Но на этот факт мне было тогда уже плевать, главное, что меня от трона отделяет две мои сестры, и вероятность моего правления около нулевая. Я была свободна, и могла выбрать себе в нареченные не подходящего по статусу для будущего короля, а того, кого действительно хотела. А хотела я все еще Фобоса, но вот он
За все время его заточения я прислала ему больше тысячи писем, писала каждый месяц. В ответ я получила лишь одно письмо, ближе к концу его заключения. Три строки о том, когда его освободят и благодарность за то, что принцесса не оставляла его скромную персону без внимания все эти годы.
Его освободили через тридцать восемь лет после рождения Деврая, и он прибыл ко двору, как того велит этикет засвидетельствовать преданность королеве, присягнуть на верность и признав все прошлые ошибки, нести службу во имя Земли и Рубрумора.
Я готовилась к тому событию Ленсифер сшил мне волшебное платье для приема, глубокого черного цвета, с пыльцой и вышивкой небесных светил. Было похоже, что я укутана в ночной небосвод, в тот октябрьский вечер я была волшебна. Только было кое-что, способное посоревноваться с чернотой моего платья пальцы Фобоса. Он вернулся иным из Ямы каждый второй выходит сломанным, не таким как был до. Но Фобос не был сломан, наоборот. Предельно собран, он знал, чего хочет. В тот вечер он просил у матушки дозволения оставить службу при дворе в угоду службе на Архипелаге Снов, и королева ему это позволила. Потому что при дворе не держат людей, что открыто заигрывают с тьмой и преклоняют колено пред Темной Матерью, а его пальцы, будто испачканные в золе, говорили именно об этом. Он поклонился моим родителям и покинул залу, а я кинулась за ним, под сочувствующие взгляды своего брата. Я часто прокручиваю у себя в голове эти минуты.
Я нагнала его на террасе, он собирался спуститься в сад, а я дальше не могла и шага ступить, потому что страх еще жил в моем сердце. Но он меня заметил, и остановился. Его взгляд больше не был нежен, его губы не украшала улыбка. Он был холоден, и его глаза напоминали мне о Большой Воде в зимний сезон, я часто видела ее изображения в книгах. В ухе была серьга с традиционным камнем нашего двора рубином. Черный камзол, расшитый серебром, сочетался с моим платьем, и мое сердце забилось чуть быстрее от такого глупого совпадения.
Ваше Высочество, вам что-то будет угодно?
Он был сух. Предельно вежлив и сух, чего ранее за ним не наблюдалось. Я смотрела и не узнавала, понимая, что все, что я себе придумала за эти сто лет просто рассыпалось, встретившись с реальностью. Что все это стало прахом вероятно еще раньше, и все письма, что были мной написаны были написаны зря. Истина, от которой я так долго бежала, пока он был далеко настигла меня, когда он оказался на расстоянии вытянутой руки. Получить сердце будучи другом тяжело, но возможно. Получить сердце будучи той, из-за которой он провел множество лет в настоящем кошмаре равно чему-то невозможному. Стало стыдно, и я отступила на шаг. Затем еще, и еще.
И развернулась, чтобы убежать, просто позорно скрыться с его глаз, чтобы поплакать где-нибудь в потайной нише, но он не дал мне уйти. Его пальцы легко сомкнулись на юбке платья, почти слившись с ней в едином черном цвете.
Я замерла.
Во мне боролись два противоречивых чувства эйфория и отчаяние. Внутри будто была дыра, которая расширялась с каждой секундой. Я ждала пока она станет настолько большой, что сможет поглотить меня. Мы молчали. Он все так же держал в руке мою юбку, а я смотрела на окна замка, в которых сновали люди, и пыталась сдержать слезы от обиды на себя. Зачем только надеялась?..
Дафна, послушай его голос дрогнул, и вместе с ним дрогнула и я, резко обернувшись, ты ведь не маленькая уже давно, сама все понимать должна.
Он смотрел на меня без прежней холодности, но серьезно. Так отец смотрит на провинившуюся дочь, или учитель на ученицу, не выполнившую домашнее задание. Но я не хотела такого взгляда, мне нужен был иной, и я ждала его сто лет.
