Когда последние аккорды песни замерли в воздухе, губы Семёновны и Вени слились в нежном поцелуе. Зрители были в восторге, мои друзья раскланялись под бурные аплодисменты. Перед нами появился администратор со строгим лицом. Вперёд выдвинулся Кабан и попытался взглянуть на это строгое лицо как можно дружелюбнее, получилось плохо.
Вместо длинных разговоров администратор вложил в руку Кабана десятку.
Это гонорар? коротко поинтересовался Кабан.
Не совсем. Это отступные, чтоб я больше вас здесь не видел, так же лапидарно ответил администратор и добавил, а кино можете посмотреть
В кино мы не пошли, а на выходе из «Художественного» Веня поинтересовался у Кабана: «И что мы будем с этим делать?». Он имел в виду деньги.
А это мы завтра, как положено настоящим лабухам3, пропьём! безапелляционно заявил Кабан. Приглашаю всех после четвертой склянки в Кишку4!
Назавтра, в соответствии с планом Кабана, после полудня, наши друзья отправились в Кишку. Перед этим они, как водится, посетили некий заветный полуподвал, сакральное для многих поколений студентов место.
У каждого ада должно быть преддверие говаривал про это место Вениамин. Тусклый белый кафель с грязными потёками окружил нашу неразлучную компанию. Вдоль стен в таинственном полумраке громоздились штабели винных ящиков. Ящики были покрыты многолетней темно-коричневой осклизлой патиной и издавали кислый запах винной бочки. Где-то капала вода. Многоярусный алтарь этого храма алкоголя демонстрировал последние достижения винно-водочной промышленности Советского Союза. Достижения эти были неважнецкими ни на вид, ни на вкус, и друзья знали это не понаслышке.
Господа! Из напитков только «Зося5» и портфель6! пафосно произнёс Кабан. Стоявшее у алтаря и опиравшееся на обшарпанную кассу существо неопределённого пола и возраста в замусоленном сером халате мрачно хрюкнуло. «Портфель» марки «Акдам» или «овощной коньяк» по классификации Кабана вызвал гримасу отвращения на лицах его друзей и большинством в два голоса был отвергнут. Веня хотел приобрести шампанского персонально для Семёновны, но та заявила, что поглощать этот благородный напиток в пивной противоестественно. Тогда она ещё не знала, что в этой пивной всё противоестественно.
Затарившись «Зосей», друзья направились в Кишку. Расположено было это заведение тоже в полуподвале, во дворе Елоховской церкви и служило для отправления самых низменных желаний представителей алкогольной субкультуры советского общества. Это была пивная самого что ни на есть низкого пошиба. Пристанище алкашей и падших женщин.
Табачный дым слоями стоял в воздухе. Лучи дневного солнца, проникавшие в полуподвал сквозь грязные стекла окон, застревали во всклокоченных волосах жриц платной любви и серебрились на многодневной щетине алкашей. Голубая пена от очистителя окон, которой завсегдатаи этого жутковатого места сдабривали кислое пиво, с тихим шипением пузырилась на немытых столах.
Что это такое? Семёновна показала на пену и посмотрела на Кабана расширенными от ужаса глазами.
Это, душа моя, последняя стадия деградации, зловещим голосом отвечал ей Кабан, задумчиво рассматривая жриц любви, наша «Зося» по сравнению с этим амброзия олимпийских богов. Мы в одном шаге от преисподней
Как ни странно, но в этой обстановке, напоминавшей более картины Босха, чем место возлияний Бахусу, «Зося» пошла хорошо.
И вот там и тогда, под пьяные выкрики упившихся алкашей, и услышал я тот памятный диалог.
Как всегда, тему для беседы определил неугомонный Кабан.
Вот как ты считаешь, что руководит людьми? Тобой, вот этими богомерзкими деградантами. Почему их тянет в этот притон? И почему мы здесь? обратился он к Рыбке.
Миловидное лицо Рыбки искривилось в брезгливой гримасе:
Ты намекаешь, что нами всеми управляют низменные постыдные желания? Ты это хочешь сказать? Что мы грязные животные, лакаем эту отвратительную «Зосю» в компании таких же грязных животных и рассуждаем о том, какие мы грязные?
Рыбон произнёс Веня с французским прононсом, слишком много грязи даже для этого места. Но ты, в общем, прав, мы животные. Более того, скажу я тебе, в каждом из нас два животных и два человека.
