Можно ее оттуда убрать? косилась на нее Астрид, мазюкая язык чернилами. Я не могу средоточиться, когда она смотрит.
Ты и без нее сосредоточиться не можешь, рассеянно ответила мама. Пиши условие. В трех ящиках сорок два исгодына. В первых двух вместе двадцать семь исгодынов. Сколько исгодынов в первом ящике, если во втором на четыре меньше, чем в третьем?
Астрид дописала и задумалась. Стало почти слышно, как у нее скрипят мозги.
Арифметика девочке упорно не давалась. Еще в четыре года научившись считать до ста, она самоуверенно решила, что этого ей хватит до конца жизни. За полгода в школе Астрид все-таки худо-бедно освоила четыре арифметических действия, но задачи по-прежнему вызывали у нее оторопь.
Домашних заданий на Парифате не задают, этот способ еще сильнее поработить детей здесь пока не придумали. Но мэтресс классная наставница на днях попросила Лахджу позаниматься с Астрид отдельно, потому что по арифметике она отстает, что для демоненка довольно странно.
Странно, тоже мне, ворчала Лахджа, рассматривая дочь в волшебные очки. Что тут странного? Что, если демон то обязательно умный? Да в Паргороне ровно такой же процент идиотов, что и на Парифате!
Кстати, меня это всегда немного удивляло, сказал Майно, учащий с Вероникой новые слова. У вас же там кэ-сеть есть. У каждого храка полный доступ ко всем знаниям.
А это не помогает, хмыкнула Лахджа. В моем мире изобрели Интернет, и там уже лет тридцать тоже у каждого храка полный доступ ко всем знаниям. Что, думаешь, у нас после этого докира умных стало? Тупых почти не осталось, думаешь?
Полагаю, правильный ответ «нет».
Вот именно. Если что и изменилось, то в худшую сторону. Кто хочет учиться, тот и без кэ-сетей научится, а кто не хочет, тот и в кэ-сетях будет только на пердящих огров смотреть.
Астрид, которая как раз незаметно переместилась от задачника к ноутбуку и включила «Шрека», сердито засопела. Она не видела смысла учиться считать исгодыны, когда есть магия.
Матти, сколько в первом ящике? спросила она.
Кр-ра-а!..
Не подсказывать! защемила попугаю клюв Лахджа. Ща кому-то перья повырываю!
Это террор, укоризненно сказала Астрид. Вероника, скажи «террор».
Тиёй, послушно сказала Вероника.
Террор, неожиданно сказала Волосня.
Мои дети учат новые слова, смахнула слезу умиления Лахджа.
Это не твой ребенок! вскочил Майно. С меня хватит, ты обращаешься с ней, как со своим сыном дочерью особью!
Да она из моей плоти и крови, отмахнулась Лахджа.
Я на это не соглашался, ткнул пальцем Майно. А кроме того, она опасна для тебя.
Не опасна, неожиданно заспорила Волосня.
Лахдже стало жалко это существо. Но она понимала, что муж тоже прав это не ее ребенок, а просто случайный клон или в общем, плод подсознательного применения демонической силы.
И неизвестно, не повторится ли такое в дальнейшем. Что же ей каждое такое случайное порождение усыновлять и воспитывать?
Черт, я думаю, как Хальтрекарок, в ужасе поняла Лахджа.
Но вообще-то, в этом есть резон. Отчего бы не переправить Волосню в Паргорон? Здесь такому гомункулу и паспорт не выдадут для этого нужно, чтобы какой-то волшебник за тебя поручился, взял ответственность за твое поведение и поступки. Если Лахджа или Астрид кого-то убьют, в Карцерику за это сядет Майно.
Брать на себя ответственность за полубезумного гомункула он точно не станет.
Но прямо сейчас Волосня в Паргороне не выживет. Она маленькая, слабая и недоразвитая.
И Лахджа приняла решение.
На следующий день, когда муж углубился в монографию, она спустилась с Волосней в подвал и сказала:
Волосня, я не могу оставить тебя здесь. Ты всегда будешь хотеть меня сожрать. Ты мечтаешь о моем мясе. А я всегда буду это знать и не смогу расслабиться.
Существо ничего не ответило, но взгляд его пылающих глаз был красноречивей любых слов. Лахджа вздохнула и добавила:
Поэтому нам придется расстаться. Но отправить тебя в Паргорон такой, как ты есть сейчас, я не могу. Чтобы ты могла за себя постоять, я сделаю тебе на прощание подарок.
И она протянула существу три свертка, обвязанных подарочной лентой. С них капала кровь.
Лахджа позаботилась, чтобы эти ее обрубки не истлели сразу же. Отделила их так же, как отделяла волосы для плаща соблюдая строгий ритуал, сохраняя глубокое сосредоточение.
Но волосы и так сохраняются гораздо дольше плоти. А вот эти куски все равно разлагаются очень быстро, так что
Ешь скорее, велела Лахджа.
Волосню не надо было упрашивать. Она разорвала обертку и сначала с жадностью проглотила зуб и глаз, а потом смолотила руку.
Результат не заставил себя ждать. Гомункул на глазах принялся разрастаться и меняться. Из-под волос высунулись дополнительные руки, длинные и когтистые. Повсюду проклюнулись новые глаза по-прежнему пылающие, но более осмысленные. Они появлялись то тут, то там, сами собой возникали и исчезали во всех частях тела.
Рот увеличился. Превратился в пасть. Широкую и клыкастую, зубы заострились и удлинились. А волос, кажется, стало меньше. Многорукое и многоглазое создание все еще было прикрыто их занавесью, но теперь уже не напоминало этакую ходячую копну. Сейчас оно скорее стало похоже на монстрообразную версию девочки из «Звонка».
Ага, ты все-таки девочка, неуверенно кивнула Лахджа. Оно и понятно
Волосня ощупала себя несколькими ладонями, поглядела на них несколькими глазами, уставилась на Лахджу и произнесла:
Мама
Лахджа умиленно наклонила голову. У нее немного защемило сердце.
Ее первое демоническое существо. Без возможности воспроизводиться, поскольку других таких нет, но настоящее и, кажется, эффективное.
Тебе нужно название и имя, задумалась Лахджа. «Волосня» звучит несерьезно, это больше домашняя кличка. Биологический вид я назову «аргусом», а имя ты будешь зваться Хисаданних. По-паргоронски это значит «пучок волос». Нормальное имя для нормального демона.
Юная Хисаданних кивнула. Лахджа снова умилилась, ей стало жалко отсылать свое порождение в чужой и неуютный мир, где все друг другу враги.
Но теперь Майно уж точно не согласится ее оставить. Когда у нее такая-то пасть и когтищи.
Я отправлю тебя к Мазекресс, решила Лахджа. В некотором роде она твоя бабушка.
Вообще-то, теперь ее можно продать и подороже, донесся голос Майно. До этого она была просто странным и бесполезным гомункулом, а теперь Артубба даст орбов двадцать, а то и больше.
Давно ты там стоишь? повернулась Лахджа.
Майно пожал плечами. Он заподозрил неладное, когда жена закрылась от него ментально, а потом его все-таки достиг импульс боли. Чтобы плоть не начала сразу же гнить и истлевать, Лахдже пришлось всерьез это прочувствовать, оставить в обрубке частицу самой себя.
Так что Майно незаметно спустился, но не встревал. Это ее решение.
Я отдала ей частицу своего духа, сказала Лахджа. Почти как фамиллиарщик. Рука и глаз у меня уже отросли ну и зуб тоже.
Это слишком щедро, надеюсь, дальше ты не будешь прикармливать чудовищ, проворчал Майно. Если так одарять каждого гомункула, от тебя ничего не останется.
Можно еще? попросила Хисаданних, неотрывно глядя на Лахджу.
Нет, милая, отказала та. С тебя достаточно.
Кушать, произнесла Хисаданних. Хочу кушать.
Ну что, продадим Артуббе? деловито спросил Майно.
Йа не отдавать свой франкенштейн на забава какой-то дер ворлок! высокопарно ответила Лахджа, начиная превращаться
Ну не начинай! взмолился Майно. Ладно, ладно, к Мазекресс я ее могу отвести сам!.. хотя нет, мне не стоит в Паргорон Ладно, Вератора попрошу, у него есть вехот.
Да ладно, мы все сделаем проще, пожала плечами Лахджа. Ахвеном! Итиорбен этроог!
Из воздуха вывалился всклокоченный фархеррим. Кажется, он дрых, когда его призвали, и теперь растерянно лупал глазами.