Хочешь?
Баргест опешил. Предложить хлеб псу размером с телёнка, с горящими глазами? Нет, это правильно, конечно, только не все люди правила помнят. Он вежливо слизнул угощение с подрагивающей ладони.
Это ты провожаешь меня до дома? спросил Микаэль. Я думал, мне кажется.
Глазастый какой! недовольно рыкнул баргест. Он подзабыл, как разговаривать по-человечески. Ты больше сюда не ходи. Осень на дворе. Чем длиннее ночи, тем больше охотников. А ты добыча, понял?
Микаэль почти не удивился. Хромой Олли рассказывал про волшебных чёрных псов, про то, как они наказывают злых людей. Странно только, что пёс его защищает с такой-то виной на душе.
Я не могу не приходить, сказал Микаэль. Мы его убили, а ведь он ни в чём не виноват. Его самого бросили. Мне кажется, ему до сих пор холодно и страшно там, под землёй. А я играю, и он засыпает.
Это верно, баргест поддел лапой камень. Отойди, а то запорошу.
Ты что делаешь?! Зачем?
Праздник урожая, говоришь? Значит, пора выкапывать, что вырастил.
Но ведь он умер!
Фэйри непросто убить. Баргест сунул нос в разрытую землю. Похоже, твой подменыш из брауни, а они живучие. Нет, он бы помер, конечно, если бы не ты.
Пёс ухватил что-то зубами и потянул. Микаэль широко раскрытыми глазами смотрел, как из ямы вылезает маленькое существо, бурое и грязное, словно картофелина. Ну, точно брауни весь коричневый.
Пусти, псина слюнявая!
Паршивец неблагодарный! Баргест плюнул.
Подменыш покачнулся на тощих ножках, зябко обхватил себя за плечи. Микаэль снял куртку и закутал его.
Как ты говорить научился?
Ты ведь со мной разговаривал, малыш задрал голову и улыбнулся. Смотри, звезда полетела! Красиво.
Кто-то звёздами любуется, а кто-то за всех работает, проворчал баргест, закапывая яму. Всё, забирай его и брысь отсюда!
Куда я его заберу? Он же Микаэль замолчал, заметив, как набухают слезами глаза подменыша. Слушай, если ты брауни, значит умеешь становиться невидимым? Чтобы люди тебя не замечали.
Не умею, подменыш шмыгнул носом. Не научили меня. Ты опять уйдёшь? Не уходи, Мики, я без тебя не смогу. Совсем не смогу!
А родители твои где?
Откуда я знаю? Мимо прошли, меня оставили, вашего мальчонку забрали. Я заморышем родился, так и так помирать. А у людей он запнулся, ну, всякое говорят. Случается, подменыши выживают.
Баргест шумно вздохнул.
Выживают, но только если человек примет подменыша в своё сердце. Честно примет, без лукавства. И больше не бросит. Ладно, пошли. Есть тут поблизости холм. Его обитатели мне должны. Они летние, на зиму своё жилище закрывают. Вам у них хорошо будет.
Но я не могу уйти из дома! Микаэль чуть не заплакал. Кто без меня отцу поможет? И мамка опять в тягости.
А я как же?! брауни обхватил его за ноги.
Микаэль погладил грязные волосы подменыша, вытащил запутавшегося червяка. Что же делать? Что?!
Погоди, отец говорил, что какой-то чудак купил старый дом в долине тот, где никто жить не хочет. Вроде, настоящий профессор из Дублина. Сказки собирает. Он работника искал, обещал хорошо заплатить, но никто не пошёл, боятся. А я бы нанялся. Если он любит сказки, может, и тебя не прогонит? Только с тем домом что-то неладно.
Потому что нельзя строиться на дороге гоблинов! рыкнул баргест. Ладно, так и быть, помечу дом, как свой. Вас не тронут.
А что ты возьмешь за свою помощь? спросил Микаэль.
Ты играй. Я буду приходить, слушать.
К дому в долине они пошли не спеша, приноравливаясь к неуверенным шагам подменыша.
Я всё думаю, помявшись, спросил Микаэль, что с Джоем стало?
А что с ним станется? проворчал баргест. Вырастет, женится на девице из брауни. Здоровых детишек нарожает. За тем его и украли.
А Хромой Олли рассказывал, что Добрые соседи воруют детей, чтобы отдавать их демонам, вместо своих.
В прежние времена и такое бывало, баргест подтолкнул носом подменыша, замершего возле кустика цветущего вереска. Но брауни никому дани не платили и не платят. Не переживай, не пропадёт твой братишка.
Микаэль глубоко вздохнул, напряжённые плечи расслабились, словно сбросили невыносимую тяжесть.
Хорошо.
Хорошо, повторил брауни, остановился возле россыпи бледных грибов, сорвал один и сунул в рот.
