Все одно: серпы зубрить надо, вон уже колосья наливаются, враз побелеют. Не успеешь собрать осыпаться начнут.
По такому жнивью серпы без надобности, косой убирать самое то, виновато улыбнулся Харитон, повернувшись к соседу.
Еще есть надежда на картофляники. Напечем, что бог даст, да, может, зиму и переживем. Крестьянам-то паны помогут, не дадут с голоду пропасть, а нам самим выживать, в кабалу попадать негоже.
Они глянули друг на друга и рассмеялись. Федор, одной рукой держась за живот, другой за палку, раскачивался на ногах, в его глазах набухли слезы.
Встряла эта межа между нами, будь она неладна, проговорил он сквозь смех. Столько лет бок о бок живем, никакого раздора промеж нас не было. Надо нам собраться, обо всем поразмыслить и жить спокойно, без скандалов, по справедливости.
Правильно говоришь. Заходи вечером, яблочным вином угощу.
Спаси бог. Нельзя мне голову дурманить, а соседям грех ругаться.
Дядька Харитон, бодро соскочил с телеги долговязый Максим, наспех вытирая губы, измазанные картошкой, и подтягивая старые линялые штаны, правду тятя говорит, не иначе все это божеское наказание. На земле воцарился антихрист, истинное православие во многом утрачено, Бога гневим, вот и нет милости господней.
Его карие глаза едва были видны из-под косматых черных волос, курносый нос облез и стал ярко-красным на смуглом, загорелом лице. Худые плечи сгорбились, отчего из-под серой рубахи торчали лопатки.
Богу надо молиться, дружок, да поле не забывать, работать не покладая рук, и господь тогда к тебе милостив будет, поучительно сказал Харитон и перекрестился.
Это я понимаю, отвечал Максим. Бог лучше знает, чему надо быть, и, любя, наказывает нас.
Это ты хорошо говоришь, сынок, по-божьему, ласково взял сына за плечо Федор. На бога не ропщите, рук не жалейте да с богом работайте, и господь не оставит вас пошлет больше прежнего.
Сын хотел ответить, но отец, перебив, обратился к Харитону:
Бес бы ее побрал, эту засуху! и в сердцах плюнул на пыльную землю. Тапереча только на бога одна надежда.
Ругайся или не ругайся, только сена уже не заготовишь, хоть бы хлеб вызрел. Я тут по дороге Демьяна встретил, как раз перед тобой, он с покоса возвертался с детьми, худо с сеном и у него.
Нонче у всех худо. Дай бог, мы дня за два приберемся. Почто руки бить да косы гробить по такой траве? Свят-свят! перекрестился Федор и спросил: В церковь то ходишь?
Как же в церковь не ходить?.. Чай мы крещеные. Без церкви прожить нельзя, отвечал Харитон. Храм божий для нас это святое, хоть не каждое воскресенье ходим, потому что работы невпроворот. Вот летом, когда мы в полях, праздников уж нет. С сохой да косой не до моленья, особенно в такой год, как нынешний. Тут и праздники забудешь, какие они у бога есть, день и ночь только и думы, как бы урожай убрать да сохранить.
Сущую правду гуторишь, промолвил, лукаво улыбаясь, Федор. Только в церковь то ходить нашему брату нельзя.
Ну, это уж тебе решать, развел руками Харитон.
2
Когда Харитон возвращался домой, солнце над дальним синим лесом уже медленно клонилось к закату. На смену огнедышащему дню пришел теплый вечер. Меркло безветренное небо. Вдали дотлевала яркая полоска зари. Пели лесные птицы, в траве еще громче зазвенели кузнечики. Со стороны села слышались лай собак, позвякивание бубенчиков коров, возвращавшихся с пастбища. Пастухи хлопаньем бичей и громкими окриками поторапливали стадо. На землю опускались сумерки. Вот уже показался купол сельского храма.
* * *
В 1645 году на российский престол вступил Алексей Михайлович.
Украинские крестьяне, жившие в это время под гнетом Речи Посполитой, не принимали чуждой им католической веры, и по всей территории Украины, захваченной поляками, постоянно разгорались бунты непокорного народа. Один из таких бунтов перерос в антипольское восстание Богдана Хмельницкого, в 1648 году пошатнувшее власть поляков. В 1653 году Хмельницкий в третий раз за время своей Освободительной войны обратился за помощью к русскому царю. Результатом этого обращения стало воссоединение Украины с Россией в 1654 году.
