Ежели жир в генах, от него не уйти, философски ответил маори, Мой пуку моя гордость, похлопал себя по надутому пузу.
Пиво с мясом это катастрофа для организма, ребята, начал вновь Арчи.
Ешьте почаще ханги самую здоровую пищу в мире и ничего не будет страшно, даже бренди! откликнулся из сада Сидней.
А что это такое? спросил Мило у Бэсси.
Ханги это запечённые в глине овощи и мясо. Традиционное маорийское блюдо, Бэсси мило улыбнулась голландцу, но без заигрываний, свойственных Монике, А «пуку» по-маорийски «живот», «брюхо», «чрево», если угодно.
А что ещё любят поесть в вашей стране?
Все киви считают деликатесом мелкую рыбешку вайтбайт. По утрам её частенько добавляют в омлет, поливая расплавленным сливочным маслом, продолжала улыбаться Бэсси.
Жаль, что ты, Мило, ещё не был с нами в начале месяца. Я бы сводил тебя на Кайтайя фестиваль маорийской кухни и искусств. Каждый чётный год, крикнул мокрый Сидни, проходя мимо.
Ничего, сводим Мило на Пасху на Международный фестиваль джаза и блюза, улыбнулся Аллан, Это покруче будет. Летом будет и кинофестиваль.
Летом будет лето то есть местной зимой, хохотнул Сидни, исчезая в саду.
Я так сказал, чтобы Мило было понятнее, тоже мне, буркнул Аллан.
Все высыпали в сад, похватали палочки шашлыка и расположились кто-где, кое-как прячась от дождя, сосредоточенно жуя. В комнате остались лишь профессор и Мило.
А ты, что же, Мило? спросил Арчи, Остынет
А я не такой уж мясоед. В Северной Европе мяса стали есть меньше Но я не отказался бы Да и не удобно Сидней с Грегом старались обидятся, протянул Мило.
Конечно, не смущайся, а я даже рад побыть пару минут в тишине, улыбнулся профессор, усаживаясь на диван с тарелкой дымящейся пиццы, которую он вынул из микроволновки.
Заметь, что все, кроме Морица и Кейси, в кепках козырьком к затылку, расхохотался Арчи, глядя в сад, Это какой-то «панкивизм» так одевать кепку! И за едой нередко.
Мило подошёл к Фоззи, ютящемуся под склонённым стволом бука, слегка спасающем его от дождя.
Завидую по-своему киви, заговорил немец, Не обременены они никаким грузом истории, политики. Живут себе сегодняшним днём, заботами семьи, работы, уютного домика с садом. Если в Европе жертв войн измеряли миллионами, во многих британских колониях тысячами, то во всех этих маорийских войнах, вроде бадланий между племенами, или возмущением племён вездесущей наглостью европейцев пресловутая «Война Ваймато» и прочие счёт шёл максимум на сотни Это самые «страшные» воспоминания в их истории. Поучительно
Да уж протянул Мило.
Мои родители до сих пор травмированы психически тем, что мои дед с бабкой были в нацистских войсках и, кстати, расправлялись с евреями на территории Голландии. Надеюсь, что ты не станешь рассказывать об этом Майку.
Интересно покачал головой Мило.
Человечество, Мило, это такая же биологическая общность индивидуумов, как и любое сообщество животных, где царят, прежде всего, борьба за место под солнцем, та же «за существование». Но внутри одного вида животных не случается столь лютая вражда, как в пределах вида Homo Sapiens, сам понимаешь. Даже и внутрисемейный каннибализм имеет у людей место. Но и готовность, по-христиански, отдать последний кусок ближнему существует разве что внутри семьи и свойственна двуногим. Но не политикам Патриотизм политиков сводится, как правило, к карьеризму и стремлению к неограниченной власти. Кто среди них достоин уважения? Разве что Ганди, да Николай Второй истинные гуманисты.
Как? Последний русский царь? Он же мракобес?