Объясни, я не понимаю.
Мой шепот было почти не слышно, но он стоял слишком близко. Моя просьба загнала его в тупик, он не знал, что сказать. Наконец отпустив мое платье, Фобос тяжело выдохнул и сжал переносицу пальцами. От него все так же пахло цитрусом и перцем, но добавилось что-то еще, что я не могла разобрать. Вопреки моим ожиданиям, когда он убрал руки от лица там не осталось черных клякс. Он молчал, а я не придумала ничего лучше, чем взять его руку, чтобы разглядеть ее. И он позволил.
Его пальцы были чуть теплые, и длиннее, чем я их помнила. Чернота начиналась с длинной ногтевой пластины и доходила до середины промежуточных фаланг.
Говорят, у тех, кто я сглотнула нервный комок в горле, кто служит Темной Матери слишком долго пальцы удлиняются настолько, что задевают пол.
Он тихонько рассмеялся, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его такого.
Врут они все. Пальцы немного длиннее становятся, этого не отнять, да и когти могут вырасти, если не быть осторожным. Но в основном нас выдает чернота, которая ползет по рукам, голос его все больше оттаивал, но я все так же не поднимала на него взгляд.
А правда, что когда чернота дойдет до сердца, то ты его лишишься?
Вопрос прозвучал, и в воздухе будто резко стало больше электричества. Мне казалось, что от малейшего моего вдоха, ткань на подоле шевелится, и между слоями шифона проскакивают искры. Или это была пыльца?
Посмотри на меня.
Я медлила. Поднять взгляд и наткнуться сейчас на его холод вновь означало бы мой окончательный проигрыш, а я не хотела с этим мириться.
Теплые пальцы коснулись моего подбородка, и я подчинилась им. Всегда была готова подчиниться.
Я смотрела, и не понимала. Не понимала, что за игру он ведет, чего он хочет, почему молчал все сто лет, но больше всех меня интересовало лишь одно осталось ли у него внутри хоть какая-то теплота ко мне. Он был все так же молод и красив, каким я его помнила. Но это больше не был тот Фобос, с которым я прогуливала фехтование, который защищал меня от мисс Лекс и ее занудных уроков этикета, не с этим Фобосом я делилась секретами и опасениями по поводу трона, не он сразу после покушения разбил Дельту, что шпионила за мной, превратив ее в гору металла и искусственной кожи голыми руками. Не этот Фобос сломал нос своему еле живому брату, которого держала стража, не он рвался ко мне, когда меня в полубреде нес отец обратно в замок. Передо мной стоял чужак.
Что если я тебе скажу, принцесса, что у меня давно нет сердца?
Я опешила, потому что за размышлениями уже забыла о вопросе, который задала, а когда вспомнила и до меня дошел смысл его ответа, Фобос уже оставил у меня на волосах короткий поцелуй и торопливо спускался по ступенькам в сад. Я не могла сделать и шага вниз, страх держал меня за руку, дергая за нее будто за поводок, давая команду «на месте».
Фобос! Фобос стой же ты, пожалуйста! я срывала голос, и казалось меня слышит весь замок, только не слышит тот, ради кого я так стараюсь.
Он растворялся в темноте сада, почти сразу исчез его камзол, и постепенно скрылись в темноте его волосы. Он ни разу не обернулся.
Фобос!
Меня душили рыдания, мне было пусто и непонятно. Он породил только больше вопросов, не дав мне ни одного ответа.
И дыра внутри стала расширяться еще быстрее. Вокруг пахло его духами, но его самого тут больше не было.
Ленсифер появился из ниоткуда, и прижав меня к себе позволил мне залить ему рубашку слезами, а затем провел меня дальними коридорами в мои покои, где я залезла в душ прямо в платье и остервенело терла себя мочалками, в попытках стереть со своей кожи его запах. Я терла себя до боли, пока не поняла, что это все равно не помогает. Меня трясли рыдания, я не понимала, что со мной не так, и почему он бежит от меня, когда ранее шел навстречу.