Поляки и шведы непрестанно тревожили Российское государство, пользуясь его слабостью. Деулинское перемирие и Столбовский мирный договор хоть немного, но дали России отдохнуть от войн и накопить силы. Русские войска под предводительством Алексея Михайловича взяли Смоленск (1654 г.), отбросив поляков за Днепр и Двину. Вернули и другие земли, освободив их от Речи Посполитой, не раз выступавшей в союзе с крымскими ханами.
Земли Малороссии стали театром военных действий России и Польши. Тогда наиболее состоятельные крестьяне, жившие на территории, захваченной Речью Посполитой, и имевшие своих коней, чтобы сохранить личную свободу и избежать в дальнейшем закрепощения польскими панами, стали активно записываться в казаки. В числе их был пращур Харитона Кириенко.
Первым делом жители Дареевска изгнали шляхтича Пясочинского, который владел селом, и, получив свободу, принесли присягу на подданство русскому царю.
С образованием Стародубского полка Дареевск вошел в состав Погарской сотни. Все дворы села были причислены к Погарской ратуше с обязательством платить налог на содержание войска, казацких старшин и разных чиновников.
Стародубские казаки стали селиться по соседству с крестьянами, называемыми посполитыми.
Эти воины не только обладали личной свободой, но и были освобождены от тягла (государственных налогов). Государство наделяло их землей, а вот вооружение и лошадей им приходилось приобретать за свой счет.
Крестьяне же и посадские люди несли государственное тягло в полном объеме. Но недолго посполитые оставались свободными.
Казак Малороссии Алексей Разумовский, пользуясь расположением Елизаветы Петровны, получил дворянский титул и был одарен поместьями с крестьянами. По приказу императрицы привезли в столицу и Кирилла, младшего брата ее возлюбленного. И Кирилл Разумовский, бывший пастух, в свои неполные 19 лет возглавил Академию наук при живом Михаиле Васильевиче Ломоносове, а через четыре года его назначили гетманом Малороссии.
И уже в 1752 году новоиспеченный гетман Кирилл Разумовский с барского плеча пожаловал часть дареевских крестьян генеральному хорунжему Николаю Ханенко, а другую часть полковому старшине Михаилу Миклашевскому.
Ханенко, выйдя в отставку, поселился в Дареевске. Привез наемных людей из казаков, собрал отряд и начал устанавливать новые порядки. Непокорных нещадно бил плетью, показывая свою власть. До бога высоко, до царя далеко
После того как он навел мало-мальский порядок, стал скупать земли у посполитых, которые владели обширными участками. Через несколько лет владения Ханенко составляли несколько тысяч десятин. Это были деревни с крестьянами, леса, луга и пахотные земли. Он держал и конюшни с лошадьми.
В Дареевске у него была большая ферма, в которой имелось полсотни коров. Молоко перерабатывали на маслобойне; сметану и творог отправляли на стол помещику, обратом поили поросят в свинарнике, а масло продавали в Чернигове. Навоз вывозили на поля, и удобренная земля давала хорошие урожаи.
Здесь же, на реке, стояла его мельница, которой пользовались жители окрестных деревень. Рядом располагался большой двор, в котором возвели рубленые дома для местных работников и приезжих помольцев.
Полосы Ханенко были широкими, чистыми от сорняков и наливались большим колосом. Отрабатывать повинности на помещичьих землях «всем гуртом» крестьяне должны были пять дней в неделю и только оставшиеся два в субботу и воскресенье они работали на своей земле. Эти дни для крестьянина значили многое: нужно было вспахать землю, обеспечив тем самым себя хлебом и семенным зерном, да еще заработав на оплату казенных податей.
В 1782 году Стародубский полк по указу императрицы Екатерины II был упразднен; поселение стало уездом Новгород-Северского наместничества Российской империи, а с 1802-го Черниговской губернии.
После отмены полкового деления казачье сословие продолжало жить и существовать уже в категории «исторических» казаков. Они утратили значение членов войскового сословия, но продолжали формально числиться казаками. Со временем они утратили свой сословный облик и стали земледельцами.
Однако они избежали закрепощения в селе действовало самоуправляемое казачье общество, в котором имелись староста, суд и управление. Крепостные крестьяне, в отличие от казаков-земледельцев, находились в полной собственности у своих господ и зависели от их воли. И помещики решали единолично судьбу земли, лесов, лугов, а также своей «православной собственности»: кому на ком жениться, кого выпороть кнутами и розгами за провинности, а то и просто проиграть в карты соседу.