Имеются и иные источники, о которых народ, как правило, не ведает. Но они и не популяризируются под негласным запретом. Официальная история, как известно, пишется в угоду царящим доктринам. Истина лишь туманно проглядывает за ней. А в случае с такими ребятами, как Александр Великий, римские императоры, Чингиз-хан, Наполеон стремление к власти в обозримом, для них мире: вся Евразия с приемлемым климатом до Индокитая, или вся Европа с Северной Африкой, Британской Индией в случае с Наполеоном. Ранним советским лидерам уже пошире требовалось подавай весь мир. Перманентная революция Троцкого Соединённые Штаты стремятся к тому же, но только более мягкими и коварными, не столь грубыми методами: неоколонизация, глобализация. Все христианские идеалы для политиканов ничего не значат со времён циника Маккиавелли. До него, были ещё потуги на некую духовную объединённость в том же христианском мире, к чему стремился Карл Великий Шарль Ле Мань. Куда более гуманными оказались такие объединения, как Союз Пяти Племён индейцев Великих Озёр удивительно гармоничное общество. Ему были чужды политические интриги, коварство. Их сопротивление белым сломила лишь «огненная вода». Не зря американский историк Джон Кольер называл ирокезскую конфедерацию «величайшим политическим обществом, когда-либо порождённым человеком!» Некий иезуитский миссионер признал ирокезские нравственные ценности вполне отвечающими идеалам христианства. Миролюбие и гостеприимство ирокезов не знали меры. Это, кстати, привлекло интерес хиппи к индейцам. Хиппи, по-своему, идентифицировали себя с краснокожими. Ведь в идеале хиппи стремились стирать границы между своей личностью и окружающими единомышленниками, а это уже аналог с родо-племенным мировосприятием. Многие народы, по суровым законам кочевников, обязаны поделиться последним куском и глотком воды в пустыне с каждым встречным страждущим, даже из вражьего племени! С другой стороны, при контакте с богатыми оседлыми цивилизациями, те же монголы, не могли устоять от вандализма, страдая стремлением разрушать непонятную для них красоту, созданную трудом оседлых народов. То, что было непрактично в их понимании, подлежало разгрому. Дон Кихот «самый хипповый хиппи»: видения зрел он всласть, раскрепостился, стало быть. Доел свою порцию? Пойдём тогда к Арчи, ему там скучно дожно быть. Всё же его день.
Профессор был уже не один: рядом, в низком мягком кресле, восседала Моника, задрав обнажённые до предела изящные ноги как можно выше. Было очевидным, что она проглотила свой шашлык как можно скорее, чтобы не вынудить босса начать скучать. Но казалось, что Арчи мало вдохновлен этим зрелищем.
Реалити-ти-ви получают всё более пикантные предложения, пыталась развлечь затосковавшего начальника Моника, Кто-то заявляет, что готов покончить с собой, лишь бы оказаться перед глазами миллионов, иной подвергнуться пыткам. Своего рода эксгибиционизм.
Случалось недавно, что ради славы убивали собственных родителей добавил задумчиво Арчи, Решительнее Герострата.
Или готовы обнажаться, демонстрируя изъяны тела и прочее. В Интернете море возможностей заявить о себе экстравагантным способом. Чудаки!
Уроды, я бы сказал, бросил вошедший Мориц, Душевные калеки.
Не все мои коллеги душевные калеки, а кое-кто простые душевные человеки, гы! заржал Сидней, оказавшийся за спиной Фоззи.
А ты не религиозен, случайно, Фоззи? спросила вдруг Моника.
Истинно религиозным я быть не могу среда не та, да и наука моя Но христианские ценности оцениваю по их достоинству, ответил Мориц, Дохристианские культуры породили некое чудовище, которое наиболее ярко проявилось в римском гражданине-обывателе, ненасытном потребителе хлеба и зрелищ, обжоре-чревоугоднике, жадном до кровавых безнравственных зрелищ, щекотания нервишек ими. Но христианство впервые принесло идеалы добра, любви к ближнему, всепрощения и ненасилия. Гораздо сильнее более старого буддизма. Движение ранних христиан потрясло и изменило полмира. Позже, правда, начались искажения. И век прагматиков восемнадцатый, особенно явно обрисовал нового «римлянина-потребителя» в лице протестанта-технократа.