Налей и поясни, лапидарно отреагировал Рыбка.
Как вы знаете, друзья мои, биология это моё давнее хобби. Так вот, я вычитал у Ромера и Парсонса7, что в любом позвоночном животном заложен один и тот же архетип. Древние позвоночные существа проходили личиночную стадию развития в подвижном состоянии и оседлую стадию в неподвижном, прикрепившись к субстрату. В воде, само собой разумеется. От личиночной стадии у всех существ осталась так называемая соматическая часть тела, с позвоночником, головой и хвостом, Веня энергично ткнул пальцем в обглоданные останки рыбы, лежавшие в куче мусора на столе. От оседлой стадии существования в любом сложном позвоночном осталась висцеральная часть живот, кишечник и прочие органы брюшной полости.
Тут Веня ткнул пальцем в брюхо Кабана, Кабан обиженно хрюкнул:
Так вот, никто из вас не задумывался, почему у человека две нервных системы симпатическая и парасимпатическая? Анатомически они сильно различаются, расположены в теле различно. Раньше их считали антагонистическими, одна управляла сжатием, другая расслаблением органов. Потом физиологи установили, что действие обеих видов нервных систем одинаковое! Два тела в одном животном.
И зачем? спросил Рыбка.
Не зачем, а почему, поправил его Веня, почему следы этого разделения остались и не были стёрты эволюцией, как жабры, например, превратившиеся в челюсти у высших существ?
Что-то нашего Кабана язык не поворачивается назвать высшим существом, тонким голосом протянул Рыбка. Семёновна рассмеялась, а Кабан поперхнулся «Зосей».
И, тем не менее, это так, продолжал Вениамин. Два существа два таксиса или стремления. В молодости быть подвижным и предприимчивым. Ищущим всего знаний, удовольствий, приключений, к старости ищущим пристанища, консервативным и оседлым. Чувствуете, насколько глубоко эти стремления заложены в человеке. Вся его жизненная философия является всего-навсего отражением эволюционного атавизма, заключённого в его анатомии. Но это ещё не все. Наверное, вы слышали о бикамеральном строении мозга человека. Я, когда занимался физиологией мышления, читал об этом.
Неокортикс, большие полушария мозга человека, внешне, анатомически, подобны. Как две половинки грецкого ореха. Эти две половинки соединены центральной комиссурой или мозолистыми телом. Считается, что левое полушарие управляет правой рукой и является «орудийным», то есть отвечает на последовательные логически связанные действия. А правое полушарие, управляющее левой рукой, является местом появления интуитивных выводов или озарений. Логически необъяснимых, непонятных самому человеку. Блум и Лейзерсон8 считают, что все-таки, не смотря на разные стили мышления, мозг, в его высших проявлениях, един. Разные стратегии рассуждений и единое сознание. Загадка не в этом. Не здесь находится первое «я» человека. Оно находится в лимбической системе.
Не только ты читал Блума, перебил Веню Рыбка, лимбическая система не способна к рассуждениям. И вообще, это центр эмоций и мотиваций, центр удовольствия и наслаждения. Это самая старая часть мозга, доставшаяся человеку от животного.
Почему-то ты, Рыбка, отождествляешь способность к рассуждению и разум, не смущаясь, продолжил Веня. А вот ты представь, что именно в лимбической системе сосредоточена душа человека, его первое «я», его желания, его «хочу». Эта часть человека не способна к рассуждениям, она также безгласна. Ты никогда не сможешь её понять, потому что она не манипулирует понятиями. И вот эта часть твоего существа тобой и управляет. В твоё второе «я» только интерпретирует и объясняет выбор лимбической системы, но объясняет по-своему. Ну, например, идёт девушка. Твоё первое «я», твоя молчаливая душа определила, что девушка тебе подходит. И все тут. То есть она тебе «по душе». И ты, точнее твоё второе «я», неокортикс, почему-то решаешь, что девушка хорошенькая, что у неё красивое лицо, длинные ноги, и что тебя непонятно почему тянет к ней как магнитом. А чего тут думать-то. Все уже решено за тебя, дружище. И теперь ты будешь мучиться, если не познакомишься с ней и не уговоришь выйти за тебя замуж. Называется это душевный разлад.