода: «Сели все по своим местам!» заставил ребят опомниться. Нехотя заняли свои места. Шум в классе постепенно стих.
Това-арищ сержант! придав голосу грусть и лесть в «одном флаконе» затянул ефрейтор Лизунов, «Ребятам посмотреть хочется! Когда они ещё увидят!? Может только свой выпуск, а те, кто не сдаст экзамены?