Нельзя! Микаэль попытался отобрать гриб.
Ему можно, хмыкнул баргест. Спать лучше будет. Ну, вот и пришли. Дальше без меня.
Он сел в тени каменной ограды. Микаэль с брауни поднялись на крыльцо добротного, хотя и неухоженного дома, затянутого плющом до крыши. Постучали. Баргест подался вперёд, всматриваясь в открывшуюся дверь. Профессор оказался невысоким толстяком в круглых очках. Они с Микаэлем о чём-то поговорили, потом профессор присел на корточки и протянул руку к брауни. Так в церкви касаются священной реликвии бережно и с благоговением. Вот теперь, действительно, всё хорошо
***
Ишь, как у тебя ладно выходит! Грюла одобрительно причмокивает. За всех рассказываешь, словно в головы им заглянул и все помыслы узнал.
Да чего там узнавать! фыркаю я. Люди существа простые, а собаки ещё проще.
Ох, лукавишь! Грюла грозит мне корявым пальцем. А то я не знаю, что с простыми ты дела не имеешь. А баргест тот самый, об которого ты клыки обломал?
Это он обломал, а не я!
Ладно, ладно, не хорохорься. Садись лучше к столу. Мои что-то загулялись, не будем их ждать.
Я мигом подсаживаюсь к благоухающей миске. Поесть в тишине, пока не примчалась орда голодных троллей, не часто удаётся.
А когда это всё случилось-то? Грюла щедро подливает мне добавку. До войны, небось?
За полвека до Первой Гибельной.
Она тяжело кивает. Человеческие мировые войны и троллей зацепили, но говорить об этом они не любят. Так что дальше мы ужинаем в молчании.
Когда детишки Грюлы вваливается в пещеру, я уже вылизываю миску. Матушка ворчит на своих лоботрясов, развязывает набитые награбленным добром мешки. Из одного выскакивает поросёнок, с визгом кидается под стол. Тролли, перекрикивая друг друга, устремляются за ним и, разумеется, застревают. Грюла костерит их от всей материнской души. Для моих ушей это уже слишком. Поднимаюсь и аккуратно, чтобы никого не задеть при моих-то размерах я и троллю могу ногу отдавить выхожу за порог. Потягиваюсь с наслаждением, вдыхая морозный воздух. Настала моя пора: зимнее солнцестояние, тринадцать ночей Йоля. И пусть волшебства в мире осталось с воробьиный нос, пока люди празднуют середину зимы, моя сила не убавится. И неважно, как они этот праздник называют.
Мои руки зябко потирают ладони, норовят зарыться пальцами в длинную шерсть на загривке. Откуда у кота руки, спрашиваете? По наследству достались от одного волшебника, с которым мы однажды повстречались на узкой дорожке. У него эти руки были в услужении. Что ни прикажешь, всё сделают, только драться не умеют. Когда я с волшебником разобрался, руки за мной увязались. Сначала я их гонял. Ну, сами посудите, разве это дело: шествует Йольский Кот, гроза и ужас всех людей и нелюдей, а над ним порхают белыми бабочками руки! Машут всем встречным-поперечным, большие пальцы оттопыривают. Случается, что и средние. Вся солидность псу под хвост! Но потом я сообразил, какую пользу это порхающее недоразумение может принести. Есть у меня слабость коллекционирование. Да не жуков-бабочек, на манер английских джентльменов, а таких, как Микаэль-флейтист. Тех, кто на своих сородичей не похож. Я давно мечтал их истории записать, вот и приспособил руки к делу. Записываю, понятно, не всё. Взять того же флейтиста с его брауни. Повстречались мы зимой, в моё законное время, но об этом я никому рассказывать не стану. Хватит и того, что сам забыть не могу, хоть и сто с лишним лет прошло.
Глава 2. Выкуп за друга
Чтобы попасть на Ярмарку гоблинов, нужно выполнить три условия: найти вход, открыть дверь и заплатить пошлину. Первые два условия для меня не проблема. А вот третье Ну где вы видели кота с кошельком? И защёчных мешков у котов тоже нет, а руки я в то время ещё не приобрёл. Так что три рубина изрядно натерли мне язык, пока я нервно перекатывал их во рту, опасаясь ненароком проглотить. Оно конечно, проще было позвать с собой матушку Грюлу у неё и пояс есть, и кошелёк на этом поясе. Вот только конец декабря время для матушки хлопотное. Чёртова дюжина её детишек каждый день на промысел отправляется. Тролли, они такие тащат всё, что не прибито гвоздями. Железными, разумеется. Бронзовые гвозди тролли запросто перекусывают. Должно быть, поэтому люди и перешли на железо. Возвращаются сыночки матушки Грюлы непременно с добычей, но голодные. Всех напои-накорми, мешки разбери В общем, воздухом подышать некогда, не то что на Ярмарку